Трудные будни экспедиции

Очень ждали в Петровском наступления навигации, которая должна была помочь в избавлении от трудностей этой зимы и в исполнении планов, связанных с передачей Амурской экспедиции в ведение правительства. Невельской очень рассчитывал на приезд на Дальний Восток вел. кн. Константина. В середине мая Невельской получил от него предписание от 12 февраля 1853 г. о готовящихся двух экспедициях Северо-Американских Штатов.

8 июля 1853 г. коммодор Мэтью Перри (Matthew С. Perry) на фрегате "Сусквеханна" в сопровождении линкора, двух пароходо-фрегатов, корвета, трех шлюпов^* и парохода прибыл в японский порт Урага в Токийском заливе. Он имел неограниченные полномочия от конгресса САШ во что бы то ни стало заключить нужный для САШ договор с Японией. Помимо японского рынка, САШ нуждались в японских портах как промежуточных базах на пути в Китай.

^* (АВПР, ф. Главный архив 1-9, д. 16, л. 40 об.)

Переговоры в Иокогаме завершились 31 марта 1864 г. подписанием договора, по которому американцы получили право заходить в порты Хакодате и Симода. К этому же времени относится и американская научная экспедиция в Китайское и Японское моря на пяти военных кораблях, которую возглавил капитан К. Рингольд (Cadwalader Ringgold).

Несколько раньше, в ноябре 1852 г. русское правительство приняло решение об экспедиции на Дальний Восток под руководством вице-адмирала Е. В. Путятина^*.

^* (АВПР, ф. Главный архив 1-9, д. 17, ч. 1, л. 2-14.)

Для экспедиции был выделен фрегат "Паллада" с 22 офицерами и 439 старшинами и матросами. Командиром был назначен Иван Семенович Унковский. В августе 1852 г. Е. В. Путятин ездил в Англию, где купил за 33547 руб. 60 коп. винтовую шхуну, названную "Восток", мощностью 30 л. с. На нее было поставлено 4 бомбовых 68-фунтовых орудия и куплено для команды 60 штуцеров3. К этим двум кораблям Путятину разрешалось присоединить суда из состава Охотской флотилии или Российско-Американской компании. Так возникла и командировка Н. М. Чихачева на Сандвичевы острова с корветом "Оливуца" и барком "Князь Меншиков"; там они и должны были соединиться с фрегатом "Паллада" и шхуной "Восток".

В задачи экспедиции Путятина, "смотря по времени и обстоятельствам", входило "собрать на местах сведения обо всем, что происходит вдоль берега нашего азиатского материка и у берегов северо-западных наших владений в Америке, где постоянно и особливо в последние годы увеличивающееся число чужеземных китоловов не может не быть без вредных последствий для края и для дел тамошняго нашего управления"^*.

^* (АВПР, ф. Главный архив 1-9, д. 17, ч. 1, л. 209 и 210.)

28 сентября 1852 г. фрегат "Паллада" отправился в плавание, 30 сентября в Портсмуте к нему присоединилась шхуна "Восток", на которую перешли 6 офицеров и 37 матросов. Командиром шхуны был назначен Воин Андреевич Римский-Корсаков. В январе на Дальний Восток из Портсмута отправился также простоявший там около двух месяцев транспорт "Двина" под командованием Петра Николаевича Бессарабского.

В начале 1853 г. правительству через Н. Н. Муравьева стали известны первые результаты деятельности Амурской экспедиции, и в частности исследование Сахалина и открытие Императорской гавани. В инструкции Путятину предлагалось продолжить исследования Сахалина^*.

^* (АВПР, ф. Главный архив 1-9, д. 17, ч. I, л. 211-216 об.)

Со времен Василия Пояркова русские люди неоднократно бывали там. Главное правление Российско-Американской компании в 1808 г. обратилось к царю с просьбой основать на Сахалине свои поселения. Составители документа исходили из того, что остров этот всегда был русским. На документе есть резолюция от 9 августа 1808 г.: "Государь Император Российский высочайше дозволил Правлению Американской компании учредить свои заселения по примеру прочих на острове Сахалине, лежащем на Охотском море"^*. В Охотском порту была подготовлена экспедиция под начальством лейтенанта Якова Аникеевича Подушкина, которая не была осуществлена.

^* (АВПР, ф. РАК, он. 888, д. 195, л. 1-7 и 8.)

Основное содержание всех происшедших событий и действий правительства было доведено до сведения Г. И. Невельского^*.

^* (Невельской Г. И. Подвиги... с. 212.)

С его предписанием Г. Д. Разградский с тремя матросами отправился в залив Де-Кастри^*.

^* (Петров А. И. Указ. соч., с. 372.)

В числе полученных в Петровском в январе 1853 г. новостей была и та, что офицеры Амурской экспедиции за проведенные исследования награждены орденами. Сам Г. И. Невельской был награжден орденом св. Анны 2-й степени с императорской короной 21 января 1853 г. В письме Корсакову 27 февраля 1853 г. Невельской сообщал: "Бошняк наблюдает в Кастри над иностранцами и ждет эскадру, Разградский в Кизи, теперь помогает ему и доставляет мне обо всех поступках по зимнему пути сведения. Петров в Николаевском. Я в Петровском"^*. Он заботится о наградах своим офицерам и сообщает некоторые подробности: "Не правда ли, славный человек Чихачев, и как хорошо, что он поехал. У меня остались теперь только Бошняк и Петров. Попроси Николая Николаевича о всех, и в особенности об мичмане Петрове, который очень полезен". Просит прислать формулярные списки на офицеров, без которых нельзя оформить представление к наградам. Делится Геннадий Иванович и семейными делами: "Я прошу генерала о переводе моего родного брата Алексея из армии к статским делам на службу в губернию нашу..., - при матушке и с матушкой - поможет, имение брошено и старушка одна. Христа ради, попроси Николая Николаевича". Тут же он пишет: "Знаешь ли, что сестра Александра Ивановна - madame Мазарович? Я очень рад этому, Иван Семенович прекрасный человек!"^**.

^* (РОБЛ, ф. Корсаковых, П-113, ед. хр. 15.)

^** (Там же.)

Инициатива освоения Сахалина, как и в других случаях, исходила от Г. И. Невельского, поддержанного Н. Н. Муравьевым. Но в освоение Сахалина, разумеется также не без ведома Муравьева, активно вмешалась Российско-Американская компания, которая представила записку о дозволении основаться на Сахалине. Записка была передана в министерство иностранных дел^*.

^* (АВПР, ф. РАК, оп. 888, д. 390, л. 4 об.-5.)

11 апреля 1853 г. было утверждено представление об основании русских селений на Сахалине. В соответствии с этим в середине апреля Н. Н. Муравьев предписал Г. И. Невельскому основать на острове Сахалине в нынешнем году два или три пункта на восточном или западном берегу^*.

^* (АВПР, ф. РАК, он. 888, д. 389, л. 18-18 об.)

А в частном письме Николай Николаевич писал Геннадию Ивановичу: "...а в будущем году будут другие распоряжения, которые удовлетворят все Ваши желания, и я надеюсь быть у Вас около половины июля (1854 года)"^*.

^* (Петров А. И. Указ. соч., с. 370.)

Теперь Невельскому прежде всего надлежало исполнить распоряжение об основании поселений на Сахалине и в Императорской гавани^*.

^* (Там же, с. 372.)

При проведении этой экспедиции основная роль отводилась Невельскому. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев направил только что поступившего к нему на службу личного друга М. С. Корсакова и его сослуживца по Семеновскому полку Николая Вильгельмовича Буссе в Петропавловский порт с приказанием сформировать там команду для основания поста на Сахалине.

Буссе с десятком казаков выехал из Иркутска, взял столько же в Якутске и прибыл в Аян в полной уверенности, что тут его уже ждут корабли для перехода па Камчатку. Но он сумел отправиться туда на транспорте "Байкал" лишь 2 августа. Это было связано с тем, что Невельской решил предварительно сам совершить рекогносцировочное плавание и осмотреть не только Сахалин, по и вновь открытую Бошняком Императорскую гавань. Расчет был прост: Буссе было приказано совершить плавание на Камчатку и обратно на судах Российско-Американской компании. Пока он, начиная с 25 июня, ждал в Аяне такой корабль, Невельской на дорогом ему транспорте "Байкал", который был выделен в его распоряжение, решил предпринять предварительное плавание.

11 июля на рейд Петровского пришел из Аяна "Байкал", на котором в распоряжение Невельского прибыли казаки: Якутского полка пятидесятник Михаил Чокуров, казаки Савватей Березкин, Федор Дьячков, Иван Попков, Савва Татаринов, Иван Павлов, Николай Попов, Афанасий Гилев, Николай Безносов; Иркутского полка урядник Дмитрий Хороших, казаки Перфил Толмачев, Яков Литвинцов, Никифор Челпанов, Василий Мироманов, Николай Молдаванов, Осип Лазарев, Николай Дроздов, Григорий Толмачев. На транспорте также прибыла семья мастерового Назимова (жена с двумя сыновьями), были доставлены к особой радости Геннадия Ивановича десятивесельный катер и байдара^*.

^* (ЦГА РСФСР ДВ, ф. 1005, оп. 1, д. 20, л. 48-48 об.)

План Невельского был таков: побывать в зал. Анива, осмотреть удобные для основания постов места, по возможности оставить где-либо на западном берегу Д. И. Орлова с небольшой группой, затем перейти в Императорскую гавань, основать там пост, побывать в зал. Де-Кастри, где распорядиться об укреплении Александровского поста. "Байкал", которым командовал Алексей ПорфирьевИЧ Семенов, вышел из Петровского 17 июля и только 29 июля пришел к мысу Анива. Стояла плохая погода, дули встречные ветры, сильно затруднявшие движение. Эта погода не позволила Невельскому хорошо осмотреть берег зал. Анива, и, пройдя проливом Лаперуза, Невельской приказал держать курс на Императорскую гавань. 3 августа сумели разглядеть очень трудный вход в эту гавань, войти в нее и встать на якорь в одной из многочисленных ее бухт. На следующий день Невельской выставил в самой укрытой бухте Константиновского залива пост и назвал его Константиновским. Бухточка же эта с тех пор получила название Постовой. Во главе небольшой партии казаков Невельской поставил унтер-офицера Дмитрия Хороших. А начальником первого поста в самой южной из открытых гаваней Геннадий Иванович давно решил поставить ее первооткрывателя - лейтенанта Бошняка. Воспользовавшись кратковременной стоянкой, А. П. Семенов произвел довольно точную опись гавани. 5 августа транспорт снялся с якоря и перешел в зал. Де-Кастри, где в только что основанном Александровском посту 7 августа Невельской сошел с транспорта. В посту были оставлены необходимый груз и четверо матросов.

Отсюда Невельской по рекам и тропам продолжал свое путешествие и вскоре прибыл в сел. Котово, где А. И. Петров уже основал Мариинский пост и приступил к постройке зимнего жилья. Таким образом, в Александровском посту остался Разградский, в Мариинском - Петров. Отсюда Невельской на байдаре 17 августа возвратился в Петровское. Транспорт же "Байкал" отправился к западному берегу Сахалина, и там, исполняя приказание Невельского, Семенов высадил Д. И. Орлова с командой из шести человек. 17 августа там был основан Ильинский пост. Орлову было приказано прибыть к середине сентября к мысу Крильон, куда Невельской намеревался прийти с Сахалинской экспедицией. "Байкал" возвратился но рейд Петровского вечером 6 сентября.

В Петровском Невельского ожидали приятные новости. Пришло известие о том, что был утвержден штат Амурской экспедиции и повелено было к 1 января 1854 г. произвести все расчеты с Российско-Американской компанией. Иными словами, наконец-то Амурская экспедиция становилась правительственной экспедицией. По новому штату к Невельскому назначался помощник капитан-лейтенант Александр Васильевич Бачманов.

Рота состояла из двух лейтенантов, двух мичманов, двух штурманских офицеров, одного артиллерийского офицера и 240 старшин и матросов. Кроме того, в состав экспедиции включались сотня казаков с двумя офицерами, взвод горной артиллерии с двумя офицерами, доктор, священник, правитель канцелярии с помощниками, три писаря, содержатель имущества, два фельдшера. Нижним чинам время службы в экспедиции засчитывалось один год за два, а офицерам, прослужившим в экспедиции пять лет, полагалась такая же пенсия, как за службу на Камчатке. Невельской в правах был приравнен к губернатору области.

В июле, в отсутствие Невельского, на Петровский рейд пришел транспорт Российско-Американской компании "Николай", который доставил так ожидаемый паровой катер "Надежда". С транспортом прибыл А. В. Бачманов с супругой Елизаветой Осиповной, а также священник Гавриил Вениаминов (сын известного деятеля Русской Америки и Дальнего Востока Иннокентия Вениаминова) с супругой Екатериной Ивановной. После разгрузки транспорт "Николай" с Буссе пошел в Петропавловск за сахалинской командой. А Невельской и Бачманов пытались сначала своим ходом перегнать паровой катер "Надежда" в Николаевский пост, но вскоре убедились, что из этой затеи ничего не выйдет: на волне катер заливало. Решено было доставить его туда на буксире десятивесельного катера.

Между тем 26 августа на рейде Петровского бросил якорь возвратившийся с Камчатки транспорт "Николай", на котором была доставлена сахалинская команда, полностью сформированная к моменту прибытия на Камчатку Буссе вызвавшимся служить на Сахалине лейтенантом Николаем Васильевичем Рудановским. С прибытием транспорта "Николай" забот у Невельского заметно прибавилось. Исполнив возложенное на него поручение, Буссе решил, что он может возвращаться в Иркутск, тем более, как объяснял он Невельскому, у пего была договоренность с Бачмановым, что тот возглавит экспедицию на Сахалин. Но такая частная договоренность Буссе с Бачмановым, к тому же без ведома Невельского, не входила в расчеты начальника Амурской экспедиции, который не хотел и не должен был отпустить из Петровского долгожданного помощника. Встал вопрос о том, кому возглавить пост на Южном Сахалине. Невельской предложил его Буссе. С явной неохотой последнему пришлось согласиться с Невельским. Именно к этому времени относятся записи Буссе о Невельском, опубликованные после его смерти родственниками. "Невельской имеет не совсем красивую наружность, - записал он в дневнике после первого с ним знакомства. - Маленький рост, худощавое, морщинистое лицо, покрытое рябинками, большая лысина с всклоченными вокруг с проседью волосами и небольшие серые глаза, которые он беспрестанно прищуривает, дают ему пожилой и дряхлый вид. Но широкий лоб и живость глаз выказывают в нем энергию и горячность характера"^*. Рассматривая ведомость прибывших с сахалинской командой запасов продовольствия и товаров, Невельской нашел, что, хотя с Камчатки и было отпущено все, что положено из казенного довольствия, этого было недостаточно для благополучной зимовки на Сахалине. Не было строительных материалов и инструментов, товаров для торговли с местными жителями, отсутствовали медикаменты, недостаточно было чаю, сахару, табаку, водки. Пришлось в спешном порядке Невельскому и Буссе снова идти на транспорте "Николай" в Аяп и "выбивать" там у Кашеварова все недостающее...

^* (Буссе II. В. Остров Сахалин и экспедиция 1853-1854 гг. СПб., 1872, с. 5.)

Когда 6 сентября "Николай" снова пришел на рейд Петровского, там его ожидали транспорты "Байкал" и "Иртыш". Невельской отправил "Байкал" с частью груза, принятого с "Иртыша", в Петропавловск с заходом в Аян; "Иртыш" же с той частью груза, которая предназначалась для Амурской экспедиции, - на Сахалин, в Императорскую гавань и в зал. Де-Кастри для снабжения постов с тем, чтобы оттуда отправиться, если не будет поздно, зимовать в Петропавловск, а если будет поздно - оставаться на зимовку в Императорской гавани.

Сам же Невельской в сопровождении Буссе, Рудановского и Бошияка на транспорте "Николай", которым командовал теперь вольный шкипер Мартин Клинковстрем, с сахалинской командой 7 сентября вышел на Сахалин. "Иртыш" должен был выйти позже. 17 сентября обогнули мыс Анива и направились к мысу Крильон за отрядом Д. И. Орлова, который согласно договоренности с Невельским должен был прийти в это время туда. Всю ночь с 17-го на 18-е и днем 18 сентября лавировали в виду мыса Крильон, стреляли из пушки, подавали другие сигналы, но отряда Орлова не было. Тогда пошли в глубь залива и 19 сентября встали на якорь в 3 милях от берега. Днем подошли ближе к сел. Тамари-Анива, Невельской, Буссе и Бошняк на двух шлюпках отправились на берег, производя промер глубин.

На берегу человек сто местных жителей, называвших себя айну, встретили русских моряков дружелюбно, указывая им удобные места для высадки и выгрузки имущества. Но решили сначала пройти вдоль берега на одной шлюпке, а Бошняка оставили на берегу в месте первоначальной высадки, поручив ему описать селение и местность вокруг него. На все это ушел весь день 19 сентября. 20 сентября шла окончательная подготовка к высадке и переход к намеченному месту, рядом с селением.

21 сентября 30 человек на трех шлюпках сошли на берег, где выставили пост, который был назван Муравьевским в честь Н. Н. Муравьева (ныне это г. Корсаков). Были построены первые необходимые помещения и флагшток, на котором развевался русский флаг. Товары и имущество были с самого начала размещены под крышей, а не в палатках. 600 купленных бревен для построек, сруб офицерского флигеля, доставленный сюда из Аяна, а также продовольствие и боеприпасы в достаточном количестве позволяли спокойно зимовать. В посту оставалось 59 матросов во главе с Н. В. Рудановским, восемь вольнонаемных работников Российско-Американской компании во главе с приказчиком Дмитрием Ильичом Самариным. Начальником поста и о. Сахалин назначался майор Н. В. Буссе. Пять казаков и один матрос, находившиеся с Д. И. Орловым, должны были также остаться на Сахалине. "Ни один пост в Приамурском крае, - свидетельствовал Г. И. Невельской, - не был поставлен в такое безопасное и вполне обеспеченное положение, в каком я оставил пост Муравьевский под начальством Н. В. Буссе"^*. Все работы были завершены 25 сентября.

^* (Невельской Г. И. Указ. соч., с. 253.)

Иначе сложилась зимовка в Императорской гавани. Туда транспорт "Николай" вошел 28 сентября. Невельской и Бошняк убедились в хорошем состоянии оставленных тут казаков, были выгружены все запасы продовольствия, снаряжения и боеприпасы. Казакам было сказано, что их начальник лейтенант Бошняк и верные его спутники Семен Парфентьев и Кир Белохвостов возвратятся в пост чуть позже, после захода в Де-Кастри, где Бошняк должен был сдать груз Александровского поста Разградскому. Для десяти человек, которые оставались зимовать в гавани, было оставлено достаточно всего необходимого. На Бошняка возлагалась задача исследовать зимой пути, ведущие из гавани к Амуру, а весной попытаться морем, вдоль берега добраться до Самарга.

Не подходя близко к берегу, "Николай" 2 октября встал на якорь в виду поста. По его сигналу явился начальник Александровского поста Разградский, доложил о состоянии поста и передал почту от командира шхуны "Восток" В. А. Римского-Корсакова. Шхуна, как следовало из письма, прибыла в составе эскадры Е. В. Путятина па Дальний Восток и была им послана в Татарский пролив. Воип Андреевич сообщал далее, что он 1 сентября прибыл в Татарский пролив и начал опись западного берега Сахалина, окончив которую "9-го вошел Южным каналом в Амурский лиман, а 13-го после многих блужданий и преткновений пробрался наконец до мыса Пронге, в самое устье Амура"^*. Все обрадовались такому известию, а больше всех Геннадий Иванович: его открытие подтвердилось практически - винтовое судно вошло с юга в устье Амура по лиману, который некоторые скептики считали непроходимым из-за мелей.

^* (ЦГАВМФ, ф. 1374, оп. 1, д. 27, л. 247.)

Далее Воин Андреевич сообщал, что с мыса Пронге он послал в Николаевский пост Н. М. Чихачева, который служил теперь у него старшим помощником, а сам на шлюпке ходил в Петровское. Там от Екатерины Ивановны Невельской узнал он об экспедиции на Сахалин. Далее он писал, что сравнительно легко вышел из лимана тем же путем и зашел в зал. Де-Кастри, где ему Разградский вручил письма и документы, оставленные Невельским. Не зная, когда Невельской появится здесь, Римский-Корсаков писал, что он уйдет сейчас на Сахалин за каменным углем, а затем, смотря по обстоятельствам, возвратится в зал. Де-Кастри или же пойдет в Императорскую гавань, просил Невельского о свидании в зал. Де-Кастри 5 октября, обещая все-таки сначала зайти в Александровский пост с каменным углем. Разградский рассказал еще, что шхуна "Восток" при входе в зал. Де-Кастри садилась на мель и что командир назвал эту мель по имени своего корабля. Она и до сих пор называется банкой Восток.

Как ни хотел Невельской встретиться с Римским-Корсаковым, которого давно хорошо знал, он не стал терять время: его ждали в Петровском. И он отправился туда через Кизи по Амуру. 7 октября он приехал в Николаевский пост, а на следующий день был в Петровском, где Екатерина Ивановна рассказала ему о семейных делах, а также о посещении Петровского В. А. Римским-Корсаковым.

Между тем Воин Андреевич на пути с Сахалина в Императорскую гавань заходил 5 октября снова в зал. Де-Кастри, но получил там только письмо от Невельского. Тогда он изложил Геннадию Ивановичу в большом письме то, о чем хотел говорить лишь при личной встрече: подробности описания берега Сахалина, открытие других месторождений каменного угля и разработки там каменноугольных ломок.

Бошпяк, между тем, на несколько часов высаживался в зал. Де-Кастри, чтобы официально передать груз, предназначавшийся для Александровского поста. Затем "Николай" пошел в Императорскую гавань. 7 октября при входе в гавань Бошпяк обратил внимание на то, что недалеко от берега резко меняются глубины: "Вероятно, тут существует какая-нибудь береговая недалеко простирающаяся отмель и мы были на краю ее. Это можно полагать из того, что при следующем бросании лота лотовый при расходе судна не достал дна и 20 саженями"^*, - писал он. На этом месте действительно имеется банка, которая теперь известна под названием банки Карр (такое название сохранилось с английской карты, на которую оно было нанесено двумя годами позже); об открытии этой банки транспортом "Николай" впервые упомянул Бошник.

^* (ЦГАВМФ, ф. 1374, оп. 1, д. 27, л. 127.)

Предполагалось, что "Николай" не останется зимовать в Императорской гавани, а уйдет на Сандвичевы острова. Но по приходе Клинковстрем объявил Бошняку, что намерен остаться здесь. Не зная радоваться или печалиться, Бошняк через несколько дней был ошарашен другой новостью: 13 октября в гавань вошел транспорт "Иртыш" и командир его лейтенант Петр Федорович Гаврилов объявил, что он вынужден оставаться зимовать именно здесь, так как Буссе не оставил его зимовать в зал. Апива, а в Петропавловский порт в такое позднее время он идти с больной командой и без запаса продовольствия не решается. С транспортом прибыл и Д. И. Орлов, который благополучно сумел завершить свой пеший переход из Ильинского поста в Муравьевский и которого Буссе также не оставил зимовать на Сахалине.

Таким образом, совершенно неожиданно для Бошняка в Императорской гавани, помимо персонала поста, собрались зимовать в неизвестной обстановке и в абсолютно пустынной гавани, удаленной от ближайших русских населенных мест па многие сотни верст, более 90 человек. Следует сказать, что Невельской предусматривал такую возможность и давал насчет этого даже специальную инструкцию М. Клинковстрему. Но он предусматривал именно крайний случай и исходил из того, что оба корабля в достатке снабжены продовольствием и медикаментами. Но "Николай", хотя и был снабжен продовольствием, не имел достаточного количества медикаментов. К тому же продукты на транспорте принадлежали Российско-Американской компании и Мартин Клинковстрем не имел права распоряжаться ими. "Иртыш" же пришел в Императорскую гавань в плачевном состоянии, нуждался в ремонте, с наполовину больной командой и без всяких запасов продовольствия и медикаментов, на нем не было, впрочем так же, как и па "Николае", врача. Все это не могло не сказаться на первой зимовке в Императорской гавани. Оставим пока па время зимовщиков Константиновского поста наедине с их нелегкими раздумьями, а зимовщиков Муравьевского поста на Сахалине с их заботами поскорее построить задуманное Буссе по всем правилам поселение и начать исследования южной части острова и последуем за Г. И; Невельским, возвратившимся в Петровское. Перед уходом из Александровского поста Невельской приказал Разградскому с наступлением зимы перебраться в Мариинский пост, с тем чтобы Петров из Мариинского поста мог переехать снова в Николаевский пост. Практически это означало, что Невельской забирал с собой Петрова, а Разградский, оставив трех матросов в Де-Кастри, уходил в Мариинский пост.

Прибыв 15 октября в Петровское, Невельской был встречен докладом своего помощника Бачманова и остался доволен его действиями. Екатерина Ивановна была обрадована вестью о том, что ее брат Николай, за которого в свое время хлопотал адмирал И. А. Купреянов, прибыл на транспорте "Двина" в Петропавловск и ждет оказии, чтобы перебраться в Петровское. Тут и в Николаевском посту все были заняты в основном заготовкой леса, так как Н. Н. Муравьев, информируя Г. И. Невельского о ходе войны с Турцией, за которую, возможно, вступятся Англия и Франция, писал, что поэтому "можно ожидать, что будет война и с ними ... и тогда нам должно быть в готовности на наших Восточных берегах"^*. Далее он сообщал, что предполагает с открытием навигации быть сам в Николаевском посту, спустившись в устье Амура с первым сплавом, который на Шилке в Сретенске готовил П. В. Казакевич.

^* (ЦГАВМФ, ф. 1374, оп. 1, д. 25. Письмо Н. Н. Муравьева Г. И. Невельскому. 26 октября 1853 г.)

В другом, более позднем письме Муравьев, поздравляя Невельского с орденом Владимира 3-й степени, а офицеров экспедиции - с другими наградами, писал: "Дела наши в Англии в самом сомнительном положении по случаю войны с Турцией, а потому летом мы можем ожидать неприятных гостей и на берегах Татарского залива и в Камчатке, но прежде их прибытия я надеюсь подкрепить Вас всеми теми средствами, которые для защиты Ваших берегов считаю нужными. Теперь главный здесь вопрос в том, чтобы прямо спуститься к Вам из Шилкинского завода, и я полагаю, что с помощию нашего генерал-адмирала важная эта цель достигается; я на Шилке, у меня все приготовления сделаны"^*. Со следующей почтой Муравьев сообщил окончательно: "Решено, любезный Геннадий Иванович, что я иду к Вам из Шилкинского завода и надеюсь между 20 и 25 мая быть у Кизи, где прошу Вас меня встретить"^**.

^* (Там же. Письмо Н. Н. Муравьева Г. И. Невельскому. 24 декабря 1853 г.)

^** (Петров А. И. Указ. соч., с. 377.)

Главной задачей Амурской экспедиции стала в это время подготовка к встрече большого числа людей. Заготовка леса и строительство домов и казарм - на это было нацелено все в Николаевском посту. Вся переписка между Невельским и Петровым говорит об этом. Предстояло вместо намечавшихся двух домов и казармы строить еще столько же - ведь ожидалось пополнение до 400 человек. И всех разместить было не просто. Поэтому все участники экспедиции работали с полным напряжением. Беспокоило Невельского отсутствие вестей из Императорской гавани и из Муравьевского поста на Сахалине; ничего не знал Геннадий Иванович и о судьбе отряда Д. И. Орлова, высаженного на западном берегу Сахалина.

И вот, после встречи Нового года, 10 января в Петровское прибыл Д. И. Орлов, а несколько раньше пришло письмо от Бошняка от 27 ноября. Все это дало ответы. Следует сказать, что всем этим новостям предшествовало одно событие. Предчувствуя недоброе, Геннадий Иванович 15 декабря отправил в Константиновский пост А. И. Петрова с некоторыми медикаментами и запасами, а главным образом для установления связи с Н. К. Бошняком. Это могло стать роковым для А. И. Петрова и Д. И. Орлова, не встреть Петров на полпути в Императорскую гавань бредущего оттуда еле живого Орлова. Оба они возвратились в Мариинский пост, и 10 января Невельской узнал от самого Орлова то, о чем двумя неделями раньше писал ему Бошняк.

Рассказы Дмитрия Ивановича о начавшейся цинге потрясли Невельского. Он тотчас же распорядился отправить Г. Д. Разградского с оленями, медикаментами и запасами уксуса и водки. Григорий Данилович сумел быстро исполнить приказание, организовал отправку оленей, доставив обоз до устья р. Гур, а далее передал его в надежные руки проводников-гиляков, которые исполнили просьбу Невельского. Вслед за этим в Императорскую гавань отправился снова Д. И. Орлов, который вез туда медикаменты. К сожалению, обоз в Императорскую гавань пришел лишь в марте, а вскоре туда прибыл и Орлов. А там самая большая смертность пришлась на январь, февраль и первую половину марта. И хотя с 15 февраля смертность начала ослабевать, но все же до 15 нарта она была нередкой, а после 18 апреля прекратилась совсем. Страшные события той зимы получили наглядное отражение в письмах Бошняка, Гаврилова и Клинковстрема от 13 февраля, когда представилась возможность отправить эти письма Невельскому с двумя оказавшимися там гиляками с оз. Кизи.

Из письма Н. К. Бошняка о команде поста: "8 человек уже померло, и на вакансии еще человек 6 ... очень легко может быть, что я останусь сам-пять, если только сам останусь жив. Болезнь непонятная... Никакие употребляемые средства, ничто не помогает. Народ валится, как мухи"^*.

^* (Личный архив А. И. Алексеева. Подлинник письма Н. К. Бошняка. 13 февраля 1854 г.)

Из письма Гаврилова о команде транспорта "Иртыш": "5 человек уже умерло, а больных еще 16, которых состояние таково, что они почти недвижимы. Мы никак не можем постигнуть причину такой всеобщей повалки помещение у нас довольно просторное, пища хотя и вяленая, но питательная, работ, и особенно утомительных, нет и не было, правда, что мы терпим большой недостаток в освежении; с отъездом Дмитрия Ивановича у нас наступили большие морозы, ни рыбы, ни птиц, исключая ворон, вокруг нас совсем нету"^*.

^* (Петров А. И. Указ. соч., с. 380.)

Из письма М. Клинковстрема: "Здесь из береговой команды из числа 24 челов. умерли 12 челов., из команды транспорта "Иртыша" из 36 челов. умерло 14, из команды корабля "Николай" умерло 3 челов., - остальные почти все, не изключая офицеров и штурманов, страдали и лежали в болезнях, из которых цинготная в разных видах была самая гибельная; труднобольные еще есть, и чем эта печальная драма кончится, неизвестно, но надеемся, ежели лед пройдет, бог пошлет облегчение и поправление здоровья. Люди по большей части иссохли, исхудали, и другие, так сказать, двигаются и ходят, как тени и скелеты, с лицами желтыми, как воск, и стоит только другому, так сказать, глаза закрыть - и мертвец готов"^*.

^* (АВПР, ф. РАК, он. 888, д. 389, л. 231.)

Естественно, что при такой трагедии говорить о дальнейших исследованиях силами оставшихся в живых, но измученных казаков и матросов поста не приходилось. Удалось лишь, и то с наступлением весны, описать Императорскую гавань и составить ее подробный план.

С Сахалина 22 февраля 1854 г. Буссе докладывал Невельскому: "Обращаясь к нашей внутренней жизни, мне не удастся ничего приятного сообщить Вам. Цинга и другие болезни, атаковавшие наших людей, возвысили число больных до 30 человек, так что, выключив из числа остальных 34, откомандированных с почтой и в разные должности (хлебопек, повар, собачники, слабые и т. д.), и часовых, едва набирается 15 человек для работы... С конца декабря мы имеем свежую пищу - пять раз в неделю щи из солонины и два раза щи из свежей рыбы, по воскресеньям пироги с кашей. Цинготным идет, кроме того, похлебка из тертой редьки с рубленой говядиной в квасе; в их щи прибавляется уксус. Команде отпускается с начатия цинги настойка разбавленного водой рома на полыни, по получарке перед обедом. Баня, выстроенная у нижней батареи на речке, топится в две недели раз; усиленные работы уже давно кончились; кажется, нет причины к увеличению числа больных. Что притворяющихся нет или, по крайней мере, редко случается, в этом я уверен, потому что я постоянно имею всех на глазах. Цинга, кажется, начинает ослабевать, по крайней мере все труднобольные поправляются"^*.

^* (Петров А. И. Указ. соч., с. 381-382.)

Не было на Сахалине и 35-градусных морозов. Были на Сахалине добрые соседи-айны, всегда приносившие свежую рыбу. Ничего похожего не имелось в Императорской гавани.

Уже через несколько дней после основания Муравьевского поста зимовавший вместе с Буссе лейтенант Рудановский начал серию командировок, длившихся всю зиму, по исследованию Южного Сахалина. Первая поездка длилась с 6 по 26 октября. Этой поездкой было положено начало систематическим исследованиям Южного Сахалина. В то же время в посту регулярно велись метеорологические наблюдения.

Несколько дней потребовалось Рудановскому, чтобы собраться в следующую поездку, продолжавшуюся с 29 октября по 14 ноября. На этот раз он путешествовал по восточному берегу зал. Анива. На шлюпке с гребцами и проводником-айном вышел Рудановский из Муравьевского поста. Ночевали, как правило, в населенных пунктах, жители которых радушно встречали исследователя и его спутников. Во время этих посещений он записывал все, что наблюдал: жилища, обряды, внешний вид айнов и их язык. В каждом селении проводился учет всех проживавших - своеобразная перепись населения. В эту поездку Рудановскому удалось добраться почти до самого мыса Анива, описать и нанести на карту все побережье, вдоль которого он прошел.

В третью поездку, совершенную для осмотра восточного берега, Рудановский описал окрестности Муравьевского поста и сделал промеры глубин близлежащих бухт.

Четвертая, основная поездка Рудановского проводилась по зимней дороге с 20 декабря 1853 г. по 18 января 1854 г. На этот раз с казаком Савватеем Березкиным и проводником-айном Серипонку он проехал на берег Охотского моря. Затем по берегу он поднялся до 48° с. ш. и здесь от сел. Мануя перевалил через хребет, выйдя на берег Татарского пролива, по которому проехал на юг, до мыса Крильон. На обратном пути путешественник снова перевалил через хребет и проехал по западному берегу зал. Анива до Муравьевского поста.

Как и раньше, в этой поездке Рудановский производил метеорологические наблюдения, составлял карту и подробно описывал пройденный путь. В выборе маршрутов помогали Рудановскому айны. Так, в сел. Найеро, недалеко от. Ильинского поста, после беседы с айном Конокховани в дневнике Рудановского появилась запись: "Вечером, беседуя с ним, я написал список всех мысов и селений... После я увидел, что он очень верно мне продиктовал, так что я этим списком руководствовался и знал наперед, сколько придется проходить до Такмака худых мысов, т. е. утесистых мысов, которые нужно объезжать через хребет"^*.

^* (АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 389, л. 193.)

С особой тщательностью описывал Рудановский зал. Идунка, бухты которого были хороши для стоянки морских судов и которые очень интересовали Невельского. Рудановский дал им общее название зал. Невельского и выделил из них две бухты - Такмака и Маока, составив их подробные планы и описания (теперь это порты Холмск и Невельск).

Закончив длительное путешествие почти по всему Южному Сахалину, Рудановский больше месяца занимался разбором собранных обширных материалов. Когда предварительная обработка их была завершена, 23 февраля он отправился в пятую свою поездку. На этот раз предметом исследований послужил зал. Мордвинова, лежащий на восточном побережье Сахалина. Осмотрев и положив его на карту, Рудановский хотел ехать дальше вдоль побережья Охотского моря, но жестокие северовосточные ветры, дувшие в течение нескольких дней, помешали ему. Пришлось возвратиться в Муравьевский пост.

Снабженный пель-компасом, секстаном, искусственным горизонтом и термометрами, Рудановский сумел провести обширную программу наблюдений. Из 250 дней, проведенных им на Сахалине, 140 он находился в поездках по острову. За время зимовки исследователь прошел на собаках, катерах, байдарах и пешком свыше 600 верст, обследовал большие пространства между 46 и 48° с. ш.

Рудановский открыл внутренние районы Южного Сахалина. Превосходно исполненное им географическое описание своих путешествий^*, к сожалению оставшееся неопубликованным, дополнено крайне интересным этнографическим обзором, озаглавленным "Замечания об южной части о-ва Сахалин и об туземцах". Рукопись состоит из нескольких частей. В первой из них рассказывается о составлении карты Южного Сахалина, о способах гидрографических работ, основных результатах и т. д. - иными словами, как составлялась карта. Во второй части, озаглавленной "Об естественном виде южной части острова Сахалина, произведениях и животных", рассказывается о рельефе, полезных ископаемых, растительности и животном мире. Третья часть рукописи посвящена описанию зал. Невельского. Это - первое навигационно-гидрографическое описание района, лоция части берега Южного Сахалина, расширенная специальными сведениями о торговле, этнографии, статистике. Наконец, в последней части "О жителях на южной части острова Сахалина" живо и интересно описана жизнь айнов.

^* (ЛВПР, ф. 339, оп. 888, д. 389, л. 206-230.)

Замечательны первые в истории Сахалина систематические метеорологические наблюдения. Они велись с 1 октября 1853 г. по 29 мая 1854 г. Измерялись температура воздуха по Реомюру, сила и направление ветра, отмечалось состояние атмосферы. Наблюдения Рудановского вошли во многие последующие издания, например в состав "Очерка физической географии Северо-Японского моря" Л. И. Шренка (1869), в записки по гидрографии и метеорологии, в "Руководство для плавания Татарским или Сахалинским проливом и устьем реки Амура" А. А. Халезова, Н. И. Шарыпова и В. Шенурина (1865). Наконец, по составленным Н. В. Рудановским картам и планам были отпечатаны в 1867 г. карты средней и южной частей Сахалина в меркаторской проекции^*. Они основаны на 21 астрономическом определении, очень подробны, хорошо передают не только береговую черту, но также и строение рельефа внутренних частей острова. На картах десять врезок - частных планов бухт, заливов, устьев рек, мест, удобных для якорных стоянок.

^* (ЦГВИА, ф. ВУА, № 23398. См.: Алексеев А. И. Карта Южного Сахалина. - Природа, 1966, № 2, с. 98-101. Публикация карт Рудановского.)

Н. В. Рудановский служил на Дальнем Востоке до 1858 г. До конца работ Амурской экспедиции он был в ее составе, плавал на шхуне "Восток" с В. А. Римским-Корсаковым, занимался промерными работами в устье Амура. В 1856 г. он продолжил свои работы на Сахалине, на этот раз в средней части острова. В короткий срок он описал западный берег Сахалина от 47°19' до 50°30' с. ш., открыл в этом районе три новые каменноугольные россыпи, названные Путятинскими, Воздвиженскими и Отасу. Дальнейшая служба Рудановского проходила на Балтийском море. Умер он в 1882 г. Замечательный исследователь и путешественник по Сахалину и Приамурью, Николай Васильевич Рудановский заслуженно стоит в ряду пионеров освоения Дальнего Востока.

Биограф Г. И. Невельского адмирал А. К. Сиденснер, отмечая заслуги Н. В. Рудановского, писал: "Не вдаваясь в подробности его пути следования (а мы проследили его маршруты. - А. А.), достаточно сказать, что приведенный в записках Невельского журнал Рудановского занимает двадцать страниц, заключающих в себе одни только ценные географические сведения, изложенные так обстоятельно, как если бы это был обработанный отчет хорошо составленной экспедиции"^*.

^* (Сиденснер А. К. Указ. соч., с. 100.)

Если за время зимовки в Муравьевском посту умер всего один человек, то в Константиновском посту в Императорской гавани осталось навеки лежать 29 жертв первой зимовки. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не приход корвета "Оливуца", командир которого капитан-лейтенант Н. Н. Назимов принял самые решительные меры, существенно повлиявшие на прекращение болезни и смертности: команду транспорта "Иртыш" перевели на судно (наступила вторая половина апреля и становилось теплее с каждым днем), а дом, занимаемый ею, превратили в лазарет, в котором и денно и нощно несли свою бессменную вахту врач и фельдшер с корвета. Две чарки вина в день, чай с ромом, консервы, появившаяся дичь (гуси и лебеди), а также свежий весенний воздух избавили зимовщиков от цинготного кошмара.

Командир транспорта "Николай I" M. Клинковстрем, несмотря на болезнь, без посторонней помощи сумел подготовить корабль для перехода в Русскую Америку. Так как командир транспорта "Иртыш" был тяжело болен, Н. Н. Назимов назначил своего старшего офицера Н. М. Чихачева (снова встретились друзья - Бошняк и Чихачев) командиром транспорта. Чихачев сумел сравнительно быстро привести его в порядок и выйти в море. Зима 1853/54 г. была трудной и в Петровском и в Николаевском постах. Цинга была и там и тут, несмотря на то что продуктами экспедиция в эту зиму была обеспечена значительно лучше, чем в прошлую. Трудностей все же хватало, особенно семейным. Ощущался недостаток молока. Екатерина Ивановна Невельская каждый раз, когда кто-нибудь собирался в Николаевский порт, наказывала просить у А. И. Петрова хотя бы бутылку молока для своей больной Катеньки. Болела и сама Екатерина Ивановна, а она ждала весной ребенка.

1854 год начался у зимовщиков Петровского и Николаевского постов известием, всех обрадовавшим и больше всего доставившим удовольствие Геннадию Ивановичу Невельскому: от генерал-губернатора пришел указ царя об изъятии Амурской экспедиции из ведения Российско-Американской компании и о передаче ее "на полный отчет правительства". В этой связи Невельской издал приказ, в котором довел до сведения всех участников экспедиции о льготах офицеров, нижних чинов и вольнонаемных и приказал "при всех постах экспедиции поднять военный флаги, а флаги Р. А. Компании сдать в пакгаузы"^*. В соответствии с приказом Муравьева все морские чины экспедиции были приписаны к 46-му флотскому экипажу, а казаки - к Амурской казачьей сотне Забайкальского войска.

^* (Петров А. И. Указ. соч., с. 377. Письмо Муравьева Невельскому. 17 января 1854 г.)

17 января 1854 г. Муравьев писал Невельскому, что "война с англичанами, кажется, неизбежна", сообщал некоторые подробности принимаемых им мер, говорил, что на Дальний Восток первым кораблем прибудет фрегат "Паллада" и с ним шхуна "Восток", сообщал, что надеется "между 20 и 25 мая быть у Кизи", где просил Невельского его непременно встретить33. В этом же письме, а также и в письме Корсакова говорилось о том, что в устье Амура спустится от 850 до 900 человек, впереди будет идти пароход. Невельскому и его офицерам предлагалось принять все меры к тому, чтобы встретить и устроить всех.

Невельской программу эту принял к неуклонному исполнению. Петров строил, но Невельской прекрасно понимал, что этого мало. Если Императорская гавань не была известна неприятелю, если он не знал подходов к лиману Амура и ничего не знал о проливе Невельского, то труднее обстояло дело с Сахалином, выставление постов на котором так блистательно было осуществлено Невельским и его сподвижниками. Свою точку зрения на вопрос о том, что делать с выставленными постами в случае войны, Невельской определил совершенно четко в письме Буссе от 1 марта 1854 г., в котором, в частности, говорилось: "... и в случае войны мы не должны оставлять острова, а только лишь уменьшить численность людей на оном и разместить остальных по постам, от 6 до 8 человек в каждом", таким образом, чтобы можно было, "пользуясь ныне известными нам путями", снабжать их во время войны продовольствием внутренними путями, по рекам^*.

^* (Невельской Г. И. Указ. соч., с. 301.)

Между тем после разгрома турецкого флота осенью 1853 г. в Синопской бухте Черноморским флотом под командованием адмирала П. С. Нахимова Англия и Франция ввели свои флоты в Черное море. 15 и 16 марта последовало официальное объявление войны России со стороны Великобритании и Франции. Когда эта весть дошла до дальневосточных рубежей нашей Родины, она не застала врасплох возглавляемую Г. И. Невельским Амурскую экспедицию.