Твоя планета

Твоя планета

Это твоя планета, читатель! С рассказами о ней, о ее континентах и странах к тебе обращаются твои соотечественники. Книги их разные, непохожие одна на другую, так же, как не похожи проделанные ими пути. Но общее для этих книг - чувство ответственности за "Землю людей". О нем тебе скажут и самые удивительные путешественники наших дней, проносящиеся на космических кораблях по околоземной орбите.

"Космос, подобно небу, учит любить Землю, вселяет в человека чувство ответственности за все происходящее на нашей голубой планете"^* - так написал в предисловии к новому изданию прекрасной книги Сент-Экзюпери "Планета людей" летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза Г. Береговой.

^* (См. А. Сент-Экзюпери. Планета людей. М., 1970.)

Юхан Смуул видел разные континенты Земли и с высоты, на которой летит самолет, и с борта корабля, и с берега. Он путешествовал на теплоходе от Калининграда к Антарктиде, пробыл месяц на советской антарктической станции "Мирный", посетил внутриконтинентальную станцию "Комсомольская", пролетел более тысячи километров на самолете в глубь ледяного материка. На обратном пути из Антарктики Смуул посетил Австралию, африканские портовые города. Путевые записки писателя - его "Ледовая книга" - проникнуты гордостью за труды его спутников - советских исследователей Антарктиды, добрым чувством к исследователям других стран, изучающим Антарктический континент. Смуул пишет об африканских встречах, о борьбе против колониального гнета, о простых людях Австралии, наших географических "антиподах".

"Будучи нашими антиподами, они все-таки ничуть нам не антиподы. У подавляющего большинства из них та же чудесная должность, что и у нас: быть на земле человеком".

И на той же странице, где помещены эти строки, сказано о задаче современного мира, в равной мере важной для космонавта и исследователя Антарктиды, для любого человека труда, об упрочении мира между народами на земле, "на этой планете цвета морской синевы, белого снега, желтой пустыни и зеленого леса"^*.

^* (Ю. Смуул. Ледовая книга. М., 1974.)

Давние путешествия советских писателей по зарубежным странам памятны стихотворениями Владимира Маяковского о Париже, Нью-Йорке, Гаване, книгой "Одноэтажная Америка" Ильи Ильфа и Евгения Петрова и другими произведениями 20-х и 30-х годов. Во второй половине XX века этим путешествиям посвящены десятки произведений, повествующих о всех континентах Земли. Среди них - "Здравствуй, Дания" и другие записки о Скандинавии Геннадия Фиша, путевые записки об Австралии Даниила Гранина, в их числе дневники путешествий по тропическим странам Азии, Африки, Южной Америки других советских писателей. Для читателей ныне привычны уже такие названия книг, как, например, "Амазонка глазами москвича" (эту книгу написал журналист О. Игнатьев).

В этой обширной литературе не приходится разделять резкой гранью путевой очерк писателя и журналиста. Бывает и так, что оба они совмещаются в одном лице. Ведь и прежде Эренбург, Ильф, Петров были и большими художниками слова, и журналистами-газетчиками.

Не всегда можно разграничить также путевые записки писателя и ученого. Известен, например, такой термин: "писатель-географ". Ныне старейшина писателей-географов в нашей стране Н. Михайлов. В числе писателей-географов Ю.Ефремов, И.Забелин и другие. А разве не относятся к этой же категории писателей такие крупные исследователи советской и зарубежной Азии, как С. В. Обручев или Э. М. Мурзаев? В своих путевых очерках эти ученые выступают по сути не только как исследователи, но и как писатели, хотя сами себя писателями не именуют.

"Пусть будет правильно понято мое желание рассказать о путешествиях, о моем труде, о природе и людях, встреченных на многолетнем пути. Знаю, что хорошо и ярко нарисовать картину природы или передать впечатления о встречах может художник. Я же не писатель, и работал над книгой как географ, экспедиционный работник. И право, не знаю, что для меня было труднее - путешествие по горам и пустыням Азии или работа над такой книгой".

Эти строки взяты из книги Э. М. Мурзаева "Годы исканий в Азии"^*. Так мог бы написать и В. К. Арсеньев о своих путевых записках, повествующих об Уссурийском крае. Но книги его были приняты читателем и как записки исследователя, и как произведения художника. Закономерно, что ныне такие произведения, как "Дерсу Узала" и "В дебрях Уссурийского края" Арсеньева, "Годы исканий в Азии" Мурзаева все чаще определяются как "научно-художественная литература".

^* (Э. М. Мурзаев. Годы исканий в Азии. М., 1973)

Назовем еще несколько книг 60-70-х годов, повествующих об одной только стране Японии.

"Японцы. Путевая повесть" - эту яркую своеобразную книгу написали на основе своих путевых впечатлений писатель-географ Н.Н.Михайлов и его жена З. В. Косенко, врач, доктор наук. Они путешествовали по стране не вместе, а по разным маршрутам. Книга написана в форме диалога: обмен впечатлениями.

"Сад камней" Даниила Гранина тоже написан на основе путевых маршрутов. Писатель стремится передать средствами художественного изображения не столько внешний облик страны, сколько самобытную красоту японской культуры. Он размышляет также о сложных противоречиях современной жизни Японии.

А автор книги "Ветка сакуры" журналист В.В.Овчинников рассказывает о городах, об экономике современной Японии, рисует характерные черты современного быта, нравов и обычаев японцев.

С культурой Японии, с многообразными сочетаниями традиции и современности в развитии страны особенно глубоко ознакомился советский востоковед Н.Т.Федоренко. С жанром путешествий тесно связан его обширный труд "Японские записи".

"Смысл этих записей - желание поделиться личными наблюдениями автора, рассказать и в меру возможности раскрыть хотя бы некоторые черты национального своеобразия японцев - путей их культурного движения, явлений их каждодневной жизни".

"Автор пытался идти по маршруту своего видения и мысли, стремясь не удовлетворяться первыми впечатлениями, внешними явлениями. Старался исходить из разносторонних сведений, содержащихся в литературных источниках, сопоставляя их с собственными наблюдениями",- читаем на вступительных страницах "Японских записей"^*.

^* (Н. Т. Федоренко. Японские записи. М., 1974.)

Можно было бы назвать и другие книги о Японии наших дней, связанные с путешествиями по этой стране. Еще больше книг вышло в последнее десятилетие об Индии.

В наши дни все труднее становится отыскать на карте страну, о которой не написал еще советский путешественник: ученый, журналист, писатель. И не менее трудно автору этих строк ограничиться далее примерами всего нескольких книг советских писателей-путешественников. Ведь многие другие произведения интересны для рассказа о современной литературе путешествий.

"Зарубежные письма". Под таким названием изданы очерки М. Шагинян. Ее давняя книга "Путешествие по Советской Армении" интересна не только исторически, но и как нестареющее художественное произведение. А в последние десятилетия творчество писательницы прочно связано с путешествиями по странам Европы. Тетралогия о В.И.Ленине, произведения о деятелях мировой литературы, искусства требовали изучения материалов, хранящихся в библиотеках Швейцарии, Англии, Франции, Италии, Чехословакии... В кратком авторском предисловии к "Зарубежным письмам" об этой "библиотечной" цели маршрутов М. Шагинян выразительно сказала так: "Я ездила не просто как туристка и даже не как журналистка,- а с очередными задачами поработать в той или другой библиотеке. В то время, как турист или журналист с блокнотом в руках лихорадочно объезжал "достопримечательности", записывая увиденное и услышанное,- я мирно сидела, тоже с блокнотом и карандашом, в тихих читальных залах, записывая и конспектируя прочитанное".

Но, конечно, и сами пути по разным странам Европы и дорожные встречи были творчески важными для М. Шагинян.

"Зарубежные письма" - это своеобразный сплав путевых картин и размышлений о культуре посещенных стран, об их характерных особенностях.

Перед нами "Английские письма", "Итальянский дневник", "Голландские письма", "Письма из ГДР" и другие. Открывает книгу цикл очерков: "На "Волге" по Франции". "Зарубежные письма" М. Шагинян многоплановы, но всем очеркам ее о странах Европы присуща глубокая дружеская заинтересованность жизнью народов этих стран, их вчерашним, сегодняшним и завтрашним днем.

Автор "Зарубежных писем" - не сторонний наблюдатель, его волнуют повседневные заботы людей труда, с которыми он встречался в пути, ему как художнику и человеку очень важно глубже разобраться в увиденном.

Выделим характерную черту страноведческого содержания очерков - историзм в познании страны, стремление увидеть ее во времени и в пространстве.

"Знать страну - это значит уметь ее представить себе, закрыв глаза. Всю целиком, объемно и зримо, географически и живописно, в отдельных частях и контурах"^* - так начинается цикл очерков "На "Волге" по Франции" (вступительный очерк - "Дорога как таковая"). В очерке "Дорога как таковая" читаем о задаче путешественника правильно и выпукло (стереоскопически) чувствовать "время", о том, как помогли автору в его поездке по Франции "Записки туриста" Стендаля.

^* (М. Шагинян. На "Волге" по Франции. Собр. соч., т. 5, М., 1973.)

"Пролетая десятками километров по стране, чтоб увидеть ее всю за какую-нибудь неделю, нельзя рассчитывать на подлинно углубленное познавание. И все же - какое богатство впитало за день наше взбудораженное воображение. Века и люди и дела этих людей прошли перед нами на цепочке времени".

Приведенные строки взяты из очерка о Бургундии. В этом очерке, как и в других, "пространственный" и "временной" разрезы страны намечены зорким глазом исследователя и художника. Бургундский пейзаж, памятник бургундской корове, экономическое разнообразие области, городки-музеи вокруг центра французской металлургии Ле-Крезо... Обо всем этом рассказано образно, емко. Вслед за автором и читатель может повторить слова путешественницы:

"Так в один день, школой познания и вкуса, нигде не утомительной, потому что разнообразной, пронизав воображение и мысль остротой впечатлений, прошел перед нами отрезок Центральной Франции с ее сельским хозяйством, тяжелой промышленностью и бессмертной красотой памятников. И все это на фоне удивительной природы - выхоленных речных долин, мягких холмов, серебряной ленты реки и кудрявых рощ, словно взятых с поблекшего гобелена"^*

^* (М. Шагинян. На "Волге" по Франции. Собр. соч., т. 5. М., 1973.)

А теперь раскроем итальянский дневник М. Шагинян:

"Все длинное тело Апеннинского полуострова, даже если не заглядывать в книги, а только глядеть вокруг,- это огромный наглядный урок истории европейской культуры, какой она развивалась в образах, картинах и памятниках - от античности до нашего времени... Но нигде в Италии эта материальная связь памятников искусства с историей не познается так отчетливо, как во Флоренции"^*.

^* (М. Шагинян. Итальянские дневники. Собр. соч., т. 5. М., 1973.)

Для характеристики путевых очерков писательницы, их своеобразия, отличительных черт этот очерк о Флоренции весьма интересен.

Во Флоренции наряду с ее прекрасными картинными галереями замечателен и музей истории науки. "Зайдем с читателем, минуя галереи Питти и Уфици, туда, где связь науки с искусством особенно зрима". Для Шагинян рассказ об этом музее особенно важен потому, что помогает ей наглядно пояснить свои взгляды о связи науки с искусством. Ведь сама она исследователь и художник, и в своих путевых очерках тоже стремится сочетать научный анализ и художественную образность, подобно тому как стремились к этому поэты-ученые прошлого.

Приведем несколько выдержек из записок о городах Италии. Лаконичны и проникновенны отдельные зарисовки; из их совокупности возникают обобщенные образы, выразительные портреты старинных небольших городов и крупных промышленных центров.

"Каждый город в Италии - как стихотворение, о котором хочется сказать, что оно "единственное". Нельзя их сравнивать друг с другом, нельзя ходить по "достопримечательностям", как это делают группы туристов, то есть сразу же смотреть картинные галереи, внутренности соборов, не пережив предварительно встречу с лицом самого города, с его цельным ансамблем, с его живым внешним обликом, потому что именно это лицо, этот облик отразились и в характере местных живописных школ, и в излюбленных красках местных художников - в колорите картин. Между Падуей и Вероной, к примеру, какой-нибудь час езды, а различаются они до полнейшего абсолютного несходства".

Далее красочно обрисованы облики этих двух городов, а затем писатель рисует Парму, непохожую ни на Падую, ни на Верону. Не надо, конечно, толковать буквально приведенные слова о том, что эти города нельзя сравнивать. Сопоставляя описываемые города, писательница подчеркивает черты их своеобразия.

"От Пармы до Болоньи поездом чуть более часа, а настроение жителей и вся атмосфера города - деловитого, дружелюбного, шумно-торопливого - совершенно другие, не говоря уже об его внешнем облике. Этот внешний облик пытается определить каждый путеводитель на своем языке. Итальянцы (как и Гёте когда-то) называют его городом аркад, французы - городом колоннад, немцы, любящие точность,- городом "крытых проходов". Это - единственное место в Италии, чья архитектура сразу запоминается людьми, даже совсем не искушенными в зодчестве, потому что она уникальна..."

Так один за другим рисуются на страницах "Итальянского дневника" в удивительном своем своеобразии большие и малые итальянские города с их старинными памятниками и современной жизнью.

С большой силой в "Зарубежных письмах" выражена мысль о том, что наследие науки и искусства - многовековое, взаимосвязанное - жизненно важно в нашем сегодняшнем мире. Путешествуя вместе с автором "Зарубежных писем" по странам Европы, переносясь мысленно в сегодняшнюю Гаагу и Гаагу времен посещения ее Петром I, разглядывая нынешний Амстердам и знакомясь с Амстердамом Рембрандта, мы не раз вспомним суждения автора об исторической связи времен и культур. Но внимание к прошлому, к культурному наследию народа каждой страны нигде не становится в этих очерках уходом в давнее прошлое.

Шагинян не только художник и ученый-искусствовед, она такой же газетчик в высоком смысле этого слова, какими были Эренбург, Ильф и Петров, Маяковский. Она и сама называет себя так: "Первый свой визит мне, как газетчику, захотелось сделать на Флит-стрит и в его дворик-переулочек Гоусквер",- читаем, например, в ее рассказе о прогулке по Лондону.

Недаром, готовясь к поездке на "Волге" по Франции, Шагинян направляется в поисках материала о провинции Дофине в редакцию "Юманите": "... В той особой атмосфере деловитости, лаконичности, темпа, товарищества, к какой привык советский газетный работник, я сразу почувствовала себя как дома" ^*.

^* (М. Щалягин. На "Волге" по Франции. Собр. соч., т. 5.)

Большинство "зарубежных писем" М. Шагинян публиковалось впервые на страницах "Известий" и "Литературной газеты".

Пронизанные творческой мыслью "Зарубежные письма", несомненно, представляют образец жанра путевого очерка в советской литературе. Это характерный пример современных особенностей путевого очерка, занимающего пограничное положение между научной дисциплиной - страноведением, публицистикой и художественной литературой.

Тема культуры страны в историческом и территориальном планах пока еще недостаточно представлена во многих страноведческих работах географов. Тем более важны для современного страноведения путевые очерки типа "Зарубежных писем" М. Шагинян.

Пути Востока. Весьма важны страноведчески наряду с путевыми очерками произведения, написанные по материалам путешествий в традиционном художественном жанре рассказа. Замечательный пример тому - очерки, рассказы и маленькие повести о странах Востока одного из крупнейших советских писателей Н. С. Тихонова.

Эти произведения, вошедшие в сокровищницу литературы путешествий XX века, противостоят реакционной литературе, которая была представлена ранее "колониальными романами" писателей типа Пьера Лоти, "экзотическими" очерками бесчисленных сочинителей, а ныне произведениями неоколониалистского толка.

Полвека назад Назым Хикмет так написал о фальшивой экзотике "колониальных романов":

 Мистерии, 
 покорность, 
 фатализм, 
 решетчатые окна. 
 Вырезной карниз, 
 караван-сараи и караваны, 
 на площадях прохладные фонтаны. 
 Женщина с носом, раскрашенным хной, 
 розы на пяльцах вышивает ногой; 
 султанша танцует на серебряном блюде, 
 и с восходом зари 
 и навстречу ветрам 
 станет зеленобородый имам. 
 Вот Восток европейских поэм и романов, 
 тысячи книг, 
 выходящих в течение минутного срока, 
 но ни вчера, ни сегодня, 
 ни поздно, ни рано 
 нет, и не было и не будет такого Востока...*

^* (Назым Хикмет. Восток и Запад. Перевод Э.Багрицкого и Н.Дементьева. Избранные стихи, 1921-1961, изд. 2.М., 1964.)

В 20-х годах, когда в западноевропейских странах множество книг заполнялось подобными экзотическими вымыслами, Н.Тихонов написал одно из своих первых произведений о Востоке - стихотворение "Сами", которое принадлежит ныне классике советской поэзии. Это был поэтический рассказ об индийском мальчике Сами - слуге английского сагиба,- о том, как он услышал о Ленине и впервые почувствовал себя человеком. Стихотворение было проникнуто духом борьбы против колониального гнета.

"Пути Востока" - под таким общим заглавием объединены в одном из томов собрания сочинений Н. Тихонова семнадцать рассказов и очерков о советском и зарубежном Востоке, написанные им с начала 30-х до начала 70-х годов. Это только один из тематических циклов. Его открывают очерки о Советской Туркмении из книги "Кочевники", опубликованной в 1931 году.

А. М. Горький писал: "Молодая наша литература выдвинула из своей среды группу талантливых "очеркистов", и они постепенно придают очерку формы "высокого искусства". "Туркменские записи" талантливейшего поэта и прозаика Н. Тихонова - это очерк и это подлинное искусство изображения жизни словом".

Завершается цикл "Пути Востока" небольшим очерком, опубликованным в 1970 году, который называется "Не будем мешать ему...". В нем рассказывается о посещении автором Бомбея.

С большой силой выражены в этом произведении - лирической миниатюре - раздумья писателя о собственном творческом пути, издавна связанном с темой Востока, и об Индии наших дней, о великом значении литературы, повествующей о народах и странах Земли в наше время.

"Я сидел в маленькой темной комнате старого петербургского дома на Гороховой улице, обложенный книгами, картами, рисунками, жадно погружался в историю и природу далекой сказочной страны. Я записывал свои мальчишеские мысли в тетради, делал выписки, писал целые романы об изгнании англичан из Индии и, наконец, даже решился выступить с лекциями об Индии перед такими же школьниками, как я, но думавшими только о забавах, свойственных их возрасту..."

"И вот наступил год, когда моя нога ступила на индийскую землю. Еще подлетая к индийским берегам, я увидел множество брошенных на воду косо обрезанных бумажек. Но это были не бумажки, а паруса бесчисленных рыбачьих лодок, и они говорили о близости земли. Потом внизу появились какие-то рощи гигантских спичек с хвостиками. С большой высоты так выглядел пальмовый лес. А когда самолет приземлился, открылась дверь, в лицо ударила горячая волна, смешанная с каким-то пряным настоем, я понял, что действительно вдыхаю воздух Индии.

Первым городом на моем пути был Бомбей, западные ворота Индии..."

Школьник Николай Тихонов узнавал Индию по книгам в первое десятилетие XX века. Советский писатель Николай Тихонов увидел впервые индийский берег из окна самолета и приземлился в аэропорту Бомбея в 1952 году. Шли первые годы жизни Индии, которая обрела независимость. Писатель вглядывался в эту жизнь. Он видел великолепные храмы и живописные базары, здания банков, отелей и хижины и шалаши, где ютились бедняки... Он видел первые дома, построенные для рабочих, живших ранее в таких помещениях, которые трудно было назвать жилищами.

"- Это первые дома, это первые в жизни рабочих комнаты,- сказал доктор Балига.- Индия вступила на новый путь, и она не сойдет с него. Это ее первые шаги... Пойдемте, я еще покажу вам кое-что...

Он привел нас в помещение, отведенное под клуб. Конечно, это тоже были первые шаги. Светлое помещение было еще пустовато. Мало мебели. Полки с книгами, шкаф. Газеты и журналы. На стене - карта Индии. Кое-какие фотографии. За одним из столов играли в нарды. За другим - беседовали несколько человек. Еще двое читали газеты. Но я увидел в стороне нечто, меня сразу поразившее своей неожиданностью".

И далее рассказано о мимолетной встрече, которая и побудила писателя написать этот очерк:

"За столом, спиной ко мне сидел мальчик. Перед ним лежали книги, брошюры, карта. Я невольно шагнул вперед, чтобы увидеть го лицо.

Мальчик сидел над раскрытым журналом и тетрадью, глубоко о чем-то задумавшись, прижав к губам толстый карандаш. Он был в чистенькой полосатой рубашке с короткими рукавами и казался школьником, решающим интересный, но не простой урок.

Перед ним лежала карта со знакомыми очертаниями моей Родины. Журнал, на который я бросил беглый взгляд, был "Советский Союз", и на его раскрытой странице можно было видеть фотографию Ленина, какие-то горы и здания.

Я хотел подойти ближе, но доктор Балига осторожно и твердо взял меня за руку и отвел в сторону. Мальчик не обратил на нас никакого внимания - так он был погружен в свои мысли".

И доктор Балига - спутник Тихонова в экскурсиях по Бомбею, сказал, что он знает этого мальчика: мальчик дал себе слово узнать все о Советском Союзе и потом поехать туда.

"Вы видите, как он задумался. Не надо обращать на него внимания. Не будем мешать ему..."

"Мы уехали из Бомбея. Перед нами открывались все новые и новые картины жизни великой страны, но и после всех моих неоднократных поездок в Индию среди самых сильных впечатлений остался в памяти неожиданный двойник моего детства, этот задумчивый мечтатель, школьник, с самых юных лет давший слово изучить и увидеть полюбившийся ему Советский Союз, родину Ленина, великого друга его родной страны"^*.

^* (И. Тихонов. Не будем мешать ему... Собр. соч., т. 3. М., 1974.)

И читателю этого очерка тоже надолго запомнятся образы двух школьников - русского и индийского,- разделенные временем и пространством. И еще один образ - писателя, путешествия и произведения которого служат укреплению дружбы между народами, борьбе за мир.

"Больше десятилетия, с тысяча девятьсот сорок девятого по тысяча девятьсот шестьдесят второй год, мне пришлось много странствовать с миссией доброй воли, борьбы за мир по странам Юго-Восточной Азии, по странам Ближнего Востока",- писал Тихонов в предисловии к книге "Шесть колонн", удостоенной Ленинской премии. Это книга - о странах, где он побывал.

"Рассказы и маленькие повести этой книги можно было бы назвать "цветными рассказами", потому что в них - многоцветные краски бирманских джунглей, дорог и городов Индии, диких зимних ущелий Гиндукуша, легкие очертания берегов весеннего Средиземноморья в благоуханном Ливане, тяжелые тропические краски Цейлона и Индонезии.

Еще я мог бы назвать эти рассказы условно, как часто принято на Востоке,- "Книгой пути", потому что в них проходят темы Азии, ищущей путь в будущее, проходят люди азиатских стран, освободившихся от колониализма, начинающих свой самостоятельный путь..."^*

^* (Н. Тихонов. Шесть колонн. Книга повестей и рассказов. М., 1970.)

Книга "Шесть колонн" и многие другие рассказы писателя - характерный пример современной литературы путешествий в широком ее понимании. Сюжеты этих произведений органически связаны с темой путешествия и отображают географическую реальность увиденного. Путевые очерки Н. Тихонова можно отнести к лучшим образцам литературы путешествий в более узком, собственном смысле, эти произведения непосредственно посвящены путевым зарисовкам страны.

Вместе с Тихоновым читатели путешествуют по землям Афганистана, Индии, Пакистана, Шри Ланки, Ливана и других стран Востока. Обо всех странах он рассказывает по-разному, но всегда увлекательно, с большим чувством уважения к населяющим их народам. Побуждали писателя к этим рассказам и глубокая потребность художника, и его благородный общественный долг.

"Возвращение" - так называется очерк, где писатель рассказывает о своем приезде из Афганистана. Он в Термезе, зарубежное путешествие окончено. И уже здесь же, в Термезе, он и его спутники начнут рассказ об увиденном.

"О стране, лежавшей за Пянджем, за Амударьей, хотят слышать термезцы, и о той стране, что лежит за далеким Хайберским перевалом,- тоже. И мы уже идем в клубы, на собрания и рассказываем советским людям обо всем, что мы видели в Афганистане и Пакистане, какие там живут люди, какие у них нравы и обычаи, каковы эти страны сегодня"^*.

^* (Н. Тихонов. Возвращение. Собр. соч., т. 3. М., 1974.)

А позднее появятся "Рассказы о Пакистане", тематический цикл "Рассказы горной страны", созданный под впечатлением поездки в Афганистан. В этих произведениях сюжетные коллизии, образы, созданные творческим воображением писателя, раскроют существенные черты облика посещенных стран, дадут ответ на вопросы: какие там живут люди, какие у них нравы и обычаи, каковы эти страны сегодня?

Закономерно, что тематический цикл "Пути Востока" составили произведения и о советском, и о зарубежном Востоке. Ведь путешествуя по странам Азии, писатель не только знакомился с этими странами, но и сравнивал, сопоставлял с ними жизнь в Советской стране и рассказывал своим новым друзьям о хозяйстве и культуре советских среднеазиатских республик. А путешествия по Средней Азии - одна из важнейших вех творчества писателя в 30-х годах. Его туркменские очерки стали классикой; несколько поколений молодых читателей узнавали из них о том, как входила первая пятилетка в кочевья Каракумов.

Спустя сорок лет, в 1971 году, Тихонов вспоминал: "Там все было интересно, мало сказать интересно,- потрясающе интересно. Я потом написал очерки об этих местах, я писал о том, что это прекрасные места, что жить там очень увлекательно. И вот после этой моей неосторожности я получил письмо от одного человека, который писал, что его захватило описание и что он непременно хочет туда поехать. Я тогда ответил: будьте осторожны. Не думайте, что там так легко и хорошо будет жить. Там большие трудности. Тем не менее этот человек не послушался и поехал туда. И до сих пор там живет"^*.

^* (Н. Тихонов. Простор жизни - простор творчества.- В кн.: Н. Тихонов. Писатель и эпоха. М., 1972.)

Писателю было радостно вспомнить об этом. Значит, он сумел передать человеку, ставшему новоселом туркменской земли, любовь к этой земле, чувство, возникшее у него в путешествии и оставшееся навсегда. И таким же большим чувством проникнуты его кавказские рассказы, стихи, путевые очерки, все его произведения о путешествиях по Советской Родине с ее многообразной природой, грандиозными стройками, свершениями ее пятилеток.

Удивительно красочны, зримы его образы, воплощающие географическое своеобразие Каракумов, Амударьи, Кавказских гор. И во всех произведениях о его путешествиях по Советской стране главное - великое дело советского народа - строительство социализма и коммунизма.

Вот писатель вновь, спустя четверть века, возвращается к памятным дням своих путешествий по туркменской земле, ставшей близкой для него, вошедшей в его жизнь и творчество. И взволнованно рассказывает он нам о своем давнем плавании весной 30-го года по Амударье. Людей в очерке мало. Лишь в начале его выразительно обрисован образ встреченного в пути ирригатора, человека, убежденного в том, что амударьинской воде предстоит оросить пустыню. Главное в очерке - о реке и о плавании, о капризной и бурной Амударье, о ее пути в Каракумах.

"Мы плыли и плыли, и нам хотелось петь громко и как кто умеет. Но лучшей песней, если бы мы даже их спели много и хорошо, была бы сама Амударья. Ах, Амударья, Амударья, наша любовь и очарование...

Поедем снова на берега Аму, возьмем стройный, узкобокий каик, сядем в него хорошей компанией и уйдем в зеленую ночь по весенней, полной великой воде... Поедем друзья!