Колхозный гидротехник (1936 г.)

Вскоре мы были в ауле. Место это примечательно. Его нельзя назвать оазисом - как нельзя назвать оазисом колодец среди голых песков. Здесь не было, правда, песков; кругом возвышались глинистые холмы, пестро расцвеченные клиньями грязноватых оттенков зеленого, красного, бурого цветов. Не было видно ни травинки. И все же это был оазис, точнее - его зарождение.

Пустыню считают страной контрастов. Оглядываясь по сторонам, я еще раз убеждался в этом.

На запад простиралась равнина. До самого горизонта глаз не примечал на ней неровностей; лишь мелкие сухие русла бороздили поверхность. Впритык к ней расположилось нагромождение холмов - пестро окрашенный хаос из крутых склонов, округлых хребтиков и бесчисленного количества русел. Иногда тысячи мельчайших русел и сотни их покрупнее соединялись воедино, образуя большой, по местным понятиям, водосборный бассейн в сотни и тысячи квадратных километров. Дождевые воды, собранные таким бассейном, уходили далеко от гор.

Иногда же небольшая водосборная система, площадь которой измерялась немногими квадратными километрами, самостоятельно выходила на равнину, но стекающие по ней дождевые воды иссякали рядом с холмами, породившими этот сток.

Одно из таких небольших русел было перегорожено плотиной, и в те годы это было единственное во всем районе место, где активное регулирование столь нерегулярного явления, как дождевой сток, позволяло создавать хотя бы небольшие запасы пресной воды.

Вокруг чаши водохранилища, образованной плотиной, стоял десяток юрт. Появление машины вызвало оживление среди их обитателей. В кольце людей, немедленно, как только мы остановились, обступивших машину, были только женщины и дети. Отсутствие мужчин стало понятно через несколько мгновений - все они живописной группой стояли на дне водохранилища - сейчас сухого - и что-то оживленно обсуждали. Пока я спускался по крутому откосу, ко мне навстречу быстро направился плотный мужчина средних лет с великолепной черной бородой, аккуратно подстриженной и обработанной по туркменской моде. Это был бригадир колхозной бригады Гельды Мамед Джемеров.

Группа туркмен

Мы подошли к группе туркмен, расположившихся вокруг колодца. Каменная крепь уходила в глубину всего метра на 3-4, и на дне колодца, по колено в мутной воде, стояло два туркмена. Наше появление лишь на короткое время прервало совещание колхозников у колодца, но вскоре оно вновь возобновилось с прежним оживлением.

При начале обсуждения я не присутствовал и поэтому не знал, носило ли оно официальный характер и выбирали ли при этом председателя. Однако встретивший нас Джемеров, как можно было без труда заметить, руководил этим собранием.

Он задавал вопросы, и каждый отвечавший горячо и подробно отстаивал перед ним свою точку зрения. Внимательнее всего Джемеров слушал маленького сухого старичка с длинной бородкой из нескольких седых волосинок и в расшитых узорчатых чокоях и молодого парня атлетического сложения, который только что, с поразительной легкостью, поднялся из широкого колодца, опираясь на крепь.

Плохо зная язык, я улавливал только основное содержание разговора - речь шла о дальнейшей разработке новых колодцев. Запасы пресной воды в колодцах, которые использовались до сих пор, истощились. Последние дни они давали только солоноватую воду. Даже рано утром, после ночного бездействия, в них почти совсем не набиралось пресной воды. Нужно было перейти к новым, еще не истощенным колодцам, с тем чтобы в старых произвести тщательную очистку и ремонт крепи. Каждый из присутствующих высказывал свое мнение о том, какой из неистощенных колодцев следует использовать. Резервных колодцев было несколько, и мнения разделились соответственно количеству этих колодцев.

Выслушав колхозников и с минуту помолчав, Джемеров показал в сторону полузанесенной глиной каменной колоды, возле которой, вероятно, находился колодец, и что-то быстро сказал. Затем показал куда-то подальше и вновь произнес несколько быстрых и коротких фраз. Большинство присутствующих одобрительно поддержали Джемерова, а несколько человек сейчас же взялись за кетмени и лопаты...

Джемеров охотно согласился показать мне водную систему своей бригады и рассказать все, что он знает по этому поводу.

Мы отправились с Джемеровым к плотине. Плотина, длиной в несколько десятков метров, тянулась полукольцом. Плечи ее расположились в конце расширения небольшой долинки. Плотина состояла из двух частей. Нижняя ее часть представляла естественный грунт. Земля, вынутая вдоль плотины и сложенная широким валом из больших комков глины на оставленную полосу естественного грунта, образовывала ее верхнюю часть. На дне сухого водохранилища виднелось несколько колодцев. По внутреннему контуру чаши водохранилища, обвалованному невысокими оградами от скота, тянулись канавы, на дне их выращивались дыни.

Ниже плотины, где долинка вновь расширялась, было разбито неплохо спланированное поливное поле.

Около десяти лет назад Джемеров вместе с одним из своих соседей построили на этом же месте небольшую плотину. Два года подряд вода переполняла водохранилище и плотину размывало.

Потом еще несколько раз предпринимались попытки задерживать в этом русле воду, но результаты всегда были неважными. Каждый думал только о своих интересах, и когда приходила вода, старался прежде всего провести ее к своему клочку земли. На всех воды нехватало; кто-то в том году был с хлебом, а кто-то только с долгами.

Но вот уже второй год за дело ирригации взялся колхоз. Плотина была сделана гораздо больше, и теперь, когда водохранилище заполняется до верху, получается, как выразился Джемеров, целое озеро, в котором нетрудно и утонуть.

Когда в водохранилище наберется достаточно воды, она пускается на поле. Если даже на весь участок воды не хватит, урожай делится колхозом между всеми участниками.

Меня интересовало, насколько гарантировано ежегодное заполнение водохранилища. Оказалось, что в прошлом году вода заполнила чашу два раза - весной и в начале лета. Оба раза в количествах, достаточных для единовременного полива поля. Урожай был хороший. В этом году вода пришла один раз, но в слишком большом количестве. Водохранилище переполнилось, вода пошла через плотину, и часть воды пропала.

- Хватает ли вам на весь год воды для себя и для скота?

- В этом - самое трудное - пояснил Джемеров. - Видишь, - показал он в сторону водохранилища, -у нас тут есть много колодцев. А когда вода приходит, надо ее подольше держать здесь. Если воду быстро спустить на поля, потом колодцы быстро истощаются. В этом году воды пришло больше, чем в прошлом, а все-таки тех колодцев, которых в прошлом году хватило до следующей воды, в этом году нехватило. Вот сейчас начинаем отрывать новые колодцы. А все потому, что не смогли удержать воду.

Способ создания запасов воды здесь оказался таким же, что и в некоторых районах Кара-кумов. Дождевая вода заполняет котловину, на дне которой сооружены колодцы. Они полностью заливаются водой, которая напитывает породы, окружающие колодец. Чем полнее залито водохранилище и чем дольше держится в нем вода, тем больше ее уходит в грунт и тем дольше потом колодцы отдают запасенную воду.

Вот почему избыток воды в этом году пошел во вред. Его не смогла удержать далекая от совершенства плотина, и колодцы оставались под заливом недолгое время.

Однако условия здесь в предгорьях Копет-дага, были гораздо сложнее, чем в Кара-кумах, и деятельность бригады демонстрировала более высокую ступень народной гидротехники по сравнению с такырным водопользованием.

Там, в Кара-кумах, колодцы сооружают в песчаных породах. Вода сравнительно быстро напитывает их. Даже один, относительно небольшой дождь, умело собранный на такыре, может создать значительные водные ресурсы. Подстилкой для пресной дождевой воды служит соленая грунтовая вода, с которой пресная вода в песчаной среде смешивается медленно. Скорость движения грунтовых вод ничтожна, и линзы пресной воды, плавающие на соленой, являются довольно устойчивыми.

Здесь все не так. Колодцы расположены в сильно заиленных породах. Вода в них впитывается гораздо медленнее, а задерживать слишком долго воду в водохранилище нельзя: ее надо пускать на полив. Стало быть, необходимо находить такие способы сохранения воды, чтобы ее хватило и на полив, и для нужд населения до будущего года. Грунтовые воды здесь, если они вообще есть, вероятно, очень сильно засолены. Долинка образует значительный уклон, и запасенная вода может ускользнуть ниже плотины, бесполезно рассосавшись по породе.

Вода, приходящая поверхностным стоком, приносит много глинистых частиц, которые, постепенно оседая, заносят колодцы, иногда полностью. Эксплоатируя колодцы, их надо систематически чистить.

Все это требует немалой сообразительности и уменья разбираться, какие колодцы выгоднее использовать в первую очередь, а какие оставить для резерва.

Вот почему Джемеров был так внимателен к участникам "маслахата",^* Несмотря на то, что Джемеров был, по крайней мере, вдвое моложе Байджана и имел в четыре раза меньший "гидротехнический" стаж, именно в его деятельности чувствовалось желание активно вмешаться в процесс стока и обдуманно его распределить.

^* (Маслахат - совещание, совет.) который мы сегодня застали.

Именно в этих условиях приложение современной инженерной мысли вкупе с коллективным народным опытом могло сделать чудеса.

Я задал Джемерову три вопроса, интересовавшие меня больше всего: 1) почему выбрано именно это, а не другое место для плотины; 2) какая гарантия, что вода будет приходить каждый год; 3) судя по карте, это русло собирает воду с небольшой площади, поэтому, может быть, правильнее строить плотину на более крупном русле. Вместо ответа Джемеров спросил: - у тебя, инженер, до вечера время есть?

- Есть.

- Запас бензина есть?

- Есть.

- Ну тогда сам все увидишь. На машине поедем, я тебе покажу, откуда вода приходит. А сейчас пойдем в другую сторону, вниз от плотины.

Развалины средневековых городов

Пройдя некоторое время, Джемеров остановился и показал мне на берег русла. - Смотри, инженер, мессари-анский человек^* тоже плотины строил. Давно это было. Тогда советской власти не было и колхозов не было. Что мог сделать один туркмен? Он, наверно, понимал, в каком месте лучше строить, а построил все-таки там, где воды можно собрать мало. Где воды много, - что мот один человек сделать?

^* (На равнинах Юго-западной Туркмении находятся развалины средневековых городов, следы ирригационной сети, и т. д. Современное население называет остатки самого крупного города - Мессариан )

Вот мы вдвоем старую плотину строили там, где я тебе сейчас показывал. Тоже плохо получилось. Сейчас колхоз за это дело взялся - видишь, получается... Пусть не каждый год вода приходит. Надо сделать столько колодцев, хороших колодцев, чтобы пресной воды хватало от одной воды до другой. Школу здесь надо строить. Пусть у нас врач здесь живет...

На большом русле воды будет много: там один наш колхоз плотину не построит. Видал, наша плотина из комков сложена. На большом русле такую плотину сделаешь - женщины засмеют. Давай, инженер, помогай нам, тогда и на большом русле плотина будет...

Ясность перспектив и убежденность Джемерова произвели тогда на меня большое впечатление.

После осмотра плотины мы вернулись в оазис, а затем на машине поехали смотреть, "откуда течет вода". Джемеров сел в кабинку.

Я ожидал, что Джемеров поведет нас по какой-либо дороге. Однако машина, проехав через аул, осторожно спустилась в русло и пошла по его дну.

Вскоре многочисленные притоки стали дробить русло, и оно потеряло характер главного ствола. Дальше на машине ехать было нельзя. И мы двинулись пешком за Джемеровым вверх по одному из притоков.

Вскоре мы достигли водораздельного гребня. В сторону аула, кибитки которого виднелись на западе, холмогорье мельчало, и там, резко обрываясь, переходило в равнину. Направо и налево от нас простирались бесчисленные гребни холмов, далеко на северо-востоке подходившие к главной горной цепи.

Мы находились на границе с соседним бассейном. К югу от нас тысячи оврагов сбегали к тому руслу, которое несло воду на поле Байджана. Возможно, это русло намечалось в серой дымке на юг от меня, среди хаоса склонов. Разобраться самостоятельно в том, где были части большого байджанского водосбора, а где маленький водосбор колхозной плотины, я не мог.

С помощью карты, разложенной на земле, и, главным образом, следя за рукой Джемерова, который медленно переводил ее с одного ориентира на другой, давая подробные пояснения, удалось схематично очертить наш бассейн. Площадь его оказалась незначительной. Она измерялась немногими квадратными километрами. Было видно, что этот водосбор - один из самых маленьких в округе. Следовательно, сток через место, где расположена плотина, также должен быть самым незначительным среди десятков других водосборных бассейнов этого района.

Этими выводами я тут же поделился с Джемеровым.

Джемеров спокойно ответил, что он это хорошо знает. Именно поэтому и выбрано это место.

- А на большое русло, инженер, можно будет пойти и собирать воду плотиной только с большими средствами, с машинами, с инженерной помощью. Если нашу бригаду сейчас поставить на большое русло, ну хоть на то, что виднеется к югу, - там много воды после дождя идет, - (твою машину, инженер, совсем водой закроет), то колхоз на этот год без посевов и без колодцев останется.

И снова, в который раз, подумал я тогда о том, что инженерная мысль недостаточно внимательна к системе народного водопользования в пустыне и недостаточно смело идет на тесный союз с народной мудростью и опытом. Продолжая позже маршрут по холмогорьям и осматривая примитивные дождевые ямы с небольшими плотниками, которые задерживали лишь сотые или тысячные доли весеннего и летнего стока, я все время мысленно возвращался к колхозной плотине и Джемерову. Я тогда хорошо понял, что именно народный опыт может и должен оплодотворять инженерный расчет и что только их совместные действия способны полностью переродить природу Копет-дагокого холмогорья.