Сумрак на Эссекибо

Дождь попортил головные уборы, браслеты и серьги, сделанные из перьев, он размыл узоры на коже, но все-таки индейцы выглядели очень красочно на фоне леса. Дружелюбно улыбаясь, они окружили нас. Пожимая руки, я заметил еще одну необычно одетую группу. К нам подходили, сопровождаемые индианками, миссионеры, двое мужчин и одна женщина - все в ярких кричащих рубахах. Они сердечно приветствовали нас, и мы отправились к реке. Самолет катил следом за нами и, словно рычащее чудовище, метался из стороны в сторону, обходя самые сырые места.

Посадочная площадка превратилась в грязное месиво. Через каждые несколько метров попадались дренажные канавы, на дне которых, под хворостом и песком, журчала вода. Нижнюю часть площадки уже затопило; мы поспешили разгрузить самолет и набрать из баков предназначенные для нас триста шестьдесят литров горючего. И вот Уильямс, помахав на прощание из кабины, разворачивает машину и взлетает над самыми деревьями. Самолет исчез в белых облаках. Я невольно ощутил себя покинутым...

Миссионер мистер Ливитт пригласил нас переночевать в миссии. Мы накрыли вещи брезентами и пошли за ним по извилистой тропке.

Только мы вошли в лес - хлынул ливень. И сразу стало холодно, трудно было поверить, что мы находимся вблизи экватора, на высоте всего ста пятидесяти метров над уровнем моря. Несколько часов мы пробирались, продрогшие до костей, через густой влажный подлесок. Тропа стала скользкой, всюду торчали, грозя пропороть живот, острые пеньки и сучья. То и дело приходилось переходить черные болотные лужи или карабкаться по глинистым буграм.

Наконец мы вышли на высокий берег, круто спадающий к угрюмым водам Эссекибо. Внизу ожидали четыре лодки. Индейцы выстроились в цепочку грузить вещи, а миссионер, медсестра и я сели отдохнуть.

Маленький кирпично-красный краб взбирался по корню, омываемому зеленоватой водой. Чуть поодаль из глубины выплыла толстая палка - электрический угорь; он коснулся головой поверхности и медленно погрузился обратно, оставив на воде расходящийся круг. С темных деревьев падали капли. Что и говорить, неуютное место!..

Ваи-ваи были веселы, приветливы, охотно выполняли порученную им работу. От них резко отличались ваписианы, о которых предупреждал меня Безил: их лица, чертами напоминающие испанский тип и украшенные полоской жестких усов, казались суровыми. Я встречал ваписианов раньше и знал, что они совсем неплохие люди, но найти с ними общий язык можно лишь после долгого и медленного сближения.

Миссионеры внушили им, будто все их старые обычаи и поверия - безнравственны, будто их легендарное прошлое - история темных дикарей; ранчеро вытеснили индейцев с их исконных земель, а торговцы доказали превосходство промышленных товаров над изделиями местных мастеров. Мало-помалу ваписианы утратили веру в себя и зажили скрытно, спрятавшись под личиной, призванной обмануть завоевателей. Ваписианы перестали возделывать землю, предпочитая есть муку, консервированное молоко и другие покупные продукты, и теперь они постоянно ищут случайной работы, чтобы добыть немного денег. Но обращаться с ними надо осторожно. Подобно всем индейцам Гвианы, ваписианы - народ очень гордый. Они никогда не знали рабства, их племенной строй - бесклассовый, они не привыкли к гнету.

Им пришлось познакомиться с "цивилизацией" и узнать, что такое наемный труд, но это не мешает им помнить свою недавнюю самостоятельность, то время, когда они и мысли не допускали о принуждении. Стоит мне оскорбить их достоинство - и они мгновенно уйдут. История экспедиций в глубинные районы Гвианы знает много таких примеров. Тактичное же поведение быстро сделает нас друзьями.

Ваи-ваи деньги не привлекают. Они станут работать только в том случае, если это им понравится или если я придусь им по душе.

- Очень трудный народ, - пожаловался миссионер,- на них никак нельзя положиться, все равно что дети...

Смех и шутки сопровождали работу. Великолепно сложенные индейцы двигались красиво и мягко. Глядя на них, я невольно вспоминал античные скульптуры. Они совсем не были похожи на модных, ныне непомерно развитых силачей с устрашающими буграми мышц. Отдыхая, ваи-ваи стояли гордо, свободно - настоящие гвардейцы прошлого столетия! Мужская прическа, напоминающая парик, подчеркивала это сходство, иссиня-черные волосы, разделенные от уха до уха через макушку пробором, были гладко причесаны вперед и назад. На лбу - ровно подстриженная челка, сзади длинная, до пояса, коса, конец которой спрятан в бамбуковую трубочку, гладкую или покрытую искусно выполненным узором из бисера.

На конце трубочки висят перья, а то и целые шкурки птиц - туканов, колибри, котинг, попугаев. Весит такая "кисточка" граммов двести, а то и больше.

Наряд индеица вай-вай

На мужчинах были отороченные перьями узкие набедренные повязки или переднички красного цвета; руки выше локтя украшены браслетами из белого бисера; ноги - голубым бисером с белыми прожилками; в ушах перламутровые серьги с алыми и желтыми перьями тукана. У некоторых нитки бисера с перьями висели на бедрах или крест-накрест на груди.

На женщинах - тяжелые узорчатые бисерные передники с оторочкой из красных и желтых перьев; на руках и ногах - браслеты из бисера или красной ткани; в ушах - перламутровые серьги.

Незаплетенные волосы были острижены сзади и спускались только до плеч, а челки были длиннее, чем у мужчин. Некоторые индианки были очень хороши собой, разве что чуть полноваты. Свои передники они носили с большой скромностью.

Но миссионер возмущался:

- Бесстыдный народ эти ваи-ваи, особенно женщины. Наша первая задача - приучить их носить пристойную одежду. Мы все же надеемся, что через два-три года все женщины племени привыкнут скрывать свою грудь!

- Вы хотите, чтобы они одевались так же, как ваписианки? - полюбопытствовал я.

- Конечно. Мы сосредоточим все усилия на женщинах - ведь они источник всякого греха. Мы не жалеем затрат, стараемся получше обставить наши миссии. Вы будете поражены, увидев, с какими удобствами мы тут обосновались. У нас есть уже электрическая стиральная машина, скоро получим холодильник - все это для того, чтобы наши жены могли жить здесь с нами: они призваны являть собой христианский пример в одежде и скромности, пример, который вызвал бы в туземных женщинах стремление подражать. Добьемся того, что мужчины привыкнут к ружьям, а женщины - к платьям, и эти предметы станут для них необходимыми; тогда можно будет понемногу обращать их в правую веру. Ведь им надо будет зарабатывать деньги, а для этого придется поселиться возле миссии; тогда мы сможем следить за ними и наставлять их на путь истинный. А дел им найдется много: прислуживать в доме, рубить дрова, расчищать землю вокруг миссии, ухаживать за нашими посевами. И чем дольше они будут находиться здесь, тем больше возможностей будет у нас для проповеди христианства.

- Но откуда же вы возьмете денег на все это?

- Первое время мы будем, конечно, зависеть от помощи извне. В Соединенных Штатах наша организация постоянно устраивает кампании и собирает средства. А позже нам, возможно, удастся обеспечивать себя самостоятельно. Приучим индейцев собирать балату, бразильские орехи или плести изделия, которые можно продавать на побережье. Устроим так, что на Ганнс-Стрип два раза в год будут садиться самолеты. Что ни говори, жизнь здесь уединенная. Нам станет гораздо легче, когда не нужно будет оставаться в этой глуши больше полугода. Не мешает еще подумать о наших детях, о женах...

- Сколько же тут сейчас миссионеров?

- Пока нас здесь пять человек - двое мужчин с женами, а теперь еще и мисс Ридл, медицинская сестра. Мы ожидаем еще одного или двух помощников.

- Силы небесные! - воскликнул я. - Я и не подозревал, что вас здесь так много! Но к чему такой большой штат? Ведь если я правильно понял доктора Джонса, во всей Британской Гвиане только тридцать три взрослых ваи-ваи. В колонии есть обширнейшие области, например в местах добычи золота и алмазов. Взять хоть Мазаруни, где сотни, тысячи людей живут в ужасающих условиях и не получают ни медицинской помощи, ни духовного наставления. Вот кому действительно нужна помощь! Разве труд пяти человек и деньги, которые тратятся на содержание миссии в пустынном, почти недосягаемом краю, не принесли бы там гораздо больше пользы?

- Не в этом суть, - объяснил мистер Ливитт. - По ту сторону границы, в Бразилии, живет еще человек двести индейцев, они-то и интересуют нас в первую очеред. Обращенные в истинную веру гвианские ваи-ваи понесут им священное слово. В то же время мы стараемся убедить бразильских индейцев оставить свои деревни и переселиться сюда. Предлагаем бисер, ножи, зеркала - все, что им по душе. Посылали туда гонцов объяснить, что здесь им будет жить гораздо лучше. И кое-кто уже пришел!

- Почему же вы с самого начала не основали свою миссию в Бразилии?

- Бразильское правительство не разрешает. Один из наших миссионеров был убит там индейцами, с тех пор правительство чинит нам всяческие препятствия. Впрочем, один из братьев - тот, который улетел на вашем самолете, попытается переубедить бразильские власти. Как только получим разрешение, отправимся через границу и устроим новую миссию. В следующем году мы собираемся побывать там, выбрать место получше. Думаем использовать легкий самолет, это позволит нам разыскивать индейцев даже в самых удаленных деревнях. Всех найдем, до единого.

- И все-таки... и все-таки я не понимаю, к чему тратить такие огромные средства на столь малое количество людей, тогда как тысячи живут в куда худших условиях. Насколько я понимаю, эти индейцы вполне довольны своей бесхитростной жизнью, к которой издавна привыкли. И вообще, по-моему, куда больше греха сосредоточено в Нью-Йорке, или Лондоне, или Джорджтауне, даже в саваннах!

Миссионер начал терять терпение.

- Друг мой, вы совершенно упускаете из виду самое главное. В Нью-Йорке и Джорджтауне людей крестили, здесь же души в опасности, мы должны спасти их во имя Христа. Наше общество действует исключительно среди диких племен, которые никогда не слышали евангелия. Поэтому оно и называется "Общество неевангельских областей". Это общество сотрудничает со всеми сектами, у нас есть связи со всеми церквами, кроме католической, хотя мы охотно сотрудничали бы и с ней. Тут кругом грех, сплошной вопиющий грех! Только представьте себе - они наварят пива и потом пляшут всю ночь напролет! Напиваются и... нет, это просто омерзительно. Такое творится, что вымолвить страшно. Подумайте - мужчина иной раз уединяется с женщиной, которая даже не приходится ему женой! Мы стараемся искоренить все пьянки и пляски, нам уже удалось многих отучить курить. Правда, они еще выращивают табак возле своих деревень, но вряд ли вы увидите хоть одного, который курил бы около миссии.

Несколько секунд я молчал, подавленный его доводами, потом задал последний вопрос:

- Скажите, вы считаете этих индейцев людьми?

Последовал решительный ответ:

- Но это же не имеет никакого отношения к делу! Мы любим их - любим во Христе. Наша задача - спасать души, а до остального нам нет дела.

Мне не хотелось портить отношения с мистером Ливиттом, и я не стал продолжать этот разговор. Спорить было бы невежливо - ведь я его гость, во всяком случае до тех пор, пока миссия служит мне базой. Кроме того, он мог многое рассказать об индейцах.

Закончилась погрузка миссионерской лодки. Это была длинная - около шести метров - неустойчивая долбленка, с мощным подвесным мотором марки "Архимед". Веселый, ярко раскрашенный юноша занял место лоцмана, и мы двинулись вверх по течению.

Русло реки шириной около 90 метров было загромождено порогами - гранитными ступенями и валунами, которые вынуждали нас непрестанно петлять. По берегам выстроился плотной двадцатиметровой стеной густой лес. Пурпур цветущей лианы лишь кое-где нарушал темно-зеленое однообразие. Местами небольшие холмы поднимали кроны деревьев над окружающим лесом.

На отмелях росли болотные акации^*; с их широких зонтовидных крон взлетали неуклюжие змеешейки, похожие на доисторические чудовища. На суку, нависшем над рекой, сидела зеленая ящерица - игуана. Заметив нас, она стремительно нырнула в воду.

^* (Macrolobium acaciaefolium сем. Leguminosae - макролобия акациелистная. - Прим. ред.)

Мрак быстро сгущался. Лесистые берега словно подступили ближе. Лишь тусклая полоска света над головой указывала нам путь. Мы напрягали слух, стараясь уловить плеск воды о камень. Порой совсем рядом с лодкой проплывали призрачные утесы, а однажды мы застряли, окруженные бурными стремнинами, возле громадного каменного горба. С большим трудом, всеми веслами помогая мотору, мы сумели пробиться вперед. Легкое столкновение со скалой, малейший перебой в моторе - и нам пришлось бы туго.

Меня начало клонить ко сну. Дождь прекратился, но мы мерзли в промокшей одежде. Казалось, мы обречены вечно плыть сквозь холодный мрак, задевая невидимые препятствия, под судорожный стук мотора.

И тут на помощь нам пришла мисс Ридл. Она зажгла фонарь и вручила каждому по шерстяному джемперу. Жизнь сразу стала более сносной, я очнулся ото сна.

Вскоре впереди замигал огонек - и вот мы уже на берегу, и нас ведут к столу, на котором ожидает чудесный обед, приготовленный женой миссионера.

Какое упоительное зрелище: на пестрой скатерти в центре уютной кухни-столовой - жареные цыплята, пизанги, окра, ямс. Горящий камин, пестрые занавески, красивые фарфоровые тарелки... Стены глиняные, а пол настлан из жердей, но по сравнению с тем, что я ожидал, все это показалось мне роскошью.

Мы сели, смертельно усталые, и на минуту воцарилась тишина.

Затем мистер Ливитт объявил:

- Притчи третья, пятая и шестая!

Миссия

Вместе с женой и мисс Ридл он затянул нараспев слова, явно краеугольный камень их веры, а возможно, и мягкий упрек в духовном невежестве ученому гостю:

- Уповай на господа всем сердцем своим, не полагайся ни в чем на собственное разумение. Куда бы ты ни направился, обратись к нему, и он направит твои стопы.

В открытую дверь смотрели изумленные ваи-ваи.

- А теперь споем,- предложил мистер Ливитт.- Так что же именно? О'кей, Флоренс, выбери ты!

После псалма миссионер, в рубахе, расписанной яркими орхидеями, принял торжественный вид, оперся локтями о стол и прочел такую молитву.

- ...Господи, благодарим тебя за то, что ты привел сюда мистера Гэппи. Укажи ему путь в сием неведомом краю, помоги ему и всем его людям в их работе, чтобы экспедиция могла выполнить свою задачу. Аминь.

За ужином мистер Ливитт сказал мне, что в доме есть еще одна кухня такого же размера, только не обставленная, и предложил мне устроить там склад имущества экспедиции.

Я с благодарностью принял его предложение: был прямой смысл оставить здесь часть груза, а не таскать его повсюду за собой.

- Постель для вас тоже найдется, - продолжал мистер Ливитт. - Вы не должны отказываться от нашей помощи, пока не устроитесь как следует. И прошу вас - столуйтесь у нас. Можете копать себе ямсу, сколько понадобится. У нас его и так больше, чем нужно.

Я до сих пор помню, какие чудесные блюда готовила нам миссис Ливитт из окры и ямса. Но в тот вечер я был слишком усталым и мало что соображал. День выдался длинный, утомительный, полный впечатлений. Так или иначе, я благополучно добрался до своей базы с четырьмя членами экспедиции и большей частью снаряжения.

Через две недели прибудет остальное имущество, и экспедиция приступит к выполнению своей основной задачи - походу в Бразилию. Тем временем можно успеть сделать немало интересного! Пока все предвещает успех.