Во власти первых впечатлений

Во власти первых впечатлений

Во власти первых впечатлений

Во власти первых впечатлений

Трудно передать чувство душевной приподнятости и острого любопытства, с которым я хожу всегда по земле острова Беринга, по улицам единственного здесь села Никольского (уточню заодно, что оно является центром Алеутского национального района, расположенного на Командорах).

Может, старожилы ко многому уже привычны и вон ту ребятню, шлепающую босиком поблизости от Гаванской речки с какими-то дротиками в руках, попросту не замечают. Хотя вода ледяная, носы у мальчишек мокрые, и гнать бы их следовало оттуда. Но никто не гонит. Оказывается, после отлива в лужах вдоль речки остается не успевшая улизнуть камбала, плотно прилипает ко дну, ждет часа, когда опять придет большая вода. Тут-то мальчишки и высматривают ее, пронзают дротиками насквозь.

Потешный промысел! Но разве сравнить его с ловом уйка, маленькой шустрой рыбки (по определителю она известна как мойва). Когда подступает пора, уёк собирается в плотные косячки и идет к берегу. Здесь он мечет икру, приклеивает ее к водорослям. Обычно это происходит ночью.

Волна густо выплескивает рыбку па мелководье, где ее уже поджидают с ведрами, сачками, со всякой рыболовной снастью толпы людей. Лов уйка - не только промысел, это еще и празднество, ночная феерия, веселая толчея людей, поголовно знакомых друг с другом. Здесь начальство, здесь и рабочие, здесь учитель, здесь и его ученики. Все равны перед богом спортивной охоты. Все спешат. Ведь нерест проходит быстро - ночь, две, редко три... В конце мая либо начале июня. Тут уж смотри не прозевай: примерно за неделю до лова теплеет вода и к берегу устремляются мириады микроорганизмов. Они-то и вызывают ее свечение, флюоресценцию. Зачерпнешь, а вода в горсти как живое серебро, холодным расплавом льется между пальцев. Значит, скоро пойдет уёк.

Случаются "неурожайные" годы, когда уйка и в глаза никто не видит: не подошел. Но чаще на берегу творится нечто несусветное. Достаточно, даже не заходя в воду, зачерпнуть сачком с берега - и почти ведро. А остальное можно добросать горстями.

Многим запомнился студент-практикант, который, впервые увидев нерестовое безумство этой рыбки, воскликнул: "Братцы, да я в ней купаться буду!" И как был в одежде, ринулся в воду, разбрасывая руками фосфоресцирующее скопище уйка.

Словом, ход уйка - одна из занимательных и по-своему значимых примет островной жизни. Кстати сказать, если ход большой, уйка ловят и для зверофермы. Кажется, ерунда, мелочь, чудное времяпрепровождение, ан нет, есть определенная выгода, есть польза.

В Гренландии, например, мойва в сушеном виде кое-где и до сих пор заменяет эскимосам хлеб. Едят они ее и сырую вместе с костями. Тем более что только благодаря этой рыбке получают те питательные вещества, которых нет в других привычных им продуктах, в частности фосфорную кислоту.

Однажды пришлось наблюдать, как удобрял под картошку свой огород знакомый мне старожил. В агрономии он, видимо, хорошо разбирался. Несколько ведер посадил без затей, с традиционным навозом, несколько - с морской капустой, длинные стебли которой его сын тут же таскал с прибойной полосы, а что осталось - с уйками. Мальчишка аккуратно укладывал в каждую лунку по два уйка, а между ними половинку картофелины. Получалось забавно, вроде натюрморта.

- Рассчитываете на приличный урожай? - кивнул я на последние лунки.

- Почему не рассчитывать, - сказал мой знакомый, усмехнувшись. - Опыт уже есть, не впервые. Вот разве песцы до уйка лакомы, но будем надеяться, что не унюхают.

Так вот, раз уж пошел разговор о картошке: без нее хоть где не проживешь. Не тот будет у жизни вкус. Правда, обходились когда-то, а как - диву даюсь. Впервые картошка была завезена на Камчатку в 1780 году ее начальником Рейнеке, всемерно способствовавшим развитию на неприютном вулканическом полуострове овощеводства. Новое прививалось с трудом. Потому-то, как свидетельствует очевидец, и не вникали жители особливо, "которую есть-то надо, то ли исподнюю эту репку самую, то ли траву". Ныне же Камчатка не только полностью обеспечивает себя собственной картошкой, но в урожайные годы продает ее и соседям - Магадану, Анадырю, бывает, что и на Сахалин...

Думаю, что наступит такая пора и на Командорах. Дело к тому идет. Климат здесь, правда, куда посырее камчатского. Тем более поразительно, что местные почвы при хорошем уходе за ними способны дать урожай сам-семь и даже больше. Было и так, что с ведра собирали по два мешка - на редкость выдалось теплое и солнечное лето.

Огороды в основном у старожилов, у тех, кто прочно осел на островной земле. Между тем выгоду от огородов оценила и семейная молодежь. Разве что иные холостяки, гастролеры из сезонников уповают по привычке на соседей, на магазин... Но куда проще завозить сюда консервы. Овощи плохо переносят дорогу, особенно морскую. Потому можно лишь приветствовать стремление большинства командорцев обеспечить себя картошкой, репой, в летнюю пору свежей редиской к столу, не зависеть хотя бы в этом от централизованных поставок.

Панорама села Никольского

Хотя пассажирские теплоходы в летнюю навигацию заходят сюда по расписанию - как правило, раз в десять дней. Каждый такой заход - маленький праздник для села. Все, кто свободен от службы и домашних хлопот, обычно спешат на пирс. Встречающие, провожающие, просто любопытствующие. Как-то вечером, еще засветло, догнал я по пути к пирсу Василия Андреевича Дергунова - первого секретаря Алеутского райкома КПСС. Он только еще осваивался в районе, ко всему присматривался, всем живо интересовался. К тому же обнаружилось, что Василий Андреевич - завзятый книголюб, и это поспособствовало нашему сближению.

Минуя остров Топорков, на рейд медленно вплывал расцвеченный огнями океанский лайнер "Петропавловск".

- Все, ближе не подойдет, сейчас бросит якорь, - сказал я и спохватился: - Между прочим, Джозефа Конрада страшно возмущало это выражение - "бросать якорь". Якорь никогда не "бросают", как что-то бесполезное и никому не нужное, уверял он, и просто преступно против ясности и точности языка обращаться с морскими терминами так бесцеремонно. Якорь "отдают", судно, наконец, может "стать на якорь".

- Вы читали Конрада? - оживился Василий Андреевич.

- Еще бы! Любимый писатель. Да и личность все же незаурядная, судя по биографии...

Оказалось, что и у моего собеседника Конрад в большой чести. Для него было неожиданностью, что недавно у нас издавался двухтомник Конрада.

- А я у букинистов покупаю разрозненные тома, - сказал он расстроенно и тут же добавил с ноткой превосходства: - Зато у меня есть Капитан Марриэт! Бьюсь об заклад, что у вас нет Марриэта!

Явная склонность Василия Андреевича к писателям-маринистам объясняется просто: он и сам по образованию моряк, кончал Астраханское мореходное училище. И будучи уже на партийной работе, заочно - Высшую партийную школу...

Мальчишки после отлива ловят на мелководье камбалу

Разговор наш с высот литературных мало-помалу сошел к повседневности, коснулся насущных нужд района. Строители жалуются - лес им сырой завезли, труб нет, кронштейнов... Тут еще заготовка сена, силоса... нехватка воды в селе... Есть возможность тянуть водопровод от речки Каменки - утверждены и проект, и смета. Но далеко - это когда еще Улита будет! Нашли хорошую воду совсем рядом, но нет на строительство этой нитки водопровода ни проекта, ни сметы. А время не ждет.

Хорош улов!

Дергунов плотно сбит, но подвижен. Сравнительно молод - лет под сорок, пожалуй. Энтузиазма ему, видно, не занимать. Однако и забот порядочно, как от них ни отмахивайся. Что картофель?.. Нелишне было бы и капусту свою иметь. Правда, как ни старались прежде командорские овощеводы, не давала она кочана. А если подобрать особый сорт, высаживать в горшочках да ухаживать как следует? Затраты немалые. Но все же меньшие, чем накладные расходы на ежегодную доставку сюда капусты. А меньшие ли?.. Даром-то она не вырастет. В общем-то, и теплицы почему бы не завести, только пара пока маловато, нужно о дополнительном котле думать... да и инерция губит иных хозяйственников... инерция привычного, испытанного... боятся дополнительных хлопот. А то бы свои, местные огурчики - как вам это понравится?!

Огурчиков пока нет. Капуста тоже привозная. Овощеводство на Командорах - проблема, не сходящая с повестки дня. Но едва ли не главное здесь занятие все-таки промысел котика. Впрочем, рассказ о котиках еще впереди.

А Ромкин улов - гольцы

Итак, уёк появляется в июне, это уже лето, повсюду в природе оживление. Хотя здесь, пожалуй, нет "скучных", пустых месяцев, не отмеченных в фенологическом календаре островной жизни тем или иным зримо, наглядно развивающимся биологическим циклом. Редко где можно так вплотную наблюдать ход разнообразно протекающего живого бытия - от нереста крошечной рыбки или кладки яиц у чаек до грандиозных, над гладью океана, прыжков китов-исполинов.

В феврале - марте можно полакомиться двустворчатыми моллюсками камнежилами (по-местному мамаи). Ветер в это время дует преимущественно на берег, мамаи с приливом выползают подальше, а потом, по отливу, не успевают отползать назад - вот тогда-то их усиленно собирают. Вареное их мясо вкусом напоминает крабовое. Чуть позже к берегу подходят морские лягушки-прилипалы (тоже довольно странные рыбы, здесь их зовут "мяконькими"). Они вроде бычков, только еще округлей сверху, а снизу большая присоска. Нерестятся неподалеку от берега. Достаточно ленивые для того, чтобы перемещаться, сообразуясь с приливно-отливным циклом, они прилипают в углублениях под камнями, откуда полностью не уходит вода. Бродя после отлива, промышляют их все кто горазд - для этого стоит лишь пошарить крючком под камнем. Хороша из "мяконькой" уха.

Еще лучше уха из нерки, или красной. Ее промысел обычно начинается в конце мая на озере Саранном, что в двадцати четырех километрах от Никольского. Сейчас уже июнь, и как раз туда едут госпромхозовские рыбаки. Можно считать, нам с Мишей повезло...

Дорога еле видна - говорят, еще до революции алеуты расчистили и прокопали ее между кочками. Тяжкий был труд. Тает: местами снег, местами вязкая грязь. Тягач натужно взбирается на раскисшие увалы. Но вот и Саранное взблеснуло. В нем до десяти километров протяженности и не менее четырех в поперечнике. Говорят, очень глубокое. Над Командорами в годы второй мировой войны часто пролетали американские самолеты - бомбить базы японцев. Один из бомбардировщиков-гидропланов - видно, подбитый - вынужден был сесть на озеро. Вскоре рядом опустился другой, забрал пострадавших летчиков, а самолет расстрелял с воздуха. Он и до сих пор лежит на дне Саранного...

На озере у рыбаков изрядно уже расшатанный штормовыми ветрами дом, есть где остановиться. Сваливаем в нем на пол свой скарб, фотоаппараты на изготовку - и сразу же вниз, к речке-коротышке, соединяющей озеро с морем. Это, кажется, первый выезд на лов, лосось с привалом запаздывает, и у всех нетерпение. В считанные минуты разобрана снасть. Видно, как у берега ершится, плещет вода, как стремительно вспарывают ее поверхность плавники. Улов будет!

Чудная рыба лосось! Отнерестится и погибнет. Погибнет во имя продолжения рода. Правда, после нереста она еще долго безвольно и вяло бродит по мелководью, но мясо ее теперь годится разве только на удобрение речной дельты. Казалось бы - что за нелепость! Но возможно, и это "продумано" природой, сведено в нерасторжимую цепь: на питательном донном субстрате речки быстрее потом разовьются мальки.

Заводим сеть. Без лодки, прямо с берега, разве что нужны хорошие сапоги-бродни. Через полчаса сеть притонена - в ней сотни две тугих, с зелеными спинками, нерок, еще не обтрепанных преднерестовыми мытарствами, свеженьких.

Улов на озере Саранном. Это уже не спортивное рыболовство - промысел!

На ужин - уха, полное ведро ухи, сдобренной "алеутской петрушкой". Это невидное растеньице лигустик, о котором мне известно лишь, что его лекарственные и пищевые свойства ни в какой специальной литературе не отражены. Значит, никто всерьез лигустик не изучал, руки не дошли. Однако алеуты давно заметили, что он возбуждает аппетит, придает аромат супам, особенно рыбным; его солят и сушат впрок, чтобы хватило на долгую зиму.

Да и вообще алеутская кухня требует особого разговора: уходят из жизни старики - забываются и рецепты. Ведь недостаточно знать, что салат из морской капусты полезен, что в нем и то и другое, и йод и бром, нужно знать еще и как его приготовить. Нужно и в водорослях разбираться. Есть такая водоросль алария Деляпиля. Растет в промоинах между рифами - бурая, с короткой размашистой пластиной, обтерханной вверху прибойной волной. Зная о ее съедобности, я бы в простоте душевной нарезал именно этих обтерханных пластин. Но нет: в дело идут не пластины, а оливково-зеленые прикорневые листики. Когда впоследствии сюда приехала моя жена, она наловчилась готовить из аларии исключительно вкусные салаты. В алеутский рецепт внесла, правда, свои коррективы, так что потом и алеуты к ней за наукой ходили.

...Разговоры за ухой между тем не смолкают. Главный здесь говорун, хранитель бывальщин и легенд - Аполлинарий Игнатьевич Бадаев, кочегар исполкома, приехавший на Саранное в отгульный свой день. Жизнь он прожил богатую событиями. Еще совсем юнцом в двадцатые годы угораздило его однажды и в плен попасть к японцам на браконьерскую их шхуну. Уж и не помню, то ли его земляки-охранники тогда вызволили, то ли он сам изловчился сбежать. Нашего водителя Толю Чеботкова занесло на Командоры вполне случайным последемобилизационным ветром, и он ничуть теперь не жалеет, все для него здесь в диковинку; Аполлинария Игнатьевича слушает приоткрыв рот, смешливо подрагивая колючими усиками.

Утром еще раз заводим сеть - нерки оказалось гораздо больше, по-видимому, начался полный ее ход. Возвращаемся в Никольское с прицепом, загруженным до краев.

Для жителей Командор...

Казалось бы, достаточно о рыбе. И такой улов, и этакий. И ночью, и днем. И сетью, и просто руками. Но как не отметить еще и лов рыбы в море "на поддев"! Своего рода спортивное рыболовство. Только есть у тебя спортивный навык либо ты впервые взял в руки удочку - разницы нет: улов обеспечен в любом случае. Да какой! Лавливали тут и по полтонны на брата - трески, желтых с чернью терпугов, франтоватых окуней, увесистых палтусов. Посмотреть на это довольно-таки увлекательное зрелище меня частенько приглашал инспектор рыбнадзора Егор Томатов: у него моторная лодка и вся необходимая любителю снасть.

- Приличные клыки моржа этой весной нашел, - похвастался как-то он. - Зайдем, посмотрите.

Богатые нерестилища - залог будущих уловов

Пока шли, рассказал нам с Мишей о косатке, затертой однажды льдами у берега, о кашалоте, выброшенном в Китовой бухте еще в ноябре, о том, что у мыса Командор до сих пор лежит клюворыл...

Клыки оказались массивные, гладкие, без изъяна... Мой неугомонный дух коллекционера морских диковин дрогнул и при виде зубов кашалота, расставленных у него на этажерке наподобие пресловутых семи слоников...

В магазине как раз продавали нерку, именно ту, которую мы привезли с Саранного, и у жены Томатова уже были готовы пельмени из свежей лососины - блюдо отменного вкуса, с перцем, со всякими приправами, как и положено быть. Затем был подан к столу тушеный топорок.

Не огород, а клумба (цветет картошка)

- Уважаете такую дичь? - спросил Егор.

Уважаем,- сказали мы в один голос; хотя не то чтобы особенно уважали, но по крайней мере едали и прежде.

- А мне топорок этот лучше, чем любые ваши консервы,- продолжал Егор усмехаясь. - Да чего там, практически я ем все, из летающих разве только что самолетов не ем, из четвероногих - табуреток. А нерп, осьминогов, топорков, моллюсков - это я с полным моим удовольствием.

Весь он какой-то громоздкий, громогласный, лицо у него хитрой лепки, с крученой нашлепкой на подбородке, которую выбрить - немалое искусство надо приложить. Характер общительный, но если уж, как говорится, дело пойдет "на принцип"... Словом, в должности инспектора рыбоохраны другого человека и представить трудно. А должность эта беспокойна сверх меры. Лосось идет в реки все лето: сейчас нерка, чуть позже горбуша, потом еще кижуч... Томатов наблюдает и за тем, чтобы никто и ничто не нарушало покой котиковых лежбищ. Часто приходится вступать в спор с судами-китобойцами, норовящими промышлять китов в запрещенной зоне вблизи командорских берегов; смотришь, какой-нибудь мазут после них останется на воде, котик этого не любит, да и мех страдает. А за китобойцем попробуй угнаться на катерке рыбоохраны, хотя и название у него неунывающее: "Бодрый". Не схитришь - не поймаешь. (Однако это вчерашний день: китов сейчас не промышляют, тем более у берегов Командор; но достаточно и других нарушителей, судов-рыболовов например.)

- Да уж должность тоже, - пригорюнилась жена Томатова. - Все на тебя волком смотрят. Тут бабы мне тычут: сами, мол, рыбку-то потребляете. Как же, потребляем, говорю. Вот эту из магазина, говорю, если завезут. Или треску. - Пожала плечами. - Не верят.

- На каждый роток не накинешь платок,- отмахнулся Егор. - Пущай языками треплют. А браконьерам спуску не будет.

Человек он не очень-то образованный, но, я бы сказал, грамотный житейски, с толку такого не собьешь.

- Примерно так вот,- сказал он на прощанье,- наши девки и пляшут: по четыре в ряд.

Это надо понимать в том смысле, что так, мол, и живем каждый год, помаленьку воюем, отстраиваемся здесь, наводим шик-блеск... И впрямь изменений в Никольском немало. Раньше, в конце пятидесятых, село было сплошь одноэтажным и каким-то серым с виду. Ныне краски его разнообразней, пестрота их в рассеянном тумане радует и веселит. На террасе повыше вырос двухэтажный поселок на мощных бетонных основаниях. Многоквартирные дома со всеми удобствами (кроме газа, конечно), административные здания, магазины, больница, аптека, дизельная электростанция, холодильник, центральная котельня - строительству не видно конца! Пристройка к школе, спортивный зал, вот еще клуб снизу переносить - сейчас-то он ютится в бывшей церкви, видавшей еще дореволюционные виды...

Из отпуска - к родным берегам

Словом, нравится здесь Егору Томатову. Сам-то он из Крыма. Иногда ездит в отпуск. И всякий раз возвращается. В Крыму не то, хотя и море теплое, и фрукты, и быт понарядней. Посмотришь на этого высокого, крепко скроенного, ладно сбитого да вдобавок озорного человека - как-то даже согласишься с тем, что здесь ему просторней. И здесь он по-своему популярен.

Да, замечательная, манящая земля - и летом, и осенью

Я не раз задумывался над истоками его авторитета. И над тем, какие же нужны изобразительные средства, какие краски и подробности, чтобы убедительно, объемно, что ли, описать Егора Томатова. Не внешне. Внешне-то он как раз приметен. А внутренне. Духовно. Потому что если написать - дотошный, знающий свое дело, вроде бы и мало для "объемности", ведь сколько у нас таких. Для полноты впечатления нужно разве, чтобы он сонеты Петрарки читал^*. И чтобы некое увлечение, хобби ему покоя не давало - ну, допустим, охота или коллекционирование видовых открыток, применительно к Командорам - островных редкостей. Но ничего он всерьез не коллекционирует и сонетами пренебрегает. Больше книги о природе его привлекают, но тоже в меру. И без книжек природу знает, в научных трудах на его свидетельства ссылаются.

^* (Бывает; однажды на Камчатке, в Усть-Хайрюзове, жил я несколько дней у милиционера, запоем читавшего переводы с древнегреческого - "Пестрые рассказы" Элиана, "Эфиопику" Гелиодора; без тома "Сравнительных жизнеописаний" Плутарха и спать не ложился. )

Потом меня вразумило наконец: да что тут мудрствовать, лично мне Томатов близок тем, что отзывчив, что расположен к людям. Как-то необнаженно он их любит, по-своему, без сантиментов, со снисходительным юморком и, по-видимому, сам не замечает, сколько походя добра им делает.

Вечереет. Но, пока океан тих, разгрузка лесовоза не прекращается

Вот собираюсь я побродить в одиночестве по острову (допустим, есть у меня определенная цель), и Томатов обязательно даст самый подробный инструктаж. Но и я остров немного знаю, потому кое-какие его советы принимаю не сразу.

- Не-ет, юрташка в той бухте хорошая, - возражает он, - это ты брось, там вполне можно жить. Ты вона когда ночевал, позапрошлым летом, а я нонешней зимой печку там смастырил, стены подлатал, нары сколотил.

Если, придя на ночлег в эту либо другую юрташку, вымокший и усталый, обнаружишь у печки колотые сухие дрова, а на стенке кульки с сахаром и макаронами - это опять-таки постарался Томатов.

Либо попросит его заезжий геолог:

- Егор Петрович, завтра воскресенье, но, может, подбросите меня на вездеходе к Тонкому мысу - там где-то аметистовая жила на поверхность выходит, надо бы глянуть.

Тихо бывает и зимой

День ли, ночь ли - Томатов готов. Главное, чтобы вездеход был исправлен и чтобы начальство разрешило, а за водителем дело не станет. Ему в конечном счете и самому любопытно посмотреть, что там за жила такая. Привезет сиреневый камень со свежим изломом, поставит дома на тумбочку... теперь и другие полюбуются. Хотя, может, вовсе и не аметист это, неважно...

Появились в селе девушки-орнитологи - Эля Михтарьянц и Люда Фирсова. Им предстояло провести лето в палатке на маленьком островке Топорковом - там одни только птицы да полно клещей. И нет даже пресной воды. Не Томатова это забота - однако все лето он доставляет девушкам воду на моторке. Не так-то и близко - километра четыре надо волну давить. Хорошо, если ветер не усилится да мотор не заплеснет.

Отстала от группы туристка - а где жить?

- Правда, - сказала она мне, - снабдили на Камчатке адреском. Чуть что, мол, тут есть Томатов. Он устроит.

Никольское и строится и празднует

Я и сам не раз давал его адрес москвичам, жаждавшим повидать Командоры. Найдете, мол, Томатова. Й все будет в порядке. С ним не пропадете.

Немного докучает ему домашнее хозяйство - хочешь не хочешь, а жене надо помогать. Куры, поросенок, корова... Однажды разозлился:

- Надоело! Вот зарежу корову и уеду в Антарктиду.

Год спустя корову действительно зарезал, но, при всей неугомонности натуры, в Антарктиду все же не поехал. Да и зачем? Чего ему на островах не хватает? Здешнюю жизнь принимает широко и, я бы сказал, радостно. Что касается снега - за ним из края в край света ехать не нужно. Девять месяцев тут зима, а в три вроде бы летних без телогрейки на улицу тоже не сунешься.

Вечерами нам не скучно. Мы тут вполне уже люди свои. Тем более в редакции газеты "Алеутская звезда". Здесь можно прямо с телеграфной ленты узнать последние тассовские новости, разведать, какой транспорт сюда подходит и что везет, можно просто отдохнуть, послушать магнитофонные записи, полистать у печки старые подшивки. Газета у командорцев хотя и небольшая, двухполоска, зато насыщена информацией до предела: есть в ней место и стихам, и прозе, и восторженному слову краеведа...

Чаячья галактика

- Вообще газета с наваром,- довольно заметил однажды Миша Жилин, - есть что почерпнуть.

- Ну что, ребята, может, пойдем домой? - скажет редактор, когда дела по очередному номеру закончены; в газете все сотрудники молоды, молод и сам "шеф" Гена Баланев. - Пойдем протопим да заварим чаек погуще. Где-то там у меня и лимон завалялся.

Что и говорить, это редкость, хотя и завозят изредка сюда цитрусы. И еще яблоки. Лимон, на который Гена намекнул, я уже видел. У него какой-то мумифицированный вид. Оказалось, что хранился в луке: корка при этом способе сохнет, и сочная сердцевина остается как бы в жестком сосуде.

Гена мастер растапливать свою печку, приноровился; я не сразу уразумел всю сложность нагромождения разных дощечек, на которые можно потом безбоязненно сыпать уголь. Топят здесь привозным углем, государству он влетает в копеечку. В старое время пароходы приходили сюда редко, снабжали население всем необходимым для жизни плохо, в топливе всегда была нужда. Здесь иной раз сжигали даже юколу прошлогодней заготовки: жира в ней много, и горит она хорошо. Сейчас это кажется кощунством. Что касается топлива, то на худой конец тундра изобилует торфом, разве только сушить его негде. Моросит и моросит так называемый бус, этакая пылящая туманность, и ощущение сырости преследует почти всегда.

...В стенку стучат: в соседней квартире живут молодожены Саша Евстифеев и Тамара Вожикова. Отец ее русский, приехал на острова еще до войны после демобилизации да так и прижился; мать - алеутка. Стук в стенку - это условный знак: нас приглашают на ужин. Поздновато, однако охотно соглашаемся: у Евстифеевых чисто, тепло, уютно. Не то что у нас - "холостяков".

А как же лимон? Так ведь он "мумифицированный", не пропадет.