Аргонавты и "Аргонавтики"

Аргонавты и 'Аргонавтики'

Искусство древней Эллады подарило нам еще один поэтический образ, олицетворяющий наравне с Одиссеем романтику дальних странствий. В наши дни этот образ подчас вспоминается фантастами, повествующими о космических путешествиях. Припомнил его и один из родоначальников современной фантастики, Герберт Уэллс, когда писал "Машину времени". Первый вариант этого произведения был озаглавлен им "Аргонавты хроноса".

Аргонавты! Все ли знают о том, что в числе мореплавателей, совершивших легендарное путешествие на корабле "Арго", были прославленные в античных мифах герои: кормчий Тифий, впередсмотрящий Линкей, Теламон, Анкей, Адмет, Мелеагр и другие славные участники плавания? Предводителем своим они избрали Ясона. Но и это имя не столь памятно для человечества, как общее имя их - аргонавты; оно стало их почетным званием в веках. Множество раз вспоминалось оно в литературных произведениях позднейших эпох.

"Мы, может быть, последние путешественники в смысле аргонавтов",- говорил И. А. Гончаров.

"Как аргонавты в старину" - так назвал один из своих прекрасных рассказов об Аляске Джек Лондон. Герой его, дедушка Таруотер, снова и снова запевает задорную песню:

 Как аргонавты в старину, 
 Спешим мы, бросив дом, 
 Плывем, тум-тум, тум-тум, тум-тум, 
 За Золотым Руном.

В этих строках изложена, надо думать, вся сумма знаний героя рассказа о путешествиях аргонавтов. Однако главное для него в том, что аргонавты были неунывающими, храбрыми, дружными людьми, какими и надо быть в трудном походе. И вряд ли он знал, что цель их похода была иной, нежели у искателей золота на Аляске: ведь аргонавты отправились в плавание для того, чтобы вернуть золотое руно в родной город Ясона - Иолк.

В античной литературе с мифом об аргонавтах связаны сюжеты многих произведений. Однако, подобно именам отдельных героев этого мифа, имена авторов "Аргонавтик" - поэм, воспевающих поход корабля "Арго",- не столь известны, как самый миф в его наиболее общих чертах. По художественной силе "Аргонавтики" намного уступают бессмертной "Одиссее" Гомера. Самая обширная из них- "Аргонавтика" Аполлония Родосского выделяется скорее своей обстоятельностью, детальным изложением событий, нежели поэтической выразительностью. Обладают художественной силой лишь отдельные части этой поэмы, написанной Аполлонием стилистически очень неровно.

Для истории литературы и, как увидим далее, для реконструкции географических представлений о Земле в древней Элладе весьма важными оказались разнообразие и разновременность произведений об аргонавтах. Тема похода аргонавтов освещалась писателями во многом по-разному, различными обрисованы и образы главных героев, и самый путь корабля "Арго". Сопоставление этих различий оказывается важным не только для уяснения особенностей развития античной литературы, своеобразия отдельных писателей, но и для характеристики развития географических знаний в древней Элладе.

В основе "Аргонавтик" лежит миф, созданный задолго до появления произведений Гомера. Упоминания о некоторых героях этого мифа имеются и в "Одиссее". В ней назван и "всеми прославленный Арго".

К древнейшим упоминаниям об аргонавтах, дошедшим до нашего времени, относятся и строки из поэмы "Теогония" Гесиода, писателя VIII-VII вв. до н.э.:

 .................................... к Иолку 
 Прибыл на резвом своем корабле Эсонид с быстроглазой 
 Девой и сделал цветущей своей супругой ту деву. 
 И сочетался с ней пастырь народов Ясон. И родила 
 Сына Медея...*

^* (Гесиод. О происхождении богов (Теогония).- В кн.: "Эллинские поэты". В водах В.В.Вересаева. М., 1963.)

"Быстроглазая дева" Медея - волшебница, дочь царя Колхиды Эета. Боги вселили в ее сердце любовь к Ясону, и она помогла аргонавтам, достигнувшим далекой Колхиды, похитить золотое руно. Обо всем этом мы узнаем из других литературных источников.

Многих писателей древней Эллады занимал трагический образ Медеи.

Любовь побудила Медею оставить родной дом, совершить тяжкие прегрешения. Позднее Ясон взял другую жену. Эврипид создал на эту тему трагедию "Медея". По Эврипиду, Медея убивает соперницу и детей своих. Жестоко отомстив Ясону, она улетает на крылатых конях.

Эврипид передает мучительные переживания Медеи, борьбу ее чувств - любви к детям, оскорбленной гордости и безумной ревности. Древнеримский писатель Сенека также пишет трагедию "Медея". Его Медея - всецело обуянная ненавистью злая волшебница, олицетворение пагубных страстей.

В одном из современных трудов по истории древнегреческой литературы лаконично и весьма выразительно охарактеризованы различия в изображении главных героев "Аргонавтик" античными писателями разных эпох: "В разработку древнего мифа об аргонавтах каждая эпоха вносила свои особенности: между светлым героем Ясоном и священной пророчицей Медеей в оде Пиндара, равно-ушным, робким и сухим Ясоном и сентиментально-влюбленной Медеей в поэме Аполлония, предприимчивым завоевателем Ясоном и гордой, вспыльчивой Медеей у Валерия Флакка и обреченной покорной судьбе влюбленной четой в поэме орфиков такое же убокое различие, как между эпохами, породившими их"^*.

^* (История греческой литературы, т. 3. Литература эллинистического и римского йодов. М., 1960.)

Скажем здесь об иных различиях, непосредственно связанных с азвитием знаний о Земле, и познакомимся ближе с географической канвой "Аргонавтик".

О цели, с которой было предпринято плавание аргонавтов, во всех "Аргонавтиках" сообщается однозначно - они плыли, чтобы добыть золотое руно. По Аполлонию Родосскому, под "золотым руном" разумеется шерсть чудесного овна (барана), подаренного

некогда сыном Зевса, богом Гермесом, богине облаков Нефеле. Золоторунный овен мог летать по воздуху и был послан богиней в Беотию (ныне часть центральной Греции), чтобы спасти ее детей Фрикса и Геллу, рожденных от царя этой страны. Новая жена царя мыслила их погубить. Овен унес на себе Фрикса и Геллу, но когда он пролетал с ними над морем, Гелла испугалась, упала и ее поглотили волны. С той поры это море стало называться морем Геллы - Геллеспонтом (современный пролив Дарданеллы).

А ее брата овен принес к реке Фасис, протекающей по далекой олхиде. Аполлоний Родосский рассказывает о том, как царь Колхиды Эет стал воспитывать Фрикса, а овен был принесен в жертву Зевсу. Золотое руно его царь повесил в священной роще и к нему для охраны приставил дракона, извергающего пламя из пасти и никогда не смыкающего глаз.

Для уяснения географической канвы "Аргонавтики" Аполлония Родосского существенно прежде всего то, что автор поэмы отправляет аргонавтов добывать руно через Черное море к Кавказу, в Колхиду, и называет реку, возле которой приземлился золоторунный овен. Река Фасис в "Аргонавтике" Аполлония Родосского - это Риони. Обращаясь к географической карте, можно примерно восстановить маршрут аргонавтов к низовьям этой реки.

В III-II веках до н.э. (так датируется примерно время жизни автора поэмы) Черное море неоднократно уже посещалось древнегреческими моряками, и для жителей Эллады были давно знакомы такие географические названия, как река Истр (ныне Дунай) или река Танаис (ныне Дон). Стали известны в общих чертах и северное и южное побережья Черного моря. Но можно думать, что по традиции сохранялся еще у Эвксинского Понта ("Гостеприимного моря"), то есть Черного моря современных географических карт, сказочный колорит, навеянный древними мифами о крае Земли, легендами об Океане. В соответствии с традицией Аполлоний Родосский щедро расцвечивает путь мореплавателей диковинами и преградами, о которых с глубокой древности повествовали легенды.

Так, еще во время плавания по Пропонтиде (современное Мраморное море) аргонавтам, когда они прибыли к полуострову Кизику, довелось сразиться с шестирукими великанами, обитавшими неподалеку. Эти грозные неприятели неожиданно появились на противоположном берегу залива, в котором находился на стоянке корабль "Арго". Они бросали в море целые скалы, чтобы заградить кораблю выход из этого залива. В жестоком бою шестирукие великаны были перебиты.

А проход в воды Эвксинского Понта кораблю преградили Симплегады - "Сталкивающиеся скалы". В "Одиссее" такие скалы именуются Планктами, то есть "Блуждающими скалами". Скалы расходились и снова сталкивались, ударяясь с грохотом одна о другую. Море с ревом клокотало вокруг них, образуя неистовые водовороты.

Аргонавты пустили голубя между скалами. Голубь успел пролететь, скалы при столкновении вырвали у него лишь кончик хвоста. Значит, должен проскочить и корабль. Снова разошлись скалы, и мореплаватели налегли на весла.

 ... Но насколько корабль уступал весл ударам, 
 Дважды назад настолько отпрядывал. Гнулися весла, 
 Словно изогнутый лук, подчинялся мощи героев. 
 Тут на корабль налетела волна вдруг огромная снова, 
 И наподобье катка, покатился он неудержимо, 
 Жадной влеком волной к глубокому морю. Но между 
 Скалами водоворот задержал его. Скалы с обоих 
 Понадвигаясь сторон гудели, а он стоял скован...*

^* (Аполлоний Родосский. Аргонавтика. Перев. Г.Ф.Церетели. Тбилиси, 1964.)

Не преодолеть бы аргонавтам водоворота и волн высотой с гору, если бы не вступилась за них Афина-Паллада. Богиня удержала одной рукой приближающуюся скалу, а другой подтолкнула "Арго", и корабль вышел из пролива. Скалы же вновь разошлись и остановились навеки. Исполнилось предсказание: когда между ними проплывет корабль, они застынут в неподвижности.

Обратим внимание не только на сходство между отдельными эпизодами "Одиссеи" и "Аргонавтики" Аполлония Родосского, но и на их существенное различие. Скалы Харибда и Сцилла оставались страшными для мореходов и после того, как Одиссей миновал их. Симплегады же утеряли свою грозную силу вслед за плаванием аргонавтов. Пути в Черное море ко времени Аполлония Родосского были уже проторенными для древнегреческих мореходов, и он переносит легенду о "сталкивающихся скалах" в давнее прошлое. Аргонавты перебили шестируких великанов всех до одного - не удивительно, что последующие мореплаватели уже не встречали их на берегу.

Обратим внимание также и на причудливое переплетение фантастического и реального в рассказе о пребывании аргонавтов в Колхиде. Любопытен в этом отношении сам образ золотого руна, за которым отправились в поход Ясон и его спутники. Этот мифологический образ, очевидно, не одно только порождение фантазии. Некогда в Закавказье, по свидетельствам древних источников, пользовался распространением способ добычи золотого песка с помощью бараньей шкуры. Ее клали на дно золотоносного речного потока или ручья, закрепляли по краям, чтобы не унесло течением, и вода наносила в шерсть шкуры, то есть в руно, золотой песок. Еще у Страбона в его описании Кавказа сказано о горных потоках, приносящих золото, и о том, как "ловят его решетами и косматыми шкурами". У него же читаем: "Отсюда, говорят, и возник миф о золотом руне"^*.

^* (Страбон. География в 17 книгах.)

Не один только поэтический вымысел содержится и в рассказе о подвиге, совершенном в Колхиде Ясоном с помощью волшебницы Медеи. Царь Эет, желавший погубить героя, предлагает ему запрячь в железный плуг медноногих быков, дышащих пламенем, распахать поле и засеять его зубами дракона. А затем, когда из этих зубов вырастут воины, закованные в броню, перебить их. Все ли в этом рассказе фантастично? Все, пожалуй, за исключением упоминания о железном плуге, которым Ясону надлежало распахать поле. Упоминание это имеет в своей основе, как полагают историки, реальные сведения о Колхиде, о том, что ее жители изготовляли уже в древние времена железные плуги, а значит, техника земледелия у них достигала тогда высокого уровня.

Для историков культуры и исследователей, занимающихся древней географией, важным оказалось в "Аргонавтике" Аполлония Родосского сообщение, согласно которому у древних колхов были, видимо, и простейшие географические карты.

Произведения, хронологически относительно близкие к поэме Аполлония Родосского, отделенные от нее немногими столетиями, близки к ней и в описаниях пути аргонавтов в Колхиду. Можно полагать, однако, что в масштабе тысячелетия представления об этом пути должны были существенно меняться. Исследователи древнего мира высказывали соображения о том, что смысл таких географических названий, как Колхида и река Фасис, также менялся со временем. Эти названия возникли еще тогда, когда о реке Риони и земле, по которой она протекает, греки, вероятно, вообще не знали. Так, по мнению Л. А. Ельницкого, название реки Фасис (Риони) было первоначально связано с Доном или с рекой Кубанью^*.

^* (См. Л. А. Ельницкий. Знание древних о северных странах. М., 1961.)

Ныне нелегко восстановить историю изменений в содержании мифа об аргонавтах, в описаниях маршрутов, по которым фантазия поэтов направляла легендарный корабль "Арго", потому что древнейшие памятники письменности, в которых запечатлено это сказание, почти не уцелели. А из более поздних произведений известны далеко не все и не всегда полностью. Некоторые из них знакомы нам лишь по фрагментам и по отдельным отрывкам. И все же исследователями сделано многое. Наиболее интересными для историков и географов оказались сопоставления описаний обратного пути аргонавтов из Колхиды на родину.

Еще более ста лет назад немецкий географ Карл Риттер писал, что по различным редакциям этих описаний в произведениях поэтов античного мира "можно проследить постепенное расширение познаний древних греков о земной поверхности и постепенное развитие их географических теорий"^*

^* (К. Риттер. История землеведения и открытий по этому предмету. СПб., 1864.)

В самом общем виде эти изменения в описаниях обратного пути плавания корабля "Арго" могут быть представлены так: наиболее давние из описаний, известных нам, повествуют о южных путях, а более поздние направляют "Арго" в дорогу из Колхиды уже не на юг, а на север.

У древнейших писателей находим, например, изложение пути о реке Фасис в "Океан", опоясывающий землю кольцом, а затем на юг и на запад вдоль азиатских берегов к берегам африканским. Достигнув Ливии (так называли тогда древние греки земли Африки), аргонавты переносят на руках свой корабль к какой-то реке и добираются до Средиземного моря. Географ Гекатей Милетский пояснял, что "Арго" вошел в Средиземное море по реке ил, начинающейся из "Океана".

Совсем иначе рисуется возвращение аргонавтов из Колхиды в "Аргонавтике" Аполлония Родосского и в других произведениях, сравнительно близких по времени написания к этой поэме. Согласно этим произведениям, мореплаватели направляются в обратную дорогу через северные воды и земли. Варианты такого пути у разных писателей также различны. От античного историка Диодора Сицилийского, написавшего в I веке до н.э. обширный руд "Историческая библиотека в 40 книгах", узнаем, что многие писатели рассказывали об обратном пути аргонавтов, пролегавшем через реку Танаис (то есть Дон). Об этом пути сообщают также и историк Тимей из Тавромения в III веке до н.э., и составитель одной из "Аргонавтик" Дионисий Скитобрахий, живший на убеже II и I столетий до н.э. Аргонавты проплыли вплоть до верховьев Танаиса. Потом волоком перетащили корабль к верховьям северной реки, впадающей в "Океан", по которому они поплыли далее вокруг европейских берегов к Средиземному морю.

Аполлоний Родосский, а до него и некоторые другие писатели выбрали для возвращения "Арго" из Колхиды иной путь-не через Танаис, а через Истр (то есть не через Дон, а через Дунай). Истр поэт именует еще и "великим рукавом Океана". Основываясь на распространенных тогда ошибочных представлениях, что Истр течении своем разделяется надвое и что одна ветвь его впадает в черное море, а другая в Адриатическое, поэт доставляет аргонавтов домой по Черному морю, Дунаю и Адриатике. А так как древний миф об аргонавтах с незапамятных времен включал плавание "Арго" в "Океане", олицетворявшем для древних не только неведомый, но и потусторонний мир, то Аполлоний Родосский переносит этот мир с его "Островами блаженных" во внутренную часть Адриатики. Поэтому и сохраняет он за собой право называть реку Истр великим рукавом "Океана"^*.

^* (В современной историко-географической литературе подробное освещение проблемы маршрутов возвратного пути аргонавтов дано в книге Л. А. Ельницкого "Знания древних о северных странах". М., 1961.)

Связаны ли столь большие различия в рассказах с развитием географических знаний о Земле в древней Элладе? Подобную связь можно считать бесспорной. Южные варианты возвратного пути аргонавтов избирались писателями тогда, когда начинали лишь проясняться для древних греков контуры находящихся к югу от Средиземного моря африканских земель и омывающих их океанических вод. Юг был полон загадок и тайн, но какие-то географические сведения о нем уже проникали в Элладу, греческие мореходы, вероятно, уже бывали там. И фантазия поэтов направляла корабль "Арго" из Колхиды на юг, в воды "Южного океана".

С течением времени южное Средиземноморье становится более или менее знакомым древнегреческим морякам. После походов Александра Македонского греки узнают и о многих других южных землях. Страны же севера были еще совсем мало известны, но после плавания Пифея в IV веке до н.э. появляются какие-то сведения и о них. Эти сведения пока слишком скудны для картографов, но достаточны для того, чтобы возбудить воображение поэтов. И рождаются новые "Аргонавтики".

Корабль "Арго" отправляется в путь на родину уже по иным путям, нежели прежде: по разным рекам к Северному океану, а оттуда к Средиземному морю, мимо малоизвестных земель, о которых рассказал в Элладе Пифей. Или еще одним путем: по Истру, неясные сведения о котором также проникли в Элладу.

Примечательно, что в поэмах об аргонавтах находили отражение не только новые географические знания, но и новые направления поиска: "Аргонавтики" привлекали внимание к далеким морским путям, проторение которых лишь начиналось, к дальним землям и населяющим их народам, зыбкие связи с которыми устанавливались впервые в древней Элладе. Может быть, эта характерная черта "Аргонавтик" способствовала во многом популярности и широкому распространению мифа об аргонавтах на протяжении всей истории античного мира. Сказание об аргонавтах не старело, оно обновлялось с развитием знаний о Земле, мореплавания, всей античной культуры. В этом смысле экипаж корабля "Арго" оставался всегда молодым.

Образы отдельных героев "Аргонавтик", как уже сказано выше, претерпели многие изменения и по-разному рисуются античными писателями разных эпох. Наиболее устойчивым остался, пожалуй, образ Орфея. Казалось бы, Орфей не сделал в плавании многого, только пел свои дивные песни. Лишь в одной из позднейших Аргонавтик" неизвестный автор ее пытался приписать самую важную роль в походе за золотым руном Орфею. Он-де и заклинал змея, охранявшего руно, заглушал пение коварных Сирен, от него зависел успех всего похода. Но такой Орфей не соответствовал античной традиции. Не был принят он и последующими эпохами. Для людей, вспоминающих об аргонавтах, он памятен лишь как певец. Люди знают: это тоже почетно и важно - сложить песню, которая зовет проторять неизведанные пути. Может быть, старинное сказание об аргонавтах потому и живет уже около трех тысяч лет, что оно оказалось такой нестареющей песней. Орфей воспевает не захватчиков ценной добычи, не пиратов, а народных героев Эллады. Они отправляются в путь, чтобы вернуть золотое руно на родину.

Человечество сохранило в памяти это сказание. Как бывает обычно, вспоминалось оно людям в разные эпохи по-разному. Но го эстетическое воздействие, эмоциональная сила не утрачены на века и тысячелетия. Памятуя о чудесном певце Орфее, о связи эпоса и лирической поэзии, завершим наш рассказ о классических памятниках литературы путешествий античного времени фрагментами из лирических произведений поэтов о мореходстве, о дальних плаваниях. Эта тема нашла многообразное выражение в античной лирике. Не одна только хвала мореплавателям высказывается поэтами древнего мира: их отношение к этой теме настолько различно, что становится особенно ощутимой вся загадочность и опасность дальних путей, по которым предстояло плыть кораблям. "Дела морского беги..!" - восклицает один из античных поэтов:

 Жизнь долговечна ведь только на суше и редко удастся 
 Встретить среди моряков мужа с седой головой*.

^* (Фалек. О мореходстве.- В кн.: Античная лирика. М., 1968.)

Другой древний поэт предостерегает людей от поспешности, с такой неразумные отправляются в плавание:

 Жизнь береги человек, и не вовремя в путь не пускайся 
 Ты через волны морей; жизнь ведь и так недолга*.

^* (Автодемонт.- Античная лирика.)

Еще у одного поэта читаем назидательные строки о том, что погибнуть можно и накануне возвращения к родным берегам:

 К милым отчизны брегам приближался, "завтра,- сказал я, 
 Долгий и бурный мой путь кончится: пристань близка". 
 Но не сомкнулись уста еще - море, как ад, потемнело, 
 И сокрушило меня слово пустое сие*.

^* (Антифил Византийский.- Античная лирика.)

У него же находим в другом стихотворении - "О мореходстве" слова сожаления о том счастливом времени, когда люди только издалека видели море.

Не следует думать, что лишь страхом перед опасностями, угрожающими мореходу, навеяны строки, предостерегающие людей от дальних плаваний. В них можно найти и слова осуждения жажде наживы, возбуждающей тягу к торговым морским экспедициям, можно найти и выразительное противопоставление морехода и земледельца. Мужествен и величав образ земледельца, который никогда не покидал окрестностей Вероны:

 Счастлив тот, кто свой век провел на поле родимом; 
 Дом, где ребенком он жил, видит его стариком. 
 В детстве дубок посадил - нынче дубом любуется статным, 
 Роща с ним вместе росла - состарятся вместе они. 
 Дальше, чем Индии край, для него предместья Вероны, 
 Волны Бенакских озер Красным он морем зовет. 
 Силами свеж он и бодр, крепки мускулистые руки. 
 Три поколенья уже видит потомков своих. 
 Пусть же другие идут искать Иберии дальней, 
 Пусть они ищут путей - он шел надежным путем*.

^* (Клавдий Клавдиан. О старце, никогда не покидавшем окрестностей Вероны.- Античная лирика.)

Но человечеству издревле становятся нужными и земледельцы и моряки. Издревле зарождается и поэзия дальних плаваний, проторения новых путей на Земле. Возникает тема попутного ветра, наполняющего паруса корабля и сулящего людям удачу.

 Если задумали люди плыть 
 В далекий по морю путь, 
 Будет на радость великую им, 
 Если дует им ветер попутный. Тогда 
 Будет плаванию их наверно дарован удачный 
                                    конец*.

^* (Пиндар. Первая пифийская ода.- Античная лирика. М., 1968.)

Возникают образы сказочных дальних земель, получающие все новое воплощение в дальнейшем развитии поэзии:

 Манит нас всех Океан, омывающий землю блаженных, 
     Найдем же землю, острова богатые, 
 Где урожаи дает ежегодно земля без распашки, 
     Где без ухода вечно виноград цветет...*

^* (Квинт Гораций Флакк.- Античная лирика.)

И приходит в поэзию так же, как пришел он в реальную жизнь, смелый мореплаватель со своими спутниками, такими же отважными, как он сам. Песня этих людей доносится к нам с борта корабля, плывущего по морю античной легенды:

 Эй-а гребцы! Пусть эхо в ответ нам откликнется: эй-а! 
 Пусть заскользит, встрепенувшись, корабль под ударами 
                                                весел. 
 Небо смеется само и в согласии с морем дарует 
 Нам дуновение ветров, чтоб наполнить стремительный 
                                                парус. 
 Эй-а гребцы! Пусть эхо в ответ нам откликнется: эй-а! 
 Нос корабельный, резвясь, как дельфин, пусть режет 
                                               пучину; 
 Дышит она глубоко, богатырскую мощь обнажая 
 И за кормой проводя убеленную борозду пены. 
 Эй-а гребцы! Пусть эхо в ответ нам откликнется: эй-а!*

^* (Песня гребцов (автор неизвестен).- Античная лирика.)