Готовность номер один

Готовность номер один

Позади три часа полета из Москвы в Мурманск, привычные запахи тополиной зелени и по-летнему теплого асфальта московских улиц. Столица Заполярья встречает нас холодным дыханием Арктики, ослепительными в лучах незаходящего солнца вершинами сопок, только-только начавшими появляться почками на низкорослых, привычных к внезапным снежным зарядам и вечной мерзлоте деревьях. Любители зимней рыбалки еще долбят по выходным дням лунки в загородных ледяных блюдцах-озерах, и по-прежнему в выходные дни автобусы переполнены любителями лыжных прогулок. Но природа уже словно замерла на мгновенье и вот-вот последним рывком стряхнет с себя остатки зимы, открыв дорогу такой короткой и потому еще более долгожданной полярной весне.

И только неподвластный из-за теплого Гольфстрима никаким капризам погоды Мурманский порт круглый год, как отлаженный механизм, живет в своем привычном ритме. Подходят и отходят суда, плывут в воздухе стрелы портальных кранов, муравьями снуют автопогрузчики, тепловозы деловито тащат по железнодорожным путям вагоны...

Лишь возвращение судов, совершавших в условиях суровой арктической зимы и полярной ночи рейсы на Дудинку, закрывавших очередную Ямальскую операцию, нарушает этот обычный ритм. Дизель-электроходы «Павел Пономарев» и «Наварин», ледокол «Капитан Сорокин», прославленная «Арктика»... Бок о бок с «Kапитаном Мышевским» и «Сибирью» сражались они со льдами, полярной ночью, метелями и морозами в Енисейском заливе и у мыса Харасавэй. И вот теперь с победой возвратились в Мурманск, чтобы передать эстафету двум судам, отправляющимся в экспериментальный высокоширотный трансарктический рейс.

- Чем лучше мы работаем во льдах, тем серьезнее требуется ремонт, - говорит главный инженер-механик «Сибири», Герой Социалистического Труда Александр Калинович Следзюк.

И это сказано не из любви к парадоксам. Достаточно взглянуть на вернувшиеся ледоколы: содранная с боков краска, отполированные до зеркального блеска швы, рыжие подпалины ржавчины, вмятины и глубокие царапины на корпусе - словно танки после тяжелого сражения.

Потому и пришли «Сибирь» и «Капитан Мышевский» раньше других, чтобы успеть залечить «раны» предыдущих «боев» и набраться сил перед новой схваткой с Северным Ледовитым океаном.

Черно-желтая громада атомохода тянется вдоль причала, словно гигантская космическая ракета, только что вывезенная на стартовую позицию. Ощущение того, что ты на космодроме, усиливается еще больше, когда замечаешь, что «Сибирь» связывают с землей не только швартовы, но и паутина кабелей питания. Ведутся последние проверки механизмов и систем, устанавливается оборудование для проведения многочисленных исследований, на палубе крепится груз для полярников «СП-24».

Внешне атомоход скорее напоминает пассажирский лайнер перед круизом: все блестит, ослепительно желтеет еще пахнущая свежей краской надстройка. Но установленные на палубе с левого борта семитонные запасные лопасти гребных винтов (каждая, между прочим, в полтора человеческих роста) возвращают к реальности предстоящего эксперимента в Арктике.

Чем ближе к отходу, тем больше длительность рабочего дня у всех, занятых подготовкой, приближается к длительности дня полярного. Начальник экспедиции опытный ледовый капитан Бронислав Семенович Майнагашев в ответ на многочисленные вопросы о том, когда он спит, лишь успевает отшучиваться:

- Я же йог...

У первого помощника капитана «Сибири» Александра Порфирьевича Лукоянова, только что кончившего подбирать кинофильмы (а их доставлено на борт около 60), осталась последняя забота: привезти два мешка земли, причем хорошей - для цветов. А это не так-то просто в построенном на вечной мерзлоте Мурманске.

Едва ли не каждый из членов экипажа, возвращаясь из отпусков и командировок, старался прихватить с собой чуть-чуть родной земли - в кульках и пакетах, коробках и полиэтиленовых мешочках. Из собранной практически со всего Союза земли уже прорезались первые робкие росточки. Круглые сутки не гаснут лампы над этой уникальной клумбой у столовой команды. Даже в самую лютую стужу, изматывающей полярной ночью и едва ли не так же быстро начинающим действовать на нервы полярным днем, за многие сотни миль от берега согреваются здесь сердца моряков. Потому и мотается по городу в поисках земли первый помощник капитана, понимая, что хорошее настроение экипажа - половина успеха рейса.

Совсем перестал появляться на палубе всегда общительный завпрод атомохода Игорь Федорович Малышев: сутками сидит в самом чреве ледокола по горло в накладных, счетах и прочих не понятных простым смертным документах.

- Мы обеспечены всем необходимым месяцев на восемь, - говорит Игорь Федорович. - В трюмах «Сибири» около ста тонн продуктов.

А вот боцман Леонид Васильевич Грицай не уходит с палубы круглые сутки, причем такое впечатление, что он одновременно находится и на баке, и на корме: осматривает свое обширное хозяйство, следит за погрузкой и креплением груза.

Пустует каюта, которую занимают (вернее - должны занимать) авиатехники Иван Игнатьевич Рындин и Николай Евгеньевич Юзык, - они по-моему переселились в ангар на корме ледокола. Кажется, дай им волю - и они разберут оба вертолета, которым суждено стать в рейсе нашими глазами, каждую деталь проверят и соберут все вновь.

Даже для меня у начальника экспедиции находится поручение. И я, гордый оттого, что именно мне из всей группы представителей прессы Майнагашев оказал такое доверие, с удовольствием бегаю, звоню, выясняю...

Словом, забот хватает у каждого. Ведь сколько бы мы ни объявляли Арктику покоренной, она не перестает от этого оставаться Арктикой, у которой предстоит еще немало поучиться, с которой можно, что называется, мирно сосуществовать, но которая не простит ни малейшей ошибки, ни единого просчета.

И вдруг наступает спокойствие. Относительное, конечно, - все будут чувствовать себя спокойно, лишь когда рейс завершится.

И все же в воздухе реально запахло близким отходом.

Для меня это стало ясно 23 мая на одном из совещаний в пароходстве после выступления капитана дизель-электрохода «Капитан Мышевский» Тимофея Федоровича Кривохижина:

- Погрузка заканчивается, продукты практически все на борту, воду и бункер взяли - судно готово. Одно осталось - банки четыре белил бы достать, надстройку покрасить...

А следом встает капитан «Сибири» Владимир Константинович Кочетков, докладывает, что погружены кислород и ацетилен, термосы и спальные мешки (и это нужно - вдруг придется высаживаться на лед). А в конце вроде бы даже с обидой добавляет:

- Вот только корзинок для мусора просили сто, а дали нам всего тридцать...

Ну, думаю, если уж речь пошла о белилах да о корзинках для мусора - пора перебираться на ледокол.

И точно. Словно сговорившись, ответственные за различные участки подготовки докладывают:

- Все проверено...

- Реакторы готовы...

- Все на мази, осталось только тару убрать.., Как бы подытоживая, начальник базы обслуживания ледокольного флота Мурманского пароходства А. Тумпаров, которого, кажется, впервые за последние дни вижу не на «Сибири» и не в защитной каске и рабочей куртке поверх пиджака, говорит:

- К нолю часов будет все готово. Утром можно отходить.

Слово за руководителем экспедиции. Б. Майнагашев, до этого невозмутимо слушавший выступающих, время от времени хитро прищуриваясь и едва заметно улыбаясь в известные всей Арктике усы, встает. Тишина, секундная пауза - и вот он, долгожданный момент! - Назначаю дату отхода - 25 мая.