К БЕРЕГАМ АНТАРКТИДЫ

Одним из разделов программы работ Советского Союза, принявшего широкое участие в проведении Международного геофизического года, было изучение Антарктики. Для этой цели в нашей стране готовилась большая экспедиция. Правительство поручило провести ее Академии наук СССР и Главному управлению Северного морского пути. Эти организации за 25 лет работы в Арктике накопили огромный опыт и, естественно, наилучшим образом могли справиться с задачей снаряжения и проведения экспедиции. Составление программных научных работ и обеспечение выполнения ее осуществлялось штабом советской науки — Академией наук, в системе которой был создан с этой целью Совет по изучению Антарктики, и другими научными организациями страны, занимающимися геофизическими, метеорологическими и океанографическими исследованиями. В задачи первой экспедиции входило создание на берегу Антарктиды научной базы, опираясь на которую в дальнейшем должны были развернуться работы по изучению внутренних и центральных районов материка. В этот же год после доставки в Антарктиду береговой партии экспедиции намечалось провести океанографические исследования в водах Индийского океана, омывающих южнополярный материк. Состав экспедиции был тщательно подобран, начальником ее назначен известный полярный исследователь М. М. Сомов. Начались сборы в дальний путь.

По железным дорогам из различных точек Советского Союза шли грузы для экспедиции: разборные дома для поселка, радиоаппаратура, тракторы, горючее и многое, многое другое. Вся страна собирала нас в путь, собирала так, чтобы вдали от родных берегов, на суровом ледяном материке мы были обеспечены всем необходимым для работы и жизни. Впоследствии мы с благодарностью вспоминали всех тех, кто так отлично снарядил нашу экспедицию, вспоминали Родину, так заботливо собравшую нас в далекий поход.

Штаб экспедиции разместился в помещении Главного управления Северного морского пути Министерства морского флота. Здесь дневали и ночевали. Вопрос подбора кадров был одним из важнейших вопросов организации экспедиции. Костяк ее составили опытные полярники, неоднократно зимовавшие в Арктике, что в значительной мере определило успех экспедиции. В период подготовки экспедиции приходилось встречаться и со старыми знакомыми по совместной учебе и работе и знакомиться с новыми.

С начальником экспедиции Михаилом Михайловичем Сомовым я был знаком со студенческих лет. Мы вместе учились на океанологическом факультете Московского гидрометеорологического института и вместе мечтали о далеких путешествиях. Мечты наши сбылись. Михаил Михайлович имеет большой опыт работы в Арктике. Вторым после Папанина он возглавлял станцию на дрейфующих льдах северного полярного бассейна. За отличное выполнение задания правительства ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Михаил Михайлович как нельзя лучше подходил к роли начальника экспедиции. Опытный полярный исследователь, душевный, внимательный к людям, мягкий по характеру и в то же время волевой и решительный человек, он пользовался в экспедиции большим авторитетом и любовью всего коллектива.

Однажды я встретил в штабе экспедиции Константина Михайловича Якубова — опытного полярника, начальника нескольких зимовок в Арктике. Я познакомился с ним впервые на острове Диксон еще в 1939 году. Тогда он возглавлял полярную станцию «Новый Диксон», расположенную на северной оконечности острова. Без преувеличения могу сказать, что я не встречал еще лучшего хозяина полярных зимовок. Весь он был поглощен одной заботой: как лучше одеть, обуть, накормить людей, как создать такие условия, чтобы поднять настроение, облегчить работу в тяжелых условиях Заполярья. И это ему всегда удавалось отличным образом. Я с большим удовольствием вспоминал походы из основной базы на острове Диксон, расположенной на берегу пролива, отделяющего остров от материка, к Якубову на северную оконечность острова. Станция там содержалась в образцовом порядке, а гостей обычно ждала уха из свежих омулей, которых радушный хозяин вынимал из водоема, расположенного около здания станции. Водоем же этот пополнялся регулярно после очередного лова в водах Енисейского залива, где омуль водился в огромном количестве.

Константин Михайлович шел в экспедицию в качестве заместителя начальника по хозяйственной части и должен был остаться зимовать. Таким образом, все, что касалось быта зимовки, попадало в надежные руки.

Здесь, в штабе, встретился я и с Алексеем Ивановичем Челышевым. Прекрасный радист, широко образованный человек, он также один из тех, кто начинал освоение Арктики. С ним я познакомился тоже на острове Диксон, куда прилетел как-то самолет В. М. Махоткина, проводившего в то время ледовую разведку в арктических водах, С тех пор мы не виделись и теперь радовались и встрече и тому, что вместе придется работать в Антарктике. Алексей Иванович — прекрасный товарищ и обаятельный человек. В Антарктике нам приходилось часто работать вместе, порой в весьма сложной обстановке. Об этих днях у меня остались самые лучшие воспоминания.

Состав экспедиции был в основном укомплектован, а в адрес начальника все еще поступали сотни писем из разных концов Советского Союза. Ученые, инженеры, техники, люди всех специальностей и возрастов предлагали свои услуги, просили включить их в состав экспедиции, соглашаясь выполнять любую работу, - настолько был широк интерес к Антарктике.

Стремление к знаниям, патриотизм и энтузиазм советских людей поистине неисчерпаемы, и я уверен, что такой же поток заявлений последует, как только появится возможность первого полета в космическое пространство.

Все заявления удовлетворить было невозможно. Но некоторым удалось в самый последний момент включиться в состав экспедиции. Однажды в штабе появился молодой паренек атлетического сложения с небольшим чемоданчиком и гитарой в руках. Это был комсомолец Владимир Смирнов. Он только что демобилизовался из Советской Армии, по пути домой узнал об экспедиции в Антарктику. Он говорил, что может делать все, что ему предложат. Стремительный натиск покорил руководство экспедиции, Смирнов был включен в состав ее. В Мирном он работал механиком по обслуживанию дизелей электростанции и неплохо справлялся со своими обязанностями.

В штабе часто бывал корреспондент отдела последних известий Совинформбюро И. Д. Денисов. По мере того как он входил в жизнь первой антарктической экспедиции, он все более и более «заболевал». Денисовым руководил не только интерес корреспондента, он был географ по образованию. Но должности корреспондента в штате зимовки не было, и он отправился в Антарктику только на время строительства Мирного. Впоследствии он остался и зимовать, так как выяснилось позже, что экспедиции необходим ученый секретарь. Специальные знания в сочетании с навыком Корреспондента позволяли ему интересно и грамотно описывать жизнь экспедиции в своих информациях, а хорошее знание английского языка помогало поддерживать по радио контакт с экспедициями других стран.

Наконец, настал день отъезда.

Калининград... Группы провожающих никак не могут расстаться с уходящими в дальний рейс, и это легко понять — впереди не менее 17 месяцев разлуки. Но вот флагман первой советской антарктической экспедиции дизель-электроход «Обь» отошел, и уже трудно различить отдельные фигуры в толпе на берегу. Сотни рук машут платками, косынками, шапками. Там, стояла «Обь», высоко над зданиями порта видны стрелы кранов, недвижно застывших в сером вечернем небе. Много суток подряд переносили они с берега на борт корабля многочисленные грузы экспедиции. На вот и они плавно заколыхались в прощальном привете. Это девушки-крановщицы провожали уходящих в Антарктиду. Точно большие, сильные и добрые руки, покачивались огромные стрелы кранов в темнеющем небе. Будто сама Родина провожала нас в далекий путь. «До свидания!», «Счастливого плавания!» — неслось с берегов канала, а мы все стояли на палубе, отвечая на приветствия, и смотрели на вечерние огни города, исчезающие за кормой корабля.

Шли дни за днями. Вот и океан. Мы держали курс точно на юг. Все синее и синее становилась вода океана, температура повышалась, а солнце в полдень, стремясь к зениту, все выше и выше поднималось над горизонтом. Скоро оно стало вставать почти точно слева по борту корабля и заходить справа почти точно на западе, ослепительно блеснув напоследок зеленым лучом заката. Летающие рыбы порхали вокруг корабля, как стрекозы, акулы бороздили спинным плавником спокойную поверхность океана. Мы подходили к экватору и 16 декабря 1955 года миновали эту условную черту. Большинство из нас впервые вступали в южное полушарие.

Традиционный праздник встречи с Нептуном немного развеял однообразие дней морского перехода. После краткого, но безудержного веселья все снова принялись готовиться к большим делам, ожидающим нас на неведомой земле, а корабль все шел и шел на юг, унося нас все дальше и дальше от берегов Родины.

Скрылись знакомые созвездия, ушла Полярная звезда за горизонт. Впереди по курсу вставало новое созвездие — Южный Крест — яркое созвездие южного полушария, указывающее нам путь к берегам Антарктиды. Менялись мелодии радиопередач. Песни народов нашей страны, Франции, Англии, звучавшие по радио в начале пути, сменились песнями Испании и Италии, а позже нас сопровождали в эфире своеобразные африканские напевы. Мы шли вдоль берегов Африки, держа курс на ее южную оконечность в порт Кейптаун к мысу Доброй Надежды.

Утром 24 декабря слева и впереди корабля открылись берега Африки. Гряда желтых холмов тянулась вдоль берега, резко повышаясь в направлении к мысу Доброй Надежды.

После долгого и однообразного перехода вид земли, запахи ее ощущаются особенно остро и радуют человека. Но уже после 20 часов стоянки, взяв в Кейптауне необходимый запас пресной воды, горючего для двигателей, а также свежих овощей и фруктов, мы покинули порт. Кейптаун был последним портом, в который зашла «Обь» по пути в Антарктиду. Южная оконечность Африки — мыс Игольный и мыс Доброй Надежды, которые постепенно скрывались за кормой, были последней «настоящей» землей, которую мы покидали на долгие месяцы.

Здесь, у южной оконечности Африки, мы вошли в воды Индийского океана. «Ревущие сороковые широты» — сплошное водяное кольцо, опоясывающее все южное полушарие. Нет нигде на земном шаре другого места, где волны могли бы резвиться на таком просторе. Северо-западные, порой ураганные, ветры дуют здесь почти непрерывно и по всему кругу. Если же где и затих ветер, то туда катит огромная волна, зародившаяся в других местах этого пояса. Вот почему море здесь никогда не бывает спокойным.

«Обь» пересекала «ревущие сороковые широты» в наиболее благоприятный период года — летом. Но уже в первую ночь после входа в этот пояс судно так стало ложиться с борта на борт, что пришлось изменить курс, повернув корабль на восток кормой к волне.

На четвертые сутки северо-западный ветер сменился на юго-восточный. Это был первый вестник приближения ледяного материка. Вскоре появились и Другие: вокруг корабля все чаще и чаще стали взметываться фонтаны. Это стада китов бродили в холодных уже водах в поисках пищи. Иногда поверхность воды рассекал серповидный плавник зубатого кита — касатки. Вслед за плавником появлялось тело животного. Оно, как торпеда, буравило волны. На черно-белой голове видны были остановившиеся хищные глаза.

Над поверхностью воды все больше и больше кружилось птиц. Однажды мы увидели ослепительно белого с черными лапками и клювом стремительного и необычайно красивого обитателя прибрежных скал и айсбергов — снежного буревестника. С юга повеяло холодом, айсберги встречались теперь непрерывно, и размеры их были колоссальны. Все свидетельствовало о приближении огромного ледяного материка...

И вот к этому-то материку, о котором пионер исследований Антарктики австралиец Д. Моусон писал: «Мы поселились на краю неизмеримого материка... Мы открыли проклятую страну, мы нашли царство пурги и ветров», подошла «Обь» 5 января 1956 года. Материк появился неожиданно в пролете между двумя айсбергами. Туда и направился корабль. И вот цель нашего долгого и трудного путешествия перед нами. Ледяной купол, насколько хватает глаз, раскинулся вправо и влево. Склоны его полого поднимаются к югу. Все застыло в ледяном безмолвии под ослепительными лучами солнца, и только ледяной юго-восточный ветер, встретивший нас еще задолго до приближения к материку, упорно, не переставая, дует, точно стекая со склонов ледяного континента.

Выйдя из скопления айсбергов, «Обь» вскоре вынуждена была остановиться: впереди лежала сплошная 5-километровая полоса припая — морского льда, оставшегося от зимы и не оторванного еще от берега ветрами.

С первых минут пребывания у берегов Антарктиды мысли всех участников экспедиции были сосредоточены на одном вопросе: где построить береговую базу экспедиции, обсерваторию и поселок Мирный — так решили назвать его в честь одного из русских шлюпов, участвовавших в открытии шестого материка. Мы вглядываемся в безрадостный пейзаж неприступного ледяного барьера и диких нагромождений ледопадов. Только в одном месте на склоне виднелась цепочка черных точек. К ней-то и были прикованы взоры всех находящихся на палубе.

Что это за камни на склоне? Валуны, принесенные ледником, или выходы основных скальных пород? Ответ на этот вопрос мог определить выбор места для строительства базы.

Меня вызвали к начальнику экспедиции М. М. Сомову. Надо было вести группу лыжников в разведку. В состав группы вошли В. Г. Корт, Г. А. Авсюк, К. К. Марков, П. А. Шумский, О. С. Вялов, корреспондент «Комсомольской правды» П. Р. Барашев и кинооператор экспедиции А. С. Кочетков.

Выйдя из скопления айсбергов, "Обь" вскоре вынуждена была остановиться: впереди лежала сплошная 5-километровая полоса припая

С высокого бака «Оби», под которым лед был попрочнее, мы спустились по штормтрапу и сразу попали в оживленную компанию пингвинов. Пока судно маневрировало и становилось на ледовые якоря в припае, вереницы этих необыкновенно любопытных птиц стали собираться со всех сторон. Оживленно гогоча и размахивая крыльями-ластами, они спешили к кораблю, точно делегации с приветствиями. Скоро их можно было насчитать уже несколько сотен...

Лыжи неплохо скользили по плотному снегу. По пути то и дело встречались беззаботно дремавшие тюлени. Они лениво открывали глаза, но тут же засыпали, как только мы проходили мимо. Вскоре мы подошли к барьеру и без особого труда поднялись на него по пологим надувам снега. Но здесь нас ждало разочарование: выяснилось, что огромный массив льда, на который мы поднялись, не соединяется с материковым льдом, их разделял глубокий провал. Таким образом, оказалось, что мы поднялись не на берег материка, а на айсберг, вероятно еще сидящий на грунте. Это не предвещало ничего хорошего. Такая же участь могла постигнуть и другие участки ледяного склона. Видимо, лед стекал здесь сравнительно быстро, и образование айсбергов было систематически повторяющимся явлением. Пришлось вернуться и попытаться подняться на ледяной барьер в другом месте. Пока мы осторожно пробирались по гребням снежных надувов, пересеченных трещинами, последние все время «дышали»: края их то поднимались, то опускались. Слышен был шум ломающегося льда — это крупная океанская зыбь подо льдом заставляла припай то опускаться, то подниматься. Вот наконец и верхний край барьера. Мы были счастливы, что нам первыми из русских исследователей довелось вступить на шестой материк нашей планеты — Антарктиду.

Но и у цели нашей разведки, у гряды камней, мы не обнаружили ничего утешительного — камни на склонах оказались огромными валунами. Дав на корабль условленный сигнал ракетой, мы отправились в обратный путь.

Только после тщательной разведки побережья к востоку и западу от первой стоянки корабля с воздуха было выбрано место для строительства Мирного. Таким местом оказался участок берега, названный экспедицией Берегом Правды.

13 января 1956 года группа участников экспедиции во главе с М. М. Сомовым вылетела в этот район с целью в деталях ознакомиться с местностью. Только снег да дикие скалы окружили нас на месте посадки. Мы проложили по ним первый след, а через некоторое время здесь началось строительство Мирного.