Лыжи на траве

Одна из достопримечательностей Петропавловска - горячий бассейн Паратунка. В первую очередь гостей везут туда. Полчаса езды по асфальтированной дороге, и вы слышите плеск воды, фырканье и неистовый визг. Современ­ной архитектуры павильон с раздевалкой и душем и возле него - мини-бассейн глубиной по пояс. В нем сидят люди и издают те самые звуки, что вы слышите при подъезде. Процедура не требует богатого воображения, поэтому в часы «пик» бассейн напоминает переполненный автобус.

Зрелище не произвело на меня ожидаемого впечатления, но я не стал говорить об этом, не хотелось обижать хозяев. Всякий спортивный бассейн открытого типа смотрится луч­ше. Может быть, потому, что сами спортсмены выглядят несколько иначе, чем посетители Паратунки, а может быть, и потому, что я вообще чувствую себя не в своей тарелке при виде всякого скопления большого количества людей на ограниченной площади.

Если немного отойти от бассейна в сторону, открывается красивый вид на долину реки Паратунки с сочной зеленью заливных лугов на фоне гор и клубами пара то там, то тут вырывающимися из земли к небу. Кажется, зарыли в землю десятка полтора паровозов, не погасив предварительно их топки. Название «Паратунка» произошло от «пародуйки» - пар дует. Дует он так по всей Камчатке. Здесь известны сотни горячих источников и 141 вулкан. Около тридцати из них действующие.

Неподалеку от Паратунки спрятался в лесной чаще палаточный лагерь юных горнолыжников «Чирельник». Ми­мо него, теребя ветки свисающего кустарника, проносится небольшой ручей. Прямо от лагеря уходят круто вверх склоны гор. Походные палатки установлены на траве, на полянке врыты в землю две скамейки и между ними струганый стол. Рядом горит костер - вот и все хозяйство.

- Живем не тужим,- говорит Саша Буряков, директор детской спортивной школы.- Что нужно для того, чтобы кататься? Снег, лыжи и подъемник. Конечно, у нас не как в Петропавловске, нет таких удобств, но все самое необходимое получили. Вот у нас лыжи какие теперь,- указывает он на сложенные в траве лыжи самых разных заграничных марок. А ведь совсем недавно в Близово и понятия не имели о слаломе. Бегали на гоночных лыжах. Однажды Буряков собрал всех своих питомцев и заявил: «Равнина кончилась, братцы, живем в горах, будем кататься на горных лыжах». Новая эпоха в горнолыжном спорте Камчатки началась с приездом сюда Людмилы и Германа Аграновских. Известные альпинисты и горнолыжники, мастера спорта и чемпионы Союза (Людмила - первая женщина, получившая почетное звание «Снежный барс»), они оставили родной Ленинград, свои прежние профессии и поселились в 1969 году на Камчатке. Десять лет пролетели, словно десять дней, но за эти годы усилиями Аграновских и местных энтузиастов Камчатка стала одним из крупнейших центров нашего горнолыжного спорта.

Прежде всего, необходимо было создать базы и построить подъемники. В районе судоремонтной верфи уже есть база «Искра», у Дома офицеров - база «Юность», создана горно­лыжная база «Эдельвейс», реконструирована самая первая из баз на Камчатке - «Центральная». У каждой из них установлены и действуют подъемники.

- В стране не выпускался тогда детский инвентарь,- рассказывает мой друг Гера Аграновский, с которым мы когда-то поднимались в Альпах на вершину знаменитого Маттергорна,- пришлось самим изготовлять на станках и верстаках лыжи для самых маленьких. Появились «калошники».

Горнолыжными креплениями малышам служили калоши, приделанные к лыжам. Современный спорт-это обучение с самого раннего возраста. Мастерами спорта горнолыжники становятся в 13-16 лет, но для этого требуется лет десять ежедневного труда. Без спортивных школ теперь не достичь высоких результатов.

- В раннем возрасте папа и мама - самые авторитетные учителя и тренеры. Стали заниматься горнолыжной техни­кой с родителями,- говорит Гера.- У нас появились горно­лыжные семьи.

Стремительное развитие этого вида спорта на Камчатке привело к тому, что здесь, используя круглогодичные возможности, стала тренироваться и сборная команда Советского Союза. Последние десять лет работы Аграновских на Камчатке дали результаты, подросли свои мастера спорта по горным лыжам, свои чемпионы республики и Союза. Рекорды показаны не только на соревнованиях. Первая девушка, спустившаяся на лыжах с Эльбруса,- с Камчатки, первый спуск на лыжах с семитысячника (пик Ленина) осуществлен спортсменами Камчатки, первые горнолыжники детсадовского и даже ясельного возраста появились на Камчатке. Горнолыжный спорт стал здесь самым популярным видом спорта.

После завтрака в «Чирельнике», намазавшись от комаров репудином, пробираюсь через лес в одних трусах с лыжами на плече и горнолыжными ботинками, повешенными за шнурки на шею.

Лес необычный, такого нет нигде. На толстых и корявых камчатских березах клочьями висит серая, совсем не березовая кора. Молодые березки постройнее, но тоже серые и напоминают своими стволами больше осину. Подлесок на­столько буйный, что приходится надеть тренировочный костюм, и так уже успел изодраться в кровь.

Гигантское травянистое растение, которое на Камчатке называют шаломайник, выше человеческого роста, он скрывает нас вместе с лыжами. От его зеленого ствола отходят полуметровые листья, по форме напоминающие кленовые. У основания этих огромных листьев сидят маленькие парные листочки. К вершине листья становятся поменьше, а на самой верхушке - белый шар из нескольких десятков соцветий четырехлепестных цветочков. Растение настолько высоко, что не поймешь - трава это или лес.

Под шаломайником темно и сухо, даже после дождя сухо. И еще у него есть одно удивительное качество - растет с исключительной быстротой. Свои двух- и трехметровые стебли он выгоняет за полторы-две недели. Если сесть около него на денек, можно, наверное, заметить, как он растет. А осенью, при первых морозах шаломайник исчезает за два-три дня. Толстые стебли тут же чернеют от холода и падают. Как ударят морозы, лес преображается буквально на гла­зах.

Есть тут еще зонтичные растения, похожие на шаломай­ник, только ствол у них толще, листья глубже вырезаны, а сверху торчит зонтик в виде радиоантенны. Что-то похожее видел я на Алтае и в Саянах. Только там они были не столь высоки. Здесь же эти растения вытягиваются до трех метров. Их называют медвежьим корнем. А еще борщевик - тоже диву даешься. Высотой с человеческий рост, ствол зеленого и красноватого цветов, с белыми волосками. Испещренные красными пятнами листья сидят на сочных и мохнатых зеленых черешках. Белые соцветия величиной со столовую тарелку. Ребята ломают их, обдирают у стебля кожицу и едят. Я пробовал - вкусно и даже сладко.

Под березами много папоротников, всюду видны продолговатые листья черемши. Черемша тоже всегда на столе у ребят, они едят ее вместо чеснока. Ничего, довольно остро и забористо.

Рядом с тропой журчит, прыгая с больших камней прозрачными струями, ручей. Сквозь солнечные блики, стремительно несущиеся по воде, видны на дне камни поменьше. Они желтые, серые, а кое-где черные от водорос­лей. По краям ручья бьются на воде нижние листья шаломайника. Некоторые из них устали сопротивляться потоку, вытянулись по течению и полощутся в воде. Поблескивают мокрые коряги, вспыхивает яркой зеленью пушистый мох на камнях.

Всего полчаса ходьбы от палаток, и мы уже на снегу. Причем это не какой-нибудь узкий желоб или остатки снега в тени теснины, а широкий кулуар, где можно ставить слаломную трассу для больших соревнований. Протяженность его - метров восемьсот.

По альпинистской привычке терпеливо поднимаюсь на самый верх, на вершину гребня, и передо мной открывается вид на Авачинскую губу, на город, на вулканы. Ребятишки один за другим покатились вниз, а я стою и смотрю. Вспоминаются слова из многотомного романа «Камчадалка» Ивана Калашникова (1833). «Кто не знает Авачинской губы, сей первейшей гавани в целом свете, образованной самой природою и могущей вместить соединенные флоты всей вселенной? Эта гавань сливается еще с тремя меньшими: Раковой, Тарьинской и Петропавловской... Гавань Петропав­ловская лежит в Северной части Авачинской губы, отделяясь от нее с Запада гористым полуостровом, а с Востока клинообразною узкою косою, по-сибирски кошкою. Частию на сей кошке и частию на Северном берегу гавани расположен острожек Петропавловск, имевший в описываемое нами время домов не более двенадцати, несколько балаганов и деревянную церковь... Таким образом, вид сего бедного селения, закинутого на край земли и отделенного пустынями и морями от однообразного мира, наводил на сердце мысля­щего обитателя невольную скуку и грусть. Окрестности его столь же мрачны и печальны, хотя и величественны. С одной стороны море, с другой - ужасные горы: Стрелочная, Авачинская и другие, или покрыты вечным снегом, или вечно дымящиеся. Это грозные шатры, затопленные всемогу­щею рукою природы...»

Писалось это в те времена, когда Камчатка была забыта приблизительно на сто лет. Был такой период в истории изучения и исследования полуострова.

Самые первые сведения о Камчатке относятся к 1667 году, когда на «Чертеже Сибирския земли» Петром Годуно­вым была показана река Камчатка. Первыми же русскими людьми, побывавшими на полуострове, были, видимо, спут­ники Дежнева, которых отнесло на двух кочах к югу от Чукотки. Достоверные же сведения о Камчатке мы получили от землепроходца Владимира Атласова (путешествие 1697- 1699 годов), который прошел всю Камчатку с севера на юг и оставил свои «скаски», записанные с его слов дьяком Андре­ем Виниусом.

После этого Петром I в год его смерти (1725) была организована Первая Камчатская экспедиция под началом Витуса Беринга, чтобы выяснить, соединена ли Азия с Америкой. Она не удалась. Тогда Беринг (по-русски его звали Иваном Ивановичем, родом он был датчанин) в 1733 году отправился во вторую экспедицию с целью достичь берегов Японии и Америки. Результаты ее были весьма успешными: русские моряки достигли в 1741 году Америки, собранные материалы долгие годы оставались основными сведениями о Камчатке. Успеху во многом способствовал удачный состав отряда: ведь вместе с Берингом в путеше­ствие отправились такие замечательные люди, как штурман Софон Хитров, лейтенант Муравьев, натуралисты Иоганн Гмелин и Георг Стеллер, профессор истории и географии Федор Миллер, студент Степан Крашенинников и помощни­ки Беринга капитаны Александр Чириков и Мартын Шпанберг.

Федор Иванович Миллер (настоящее имя его Герард Фридрих) вернулся в Петербург в 1743 году и опубликовал ценные научные статьи. В 1750 году появилась его книга «Описание Сибирского царства», Иоганн Гмелин вернулся вместе с Миллером и через три года представил в академию свой классический труд «Флора Сибири», а в 1751 году издал в Германии на немецком языке знаменитый отчет о путешествии - «Reise durch Sibirien» («Путешествие через Сибирь»).

Георг Стеллер был чрезвычайно талантливым и на редкость трудолюбивым человеком. Из экспедиции он не вернулся, умер по дороге в Тюмени. После него осталось много рукописей, главные из которых были напечатаны. Это наблюдения над морскими зверями Берингова моря, дневник путешествия в Америку (на Аляску), описание Камчатки и острова Беринга.

Но самой плодотворной работой этой экспедиции оказалась книга студента Степана Крашенинникова «Описание земли Камчатки». Сын солдата, современник и сотоварищ Ломоносова, он был прикомандирован к академической свите Беринга еще с четырьмя студентами, чтобы «чинить разные, подлежащие до наук обсервации», и создал труд, которым мы пользуемся до сих пор и который никогда не утратит своей ценности. Первое издание «Описания земли Камчатки» датировано 1755 годом. Впоследствии книга переиздавалась и была переведена на иностранные языки (английский, немецкий, французский, голландский и другие) как одно из наиболее блестящих произведений мировой географической литературы. Через полвека Камчатку посещают во время кругосветного путешествия шлюпы «Надежда» и «Нева», под командованием И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского, а в 1809 году исследованием полуострова занимается русский адмирал и ученый В. М. Головнин. В конце же 20-х годов прошлого века Камчатку изучает Ф. П. Литке, совершавший кругосветное плавание.

С вершины мне хорошо был виден большой современный город с широкими улицами, многоэтажными домами и огромным портом. Во времена Беринга тут вообще ничего не было. После долгого пути через Сибирь базировались на материке, в Охотске, потом перебирались на западный берег Камчатки в Большерецк, что при устье реки Быстрая. Шестого октября 1740 года Беринг на двух построенных им в Охотске судах «Св. Петр» и «Св. Павел» пришел из Большерецка в. Авачинскую губу, где экспедиция и зазимовала. Было построено пять жилых домов, три казармы и три амбара. Одну из лучших в мире гаваней Беринг назвал в честь своих судов Петропавловской.

Отсюда, сверху, особенно хорошо смотрелся Авачинский вулкан. Высота его 2750 метров. Тут не нужно добавлять «над уровнем моря», практически все окрестные вулканы поднимаются прямо из воды. До «Авачи», как его любовно называют петропавловцы, из города всего 58 километров хорошей дороги. Снег на нем лежит круглый год. Для жителей города это «домашний вулкан». А вулкан-то действующий! Сильное извержение его произошло в 1938 году, когда растопленный снег с пеплом образовал реки грязи (сели), скосившие на своем пути весь лес. Столб газов и пепла поднялся над Авачей тогда на высоту пять километров. А зимой 1945 года вулкан «выдохнул» облако дыма и газа еще выше. Город дрожал, в домах качались лампы и звенела посуда.

Однако петропавловцы удивительно спокойно относятся к шуткам своего любимца. Однажды я сидел на диване в квартире Леши Якутина. Было девять часов вечера. Вдруг я стал подпрыгивать на диване, словно сидел в автомобиле и попал на плохой участок дороги.

- Что это? - спросил я у Леши.

- Это землетрясение,- ответил тот так, как будто речь шла о коробке спичек, и продолжал свой увлекательный рассказ. Я молча переваривал эту короткую информацию и старался представить себе, что будет происходить дальше. В конце концов, я сдался:

- И часто так бывает?

- Что? - его круглые голубые глаза выражали недоумение.

- Землетрясение?

- А... бывает, - ответил он с явным неудовольствием, вызванным таким неуместным отвлечением от основной темы разговора.

- Это сильное землетрясение? - не успокаивался я.

- Завтра узнаем.

Однако назавтра никто не вспоминал о землетрясении. И только недели две спустя, при разговоре с вулканологом Генрихом Семеновичем Штейнбергом, я узнал, что в тот день в Петропавловске действительно наблюдалось небольшое землетрясение.

Мне много говорили об исключительно благоприятных условиях для развития горнолыжного спорта на Камчатке. Но ведь пока сам не увидишь, не поймешь. Рядом с Петропавловском стоит не только Авача. Тут и Корякская сопка, она повыше - 3480 метров. Летом на ней кататься на лыжах не менее удобно. Козельский вулкан чуть подальше, на него ездят реже, а вот Вилючинская сопка чаще всего посещается альпинистами и горнолыжниками. На всех на них круглый год достаточно снега. Теперь я могу с полной ответственностью свидетельствовать - нигде в Союзе нет более подходящего места для круглогодичных тренировок, чем на Камчатке. Но... далековато. Как ни хороши условия, на недельку сюда из Москвы не слетаешь покататься на лыжах.

За несколько минут мы скатились на лыжах обратно в лес. Уже внизу тренер Саша Буряков с видом фокусника, набившего себе руку на мелких чудесах, свернул с тропы и вскоре вывел меня к толстой трубе, из которой фонтаном била вверх горячая вода. Тут была база геологов, и в своем загоне разгуливал огромный медведь по кличке Рем. Мы смыли пот, перемешанный с репудином и остатками разма­занных по всему телу кровопийц, и бодро зашагали к палаткам.