НАСТУПИТ ДЕНЬ

Окно засветилось очень тонким, почти не ощутимым голубоватым светом. Тюлевая занавеска будто осыпалась фосфором и тоже выглянула из темноты. На противоположной стене обозначился ее узорчатый рисунок и перевернутые тени тополей. По-прежнему бормотал арык. Б широко открытую форточку волнами пробирался свежий воздух, словно кто-то большой мерно дышал за стенкой. Все кругом было наполнено покоем. Потом нам часто вспоминался этот рассвет над Копет-Дагом, удивительно мягкий и нежный рассвет в тесной комнатке пограничной заставы.

— Вот как-то не укладывается в уме одна такая странность, — проговорил Усманов озабоченно. — Я, что называется, кадровый военный, и Кияшко, и сотни других старых пограничников. Для всех нас охрана границы — наш долг, священная обязанность, или, как на границе говорят, работа. А поверьте, каждый мечтает о другом... О том дне, когда, наконец, отпадет возможность самих войн, когда люди, как хорошие соседи, будут верить друг другу. Кияшко тогда уедет с заставы куда-нибудь в тайгу. Вот где ему раздолье! Разводить будет зверюшек, стрелять волков. Самоделкин, конечно, станет трактористом. Каждому найдется добрая работа. Человек по природе всегда созидатель, а не разрушитель. Эх, пришел бы скорей тот день!..

— А вы о чем мечтаете, майор?

— Я-то? О курорте...

— Что, здоровье?..

— Я не о том. Я мечтаю о курорте, который построил бы здесь, на заставе. Вы видели ручей? Он вытекает из глубины земли. В этой воде покупайся неделю — и будто заново родишься. А сейчас... Но наступит день, будет здесь курорт!

Усманов умолк. Розовый рассвет осветил его загорелое взволнованное лицо, его слегка покатые плечи, оттененные белизной подушки, его глаза, которые как будто уже видели этот живописный курорт мечты. По окну скользили блики зари. Со двора доносился сдержанный говор пограничников, вернувшихся с ночного дозора. Солдаты деловито стряхивали с автоматов пыль и ставили оружие в пирамиды. Со стороны хлопкового поля донесся рокот комбайнового мотора.

Копет-Даг встречал новый день.