ШЕСТАЯ ПАРТИЯ (ОКОНЧАНИЕ)

— Интересно, при коммунизме останутся пустыни? — тихо спросил Степа Овчинников.

— Наверно, останутся, — ответил кто-то из буровиков. — Как-никак, а это силища огромная, пока-то с ней сладишь...

— Да нет, просто мы коммунизм раньше построим, чем пустыню уничтожим, — возразил тощий, маленький Абдулла Ибрагимов, сидевший сзади.

- А я так, братцы, думаю... — Степа приподнялся, как будто собираясь произнести длинную речь. — Рано или поздно, а пустыни не будет. Кому она нужна? Тундру можно оставить, горы, тайгу обязательно. А на пустыню чего смотреть, на заразу? Вот набурим мы тысячи скважин, пустим воду по пескам — залейся! — и такие здесь сады вымахают, такие сады...

Степа сощурил глаза, будто уже сейчас видел эти сады, ради которых приехал сюда из Новосибирска. Он утверждал, что уже видел над барханами чайку. Чайки любопытны, и, может быть, одна из них летала в разведку с Арала или Каракумского канала, а может быть, уже и поселилась на каком-нибудь новом озере. Никто, конечно, не поверил ему, но верить хотелось, и ни один не стал спорить. Пусть летает хоть в голове этого паренька, мечтающего об устройстве настоящей жизни в побежденной пустыне.

Мы ожидали, что когда бур доберется до воды, то ударит фонтан. Но никакого фонтана не было. Штанга дошла до отметки сто восемьдесят метров, и Мальцев скомандовал выбирать инструмент. На этой глубине находился водоносный горизонт. Теперь стенки скважины надо закреплять, устанавливать насос, воду возьмут на химический анализ, определят степень ее пригодности, а затем пойдет она на нефтяные промыслы и в новые поселки.

Солнце уже прыгало над барханами, когда мы от этой буровой вышки поехали в расположение главной партии. Грузовик нырял с горки на горку, распугивая серых ящериц. Колеса проваливались в песок и буксовали. Шофер Толя был, как и мы, новичок в Каракумах и еще не приноровился к пустыне. Мальцеву пришлось самому сесть за руль. Грузовик, будто почувствовал смелую руку, покатился легче, быстрей.

— Ты с бархана разгон давай, — объяснял Мальцев шоферу, — тогда машина по инерции на горку взлетит. Смелей действуй: она, пустыня, только сначала страшной кажется.

— Стой! — вдруг закричал Женя. — Смотрите, что это там такое?

Место, на которое он показывал, было действительно странное. Ровная глиняная площадка была утыкана торчащими из земли глиняными же столбиками — каждый толщиной с карандаш.

— Ни дать, ни взять — городок пигмеев! — сказал Саша. - Даже не пигмеев, а гномов каких-то.

Женя опустился на колени и осторожно потрогал столбик рукой: не взорвется ли? Столбик не взорвался, но и не рассыпался.

— Чудо, да и только! — заметил Женя.

— Это что... Я вам настоящее чудо покажу, — сказал подошедший Мальцев. — Поедем. Здесь недалеко, километров десять.

«Чудо» мы заметили еще издали. Это была небольшая, метров пятьдесят в диаметре, воронка. Толстый слой пелельно-серой грязи окружал ее. Кое-где валялись большие каменные глыбы. Пахло сероводородом.

— Вулкан в миниатюре. — Мальцев подошел к самому краю.

В воронке бурлила вода, швыряя на берег тяжелую пену. Мы хотели было закурить, но Евгений Иванович отчаянно замахал руками:

— С ума сошли! Мы взлетим на воздух, как птенцы. Вместе с водой здесь выходит газ.

Мы знали, что вулканов в Каракумах нет. Только в западной части Туркмении, на побережье Каспийского моря, встречаются небольшие вулканчики.

— Но здесь было настоящее извержение, — утверждал Мальцев. — В этом месте мы бурили скважину. Уже стали выбирать буровой инструмент, как вдруг все триста метров труб поползли из скважины, как вазелин из тюбика. Оказывается, попали в газоносный горизонт. Трубы поднялись над вышкой, изогнулись вниз до земли и поползли по песку. Камни взлетали метров на двести. Искра от камня, наверное, подожгла газ. Взметнулось пламя, которое осветило пол-Каракумов. Пятнадцать суток извергался вулкан. Потом скважина заглохла. Теперь выходит только вода да газ струйками.

Вода шумно плескалась у ног. Освещенная красным закатом, она походила на кровь.

...Быстро сгустились сумерки, и Мальцев включил фары. Их свет врезался в песок, заскользил по белым колючкам, углубил морщины барханов. На севере полыхала заря — новый факел газа. А вокруг мерцали островки огней — на буровых вышках продолжалась работа. По черному, без звезд, небу проплывали красные и голубые светлячки — навигационные огоньки самолетов.