НАШ КАРАВАН

В том мысленном путешествии, которое мы проделали еще в Москве, это были самые экзотические минуты. Тимпаны, кимвалы, барханы, «идет, бредет мой караван...», колокольчики, погонщики, один верблюд, второй верблюд... Какое слово звучит для городского жителя более экзотично, чем «караван»? Разве что пампасы. Поэтому мы и отвергли предложения воспользоваться вертолетом или обычной автомашиной. Только караван! Только верхом на верблюдах! График? Все равно сорван. Главное — экзотика.

Караван движется со скоростью четырех-пяти километров в час по твердому грунту, а по пескам вдвое медленней. Экзотика тянется, как американский фильм «Оклахома», бесконечно и монотонно. Неужели так же медленно шли навстречу таинственным странам Пржевальский и Козлов?

Соленым потом платим мы дань экзотическим фильмам и сказкам «Тысячи и одной ночи».

Тысяча и один шаг. Снова тысяча и один шаг. Оглядываешься — все еще маячит на горизонте силуэт маслоэкспеллерного завода в Ташаузе. Пустыня еще не успела развернуться во всю свою ширь, а в глазах уже маячат круги от верблюжьей качки. Чем медленнее бредет верблюд, тем быстрее выматывает он душу. Неужели тело может привыкнуть к состоянию непрерывного неравномерного сотрясения?

Но еще хуже, хуже тряски то обстоятельство, что два раза в день приходится седлать и расседлывать верблюда.

Допустим, вам удалось заставить верблюда сесть. Натренированный верблюд садится примерно через десять минут уговоров. Потник из кошмы накинуть сравнительно не трудно. Но когда вы начинаете устанавливать хоут (Xоут - седло) и он никак не помещается между горбами (хорошр еще, что вам достался двугорбый верблюд: чтобы седлать одногорбого, нужно предварительно закончить цирковое училище), потник тут же съезжает в одну сторону, седло падает в другую. Чтобы достать седло, вы обходите верблюда с хвоста и цепляетесь за чеммер - веревку, которой вы намеревались приторачивать седло. Верблюд, заинтересовавшись вашими восклицаниями, медленно поворачивает клочкастую шею и презрительно смотрит на вас, как бы раздумывая: «Плюнуть или не плюнуть?» По желтой губе сбегает струйка зеленого сока. Вы прикрываетесь хоутом, как щитом, и отходите в тыл. Снова сравнительно легко вы набрасываете потник, и снова седло падает на ту сторону. На этот раз вы решаете не ходить за седлом, а просто перегнуться через верблюда. В тот момент, когда вы уже дотянулись до седла, верблюд неожиданно встает и направляется к колодцу, и вы беспомощно болтаетесь меж горбов, как куль с мукой.

Наконец вам удается приторочить седло. Но ведь это только начало. Нужно привьючить дувалы, а затем укрепить ян-агач. Ян-агач - это всего лишь две деревянные палочки, но без них взбираться на верблюда бесполезно: тут же свалитесь вправо или влево. Если верблюд «корабль пустыни», то ян-агач — борта этого корабля. Во время качки, то есть движения каравана, борта нещадно натирают вам бока. И потом, какая несправедливость! Кто это распустил слух, что верблюд якобы почти не нуждается в воде? Официально заявляем, что верблюд, на котором ехал Женя, пил примерно восемь (8!) ведер в день. Разве это называется неприхотливостью? Хорошо еще, что в пути все время была вода. Просто интересно, где они берут столько воды в Сахаре или в тех же Каракумах, там, где еще не побывали геологи?

В общем, если вы когда-нибудь попадете в пустыню и вам предложат на выбор верблюда или вертолет, берите, не раздумывая, вертолет. А на верблюде лучше покатайтесь в зоопарке. Десяти минут экзотики вполне достаточно. Тютелька в тютельку!