СПОР О ВАКУУМЕ

Стоит ли пересекать пустыню по земле? Не лучше ли просто пролететь над ней? Этот вопрос стоял на повестке дня. Дежурный скептик был в ударе. Его «ну и что?» звучали, как никогда, победоносно.

— Главное в пустыне — однообразие. Пустыня — это же пустое место. Пустота! Вакуум. Полное отсутствие чего бы то ни было. Пустота не требует длительного изучения. Возьмем в Ташаузе такси, выедем из города — вот тебе и пустыня. И дальше будет то же самое. Взглянем на карту. От Ташауза до Душака ничего нет. Ни единого обозначения. Только песок. Те же барханы, тот же саксаул. А если тебе хочется испытать жажду, то вовсе не обязательно заниматься этим в пустыне. Совсем не оригинально — мучиться от жажды в сердце пустыни Каракумы. Сотни людей уже проделывали это. А еще больше людей писали об этом. Какой же смысл повторяться? И вообще, что ты хочешь доказать? Что ты очень храбрый? Не боишься пустыни? Ерунда! Чего ее бояться? Обыкновенная пустыня. Вертолеты летают, геологи бродят. Попробуй заблудись!

— А вдруг?

— Что-то не верится. А впрочем, заблудиться было бы здорово. Вот это приключение! И чтобы спасли нас в последнюю минуту, когда я обнимаю твой хладный труп дрожащею рукой и мои потрескавшиеся губы с трудом произносят любимое имя...

— Погоди. Это почему же мой хладный труп?

Лучше уж я буду обнимать твой хладный и мои потрескавшиеся...

Когда минут через десять спор снова вернулся к пустыне, обстановка все еще оставалась неясной. Тогда мы отправились в геологический городок, чтобы отдать свои сомнения на суд людей, облазавших все Каракумы вдоль и поперек.

Выбор третейского судьи доказывает, что мы в душе уже примирились с необходимостью забраться в барханный «вакуум». Ведь геологи народ совсем небеспристрастный.

Итак, пересекать или не пересекать?

— Конечно, пересекать, — заявил начальник Заунгузской комплексной геологоразведочной партии Герман Нескуб и прибавил: — Карта у вас старого образца. Посмотрите мою.

На карге Нескуба между Ташаузом и Душаком было много значков: поселки геологов, буровые вышки, новые совхозы, опытные станции.

— Вы говорите «мертвые пески». Заезженное, а главное — неверное представление о пустыне. Это богатейший, почти не тронутый запас полезных ископаемых. Нефть и газ! На Эмбе, Кум-Даге, Вышке, Котуртепе, в Небит-Даге бурятся сотни скважин. Одни уже гонят нефть, другие подбираются к нефтеносным слоям. Недавно открыто Ленинское месторождение. По запасам оно больше всех других действующих месторождений. Эта нефть особенно ценная, без примесей серы. Вот эти буровые вышки, прямо в центре Каракумов, попали на газ. Одной скважины хватит на весь Ашхабад! А растительность? Кто сказал, что в пустыне ничего не растет? В пустыне есть такие травы, из которых приготовляются особо ценные лекарства, удобрения, красители. Из безлистного ежовника добывают анабазин-сульфат. Им уничтожают вредителей фруктовых садов. Из кермека вырабатывают превосходную черную краску, из гармалы — красную, из птичьей гречихи — зеленую. А саксаул? Это кривобокое дерево считают символом пустыни. Но там, где растет саксаул, останавливается бег барханов. Осенью саксаул — единственный корм для скота. В холод — дрова, до тридцати тонн с гектара зарослей. И, наконец, не забывайте — овцы. В Каракумах разводится доходная каракулевая порода. А через несколько лет в песках будут расти и фисташки, и миндаль, и виноград. Настоящий южный сад!

Мы слушали Германа Нескуба и думали: «Зачем геологу знать о миндале и овцах? Ведь это не его специальность». И тут же возразили себе: «Знать нужно. Тогда яснее видишь цель».

Цель Германа Нескуба, как и сотен подобных ему искателей, заключается в коротком и емком слове — «вода»!

На другой день мы присоединились к каравану, который направлялся в Заунгузские Каракумы.