НРАВОУЧМТЕЛЬНАЯ ДИСКУССИЯ

В Качканаре как-то незаметно забылось «штатное расписание» нашей экспедиции. Дежурные скептики уклонялись от выполнения своих обязанностей. Уж очень не вязался скепсис, пусть даже здоровый, со всем тем, что окружало и увлекало нас здесь.

Лишь однажды тихие воды трогательного единодушия были взволнованы краткой бурей теоретического спора.

На северной заставе индустриального Урала. От города до города рукой подать. Их окраины встречаются, поезда между станциями едва успевают набрать скорость. Отчего же так густо столпились здесь города? Чем разнятся друг от друга они, построенные в одном месте, в одно время, из одного камня?

В тот день Женя, поднявшись особенно рано, твердо заявил:

- Иду на поиски героя!

И тут Саша не удержался от традиционного скептического вопроса:

— Это зачем же?

— То есть как зачем? Отображение героики сегодняшнего дня является одной из главных...

На качканарской стройке работают комсомольцы из Болгарии. Аристол Ионов и Эмил Салиев

— Все это правильно. Но зачем же искать героя? Они, по-моему, от тебя не прячутся.

- Ты хочешь сказать, что здесь все герои?

— Ну, если и не все, то, пожалуй, каждый второй. Или Мальцев и Станислав Рыбальченко не герои?

— Конечно, герои. Но, понимаешь, мне хотелось бы найти человека, который совершил настоящий подвиг, жизнью рисковал.

- А зачем ему жизнью рисковать?

— Как зачем? Бывают же такие случаи, когда приходится рисковать жизнью?

- Конечно, бывают. Только такие случаи называются авариями, и писать о них не надо.

— Это почему же?

— Да потому, что аварии — это не типично.

— Аварии, верно, не типичны, а вот характер людей, который раскрывается во время аварии, вот это типично.

Так и закончился наш спор о героизме.

В тридцатых годах на реке, Ис появилось странное сооружение: дом - не дом, пароход - не пароход. Огромная махина, медленно, очень медленно движущаяся по реке, называлась драгой. За тридцать лет эта гигантская речная черепаха проползла всего девятнадцать километров

...Перед нами стоит веснушчатый человек в стеганке и шапке, сдвинутой на затылок, как у Чапаева. Он беспричинно улыбается, и каждый наш новый вопрос вызывает в нем столько непонятной радости, что и нас он заражает весельем.

- Смешно вы спрашиваете, — наконец произносит он. - Герой — это когда не боится. А я боялся.

— Страх испытывает каждый, но не каждый умеет его скрыть.

— Тогда мне не перед кем было скрывать...

Этой домне нет равных в Европе

Мы стоим на верхней площадке котлована крупного дробления. Здесь будет корпус высотой в сто метров. Шестьдесят три метра, почти восемнадцатиэтажный дом, скроются в гигантской скале. Мимо, содрогая землю, проносятся двадцатипятитонные самосвалы на высоких, почти в рост человека, колесах. А те, что идут внизу, похожи на крохотные игрушки. И паренек в стеганке и шапке набекрень кажется то малюткой, то великаном.

Камень от яркого неба, от ослепительных облаков — белый-белый. Солнце уже не греет. Оно уходит все дальше от этой земли, и его лучи совсем холодные, почти неосязаемые.

Как же выглядел котлован в ту зимнюю ночь?..