ОХ, УЖ ЭТИ МОНТЕРЫ!..

Котлован корпуса крупного дробления. Громадная яма. Вверху масляными пятнами расплываются прожекторы и воет пурга. А тут скрежещут и лязгают экскаваторы. С хряском бьют штанги ударно-буровых станков по камню. Двадцатипятитонные самосвалы уныло ползут по обледенелой дороге, отбрасывая глубокие, длинные тени. Сигнальщики в горбатых шубах с побелевшими от дыхания воротниками указывают флажками путь. Машины взбираются наверх и высыпают камень на площадку, с которой виден город, искрящийся миллионами огней.

И вдруг будто кто-то рывком смахнул все огни. Земля потонула в кромешной тьме. Завизжали тормоза самосвалов, стих разноголосый гул стройки. Только по-прежнему ныла пурга и шелестел обмороженными ветками лес.

Через пятнадцать минут снова вспыхнули огни. Снова по обледеневшей дороге поползли машины, яростно залязгали экскаваторы, сухими короткими ударами забарабанили по камню штанги буровых станков.

За эти пятнадцать минут электрик Толя Волоковых совершил подвиг.

Когда погас свет, он подумал, что ветер оборвал главный провод. Толя выскочил из дежурки и, проваливаясь по пояс в сугробах, побежал вдоль линии. Тонкие нити проводов отсвечивали от белого снега. Они звенели, натянутые морозом, как струны. Иногда провода скрывались б темноте. Тогда Толя чиркал спичкой. Ветер сразу сдувал пламя, но мгновения было достаточно, чтобы увидеть провода.

Вдруг за спиной он почувствовал странный всплеск огня, синего, как от электросварки. «Это на распределительном», — подумал Толя и побежал обратно.

Фазы замкнулись, обгорели концы кабеля на трансформаторе, расплавился кожух, будто это был не металл, а воск. Перчатки Толя забыл. В кармане, к счастью, оказались плоскогубцы и изоляционная лента. Надо зачистить провода, подсоединить их к фазам, изолировать. Днем эта работа отняла бы минут пять. Но сейчас, в темноте, Толя был как слепой. Он медленно ощупывал контакт за контактом. Соединись пальцы на разнополюсных проводниках, и триста восемьдесят вольт, триста восемьдесят безжалостных пуль, вонзятся в сердце.

Толя в любое мгновение ждет этого страшного удара. Пальцы прилипают к металлу, обжигающему, как раскаленная плита. От напряжения на глаза набегают слезы. Пугает не сама смерть. Пугает нелепость такой смерти.

Пальцы находят один конец кабеля. Счищают лак изоляции. Скручивают узлом, надевают на сердечник фазы. Рядом, в трех сантиметрах, другой сердечник. Три сантиметра. Рука не должна дрогнуть. Так же медленно, на ощупь, пальцы находят другой конец кабеля. Время, вьюга, окружающее растворилось и застыло на кончиках пальцев. Ленточка изоляции вьется быстрей, быстрей, и требуется громадное усилие воли, чтобы заставить ее задержаться.

Через пятнадцать минут вспыхнули прожекторы. Кто-то недовольно проворчал:

— Спят, черти, оттого и аварии...