Почему нужно было открывать еще раз пролив

Я держу в руках "Карту Северной части Севернаго Тихаго океана" из "Атласа Северозападных берегов Америки от Берингова пролива до мыса Корриэнтес и Островов Алеутских с присовкуплением некоторых мест Северовосточпаго берега Азии", составленного капитаном 1-го ранга М. Д. Тебеньковым и изданного в 1852 г. На этой карте 1849 г. между Сахалином и материком нанесен перешеек. Иными словами, Сахалин изображен полуостровом, а великая река Амур показана рекой, имеющей выход лишь в Охотское море, через лиман и Сахалинский залив. В этом же Атласе есть и другая карта - "Карта Северной части Острова Сахалин", также составленная в 1849 г. На ней очень хорошо показано, что устье лимана Амура загромождено песчаными мелями и что лишь у сахалинского берега имеется фарватер, по которому можно выйти в открытое море. Но на той же карте совсем не видно, каким путем можно из устья Амура пробраться к этому фарватеру. То есть карта фиксировала несудоходность устья и лимана Амура. Подчеркнем, что эти сведения зафиксированы в середине XIX столетия. Примечательно, что на карте, изданной в 1808 г.,- "Новейшей Генеральной карте Российской империи" - такой категоричности относительно положения Сахалина нет. На ней на месте перешейка показана осушка, т. е. отмель, заливаемая во время прилива^*. А если обратиться к "Генеральной карте Российской империи", изданной в 1745 г., и к более ранним чертежам русских мореходов и землепроходцев, то на всех них с редким единодушием между Сахалином и материком наносился пролив^**.

^* (ЦГВИА, ф. ВУА, № 19905.)

^** (Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки (до конца XIX века). М.: Наука, 1982, с. 49.)

Что же получается? В начале и в середине XVIII в. Сахалин был островом, а через сто-полтораста лет он превратился в полуостров? В чем тут дело? Возможны ли за такие короткие исторические сроки подобные физико-географические перемены? Попробуем разобраться.

Но сначала несколько слов об Амуре. Длина этой реки вместе с Шилкой и Ононом 4354 км (восьмое место в мире по протяженности). Длина собственно Амура от с. Покровка (у слияния Шилки с Аргунью) до устья 2846 км. Площадь бассейна 1843 тыс. км² - десятое место среди речных бассейнов мира и четвертое место в СССР. По характеру долины и водному режиму Амур делится на три части: верхний Амур (от. с. Покровка до г. Благовещенска в устье р. Зеи) - 900 км, средний Амур (от Благовещенска до Хабаровска) - 1000 км, нижний Амур (от Хабаровска до устья) - около 950 км. Ширина Амура при впадении в лиман между мысами Пронге и Табах достигает 15 км.

В систему Амура входит до 200 притоков. Из них крупнейшие: слева - Зея, Бурея, Амгунь, справа - Сунгари и Уссури. В Амуре водится 99 видов рыб - по разнообразию видов рыб он занимает первое место среди рек нашей страны. Больше половины рыб составляют лососевые - кета и горбуша; много также толстолобика, верхогляда, водятся осетры, калуга и др. Долины Амура и его притоков весьма плодородны, а благоприятные климатические условия позволяют получать здесь высокие урожаи самых различных культур. Амур судоходен на всем своем протяжении и является естественным, самым коротким, самым дешевым и самым удобным путем, связывающим Сибирь с Тихим океаном.

Амур выливает свои воды в лиман, образованный устьем реки и о. Сахалин, который стал перед ним неодолимой преградой. Благодаря этому лиман стал мелководным и плавание по нему возможно лишь по фарватерам: Северному, или фарватеру Невельского, Южному и Сахалинскому. И впадает Амур сразу в два моря - в Охотское и Японское. В Охотское - через Сахалинский залив, а в Японское - через Татарский пролив. Самое узкое место между Сахалином и материком - проход Невельского - 7,2 км, но глубины на нем и на хорошо огражденном Южном фарватере позволяют заходить в устье Амура морским судам. Морские суда могут входить в устье Амура и по Северному фарватеру, или фарватеру Невельского. А плавание по Сахалинскому фарватеру из Японского моря в Охотское значительно короче, чем плавание вокруг о. Сахалин.

С незапамятных времен на территории Приамурья, Приморья и Сахалина проживали немногочисленные народности - дауры, дючеры, гольды, гиляки (нивхи), эвенки, орочи, айны и др. Все они занимались охотой и рыбной ловлей, и лишь дауры и дючеры, обитавшие в Приамурье, занимались также и земледелием. В середине XVII в. в Приамурье и Приморье, по данным Б. О. Долгих, проживало около 34,5 тыс. человек коренного местного населения, из которого на долю Приамурья (до впадения в Амур р. Уссури) приходилось 31 тыс. человек, а на территорию Уссурийского края - около 3,5 тыс. человек^*.

^* (Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. М., 1960, с. 585.)

С середины XVII в. Приамурье быстро осваивалось русскими. В результате походов И. Ю. Москвитипа (1636-1639 гг.), В. Д. Пояркова (1643-1646 гг.), Е. П. Хабарова (1649-1653 гг.) и других отважных русских землепроходцев и мореходов огромные территории Сибири и Дальнего Востока вошли в состав России. Так появились русские остроги, зимовья, и среди них Албазинский (1651 г.), Ачанский (1652 г.), Кумарский (1654 г.), Косогорский (1655 г.) и др. По административному делению в Приамурье образовалось Албазинское воеводство (уезд). Он наряду с Нерчинским уездом стал основным центром русских на Амуре. В документах того времени упоминаются русские деревни - слободы: Солдатово, Покровская, Игнашино, Монастырщина, Озерная, Паново, Андрюшкиио^*. Албазиыский уезд быстро занял ведущее положение по хлебопашеству и в 70-х годах XVII в. снабжал хлебом все Забайкалье и другие районы Восточной Сибири. Русские знали Амур, знали племена, населявшие его берега, знали, куда впадает Амур, знали и путь по нему. И В. Д. Поярков, и Е. П. Хабаров, и О. Степанов составляли чертежи (карты) посещенных ими мест. Именно с походов замечательных землепроходцев началось научное изучение Амура и Приамурья.

^* (Приамурье: Факты, цифры, наблюдения. М., 1909, с. 17.)

Изучение русскими Приамурья и самого Амура проводилось постоянно. Так, в одном из пунктов инструкции, данной начальнику 2-й Камчатской экспедиции В. Берингу, ставились и такие задачи: "От Охоцка берега морския и впадающия в них реки, даже до реки Удь, описать; а особливо по оной коли далеко мочно быть водяному судами ходу... а от устья той реки далее до реки Тугура, на которой бывал Российской Тугурской острог, и за Тугуром быть мочно до Амурскаго устья..."^*.

^* (ЦГАВМФ, ф. 216, оп. 1, д. 37, л. 79.)

Знаменитый русский мореплаватель А. И. Чириков в июне 1746 г. представил в Московскую контору Адмиралтейств-коллегии проект, в котором излагались меры, необходимые для быстрейшего экономического развития и культурного освоения Дальнего Востока. В нем он подчеркивал, что использование р. Амур открывает большие перспективы для развития края:

"На северной стороне оной реки имеются свободные места для строения там города и довольного при нем селения жителей, ибо ко оному месту из Иркутской провинции провианты и всякие материалы можно б было без великого труда отправлять^*", - писал Чириков.

^* (Дивин В. А. Великий русский мореплаватель А. И. Чириков. М. 1953, с. 209-210.)

К середине XVIII столетия относится организация замечательной по своему замыслу и подготовке, но не осуществленной экспедиции. Генерал-губернатор Сибири адмирал Василий Алексеевич Мятлев в 1753 г. предложил в связи с неудобством Охотского порта открыть плавание по Амуру до устья, где построить верфь и порт. Вскоре последовал указ сената № 393 от 28 августа 1753 г. о снаряжении Возобновленной Камчатской, или Нерчинской, экспедиции, во главе которой был поставлен ученый моряк-гидрограф, адмирал и выдающийся государственный деятель, сподвижник Петра I Федор Иванович Соймонов. В Нерчинске, в Петровском заводе, в Сретенске на р. Шилка все было готово к плаванию, или к сплаву, как говорили в Сибири. Но, к сожалению, русское правительство было занято другими внутренними неотложными делами и экспедиция не была осуществлена. Ф. И. Соймонов стал генерал-губернатором Сибири.

Можно назвать и другую причину временного ослабления внимания России к Приамурью. Это - открытие и промысловое освоение Алеутских островов и Аляски. Вторая половина XVIII в. богата географическими открытиями русских мореходов, промышленников и купцов в северной части Тихого океана, приведшими в конце концов к образованию различных купеческих компаний, к единой Российско-Американской компании, к появлению на картах Русской Америки.

Окончательно географическое положение Сахалина и Приамурья было запутано в конце XVIII - в самом начале XIX в. И вот как это произошло.

В 1785-1788 гг. состоялось кругосветное плавание Ж.-Ф. Лаперуза. В числе своих задач французский мореплаватель имел и исследование о. Сахалин и устья р. Амур. Идя Татарским проливом на север, Лаперуз обнаружил постепенное уменьшение глубин и соединение на горизонте материкового и сахалинского берегов. Продолжая идти малым ходом, он рассчитал, что непременно должен через некоторое время сесть на мель. И сделал вывод, что между Сахалином и материком существует перешеек, который если и покрывается пока водой, не оставляя никакого фарватера либо прохода, то, без сомнения, через некоторое время окончательно обсохнет и станет перешейком.

Через десять лет, в 1793-1796 гг. англичанин У. Р. Браутоп повторил попытку описать устье Амура и, находясь в плену расчетов и выводов своего предшественника, также не произвел тщательных исследований и тем самым повторил ошибку Лаперуза. Теперь все чаще и чаще на картах между Сахалином и материком изображался перешеек, или осушка, а вход в устье Амура - недоступным для морских судов.

И. Ф. Крузенштерну также поручалось осмотреть юго-западное побережье Охотского моря, лиман Амура и о. Сахалин. И. Ф. Крузенштерн в 1805 г. вошел в лиман Амура, описал Сахалинский залив, но не обнаружил фарватеров, ведущих в устье Амура. Ему не удалось полностью выполнить программу исследований, и он говорил, что необходимо произвести повторные наблюдения, хотя лично был уверен в полуостровном положении Сахалина. Он писал: "По окончании нашего исследования Сахалина уверился я точно, что к S от устья Амура не может быть прохода между Татариею и Сахалином, в чем согласны и все прочие на корабле бывшие и могшие судить о сем. Итак, хотя следствие подобного предприятия (имеется в виду повторное исследование лимана и устья Амура. - А. А.) может только быть подтверждение наших заключений, но, не взирая на все сие, почитаю я такое предприятие не бесполезным для того, что осталось и еще неизведано пространство, составляющее от 80 до 100 миль, и положение устья Амура не определено с точною достоверностию"^*.

^* (Крузенштерн И. Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 гг. ... на кораблях "Надежда" и "Нева"... СПб., 1810, ч. 2, с. 199.)

И потребовалось снова русским "открывать" Амур, который когда-то уже был обжит их предками. По мере усиления социального неравенства и классового угнетения все больше разорившихся крестьян уходило в районы, прилежащие к Амуру либо к его притокам. На Амур уходили и ссыльные, отправленные в Сибирь за выступления против произвола царизма. В 1816, 1819 и 1823 гг. на верхнем и среднем Амуре побывал беглый ссыльный Гурий Васильев. В 1827 г. ему удалось достигнуть устья Амура и выйти в лиман. Весной 1832 г. на Амуре побывал М. В. Ладыженский. Он с 15 казаками совершил плавание по Амуру от Усть-Стрелочного поста, располагавшегося у места слияния Шилки с Аргунью, до Албазина. Во время путешествия по Забайкалью генерал-губернатор Сибири Михаил Михайлович Сперанский после посещения станицы Бянкина на р. Шилка записал в дневнике, что это "значительный перевоз и будущая важная пристань судам, плывущим в Амур..."^*.

^* (Вагин В. Исторические сведения о деятельности графа М. М. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 г. СПб., 1872, т. 1, с. 57.)

В 1825-1826 гг. была организована экспедиция, главная цель которой, как записали в инструкции, состояла "в описи не с совершенною подробностию описанных берегов Северо-Западной Америки и Северо-Восточной Азии". В обязанности начальника экспедиции Федора Петровича Литке вменялось "описать восточные землп коряков, берега Камчатки (которые по сие время еще никем не описаны и известны только по одному плаванию капитана Беринга), берега Охотского моря и Шантарские острова, которые нам хотя известный, но недостаточно описаны^*". Литке рекомендовалось начать опись с Берингова пролива и вести ее к югу. На второй год плавания он должен был описывать побережье Охотского моря, Шантарские острова и Сахалин. По ряду не зависящих от начальника экспедиции причин опись Сахалина и юго-западной части Охотского моря осталась невыполненной.

^* (ЦГАДА, Госархив, разряд 30, д. 59, ч. II, л. 3, 19.)

В 1832 г. немецкий ученый Ф. Ф. Зибольд, долго живший в Японии, опубликовал в приложении к своей книге карту лимана Амура, составленную японцами Мамия Риндзоо и Могами Токунай. Первый из них в 1808 г. на лодке прошел проливом между Сахалином и материком и поэтому показал на своей схеме (картой ее назвать нельзя) этот пролив вместо наносившегося перешейка. Следует сказать, что эта схема не произвела впечатления, так как многие считали, что через осушку можно переплыть на лодке, а Риндзоо путешествовал именно на лодке^*.

^* (Зибольд Ф. Ф. Япония. Лейден, 1832, ч. VII, табл. XXV.)

Для того, чтобы окончательно разрешить вопрос о судоходности устья и лимана Амура и об островном положении Сахалина, надо было предпринять исследования этих районов. Вопрос об исследованиях на Амуре был передан Российско-Американской компании^*. С. этой целью поручику корпуса флотских штурманов Александру Михайловичу Гаврилову было поручено на бриге "Константин" провести эти исследования. Выбор Главным правителем Российско-Американской компании адмиралом Фердинандом Петровичем Врангелем кандидатуры А. М. Гаврилова был не случайным. А. М. Гаврилов родился в 1818 г. в семье отставного унтер-офицера, учился в Штурманском полуэкипаже в Кронштадте, потом служил в Свеаборге, плавал в эскадре адмирала Ф. П. Литке, а затем, в 1840 г., перешел на службу в Российско-Американскую компанию, совершив полукругосветное плавание из Кронштадта в г. Ситка (Новоархангельск) Именно Ф. П. Литке счел возможным рекомендовать его своему другу Ф. П. Врангелю в качестве начальника экспедиции в лиман Амура.

^* (Алексеев А. И. Освоение..., с. 52.)

5 мая 1846 г. бриг вышел из Новоархангельска. Достигнув Сахалинского залива и войдя в одну из его бухт, Гаврилов вначале принял ее за лиман, однако вскоре убедился в ошибке и назвал ее заливом Обмана. 29 июля, пройдя через банки у м. Головачева, бриг попал в лиман, на Сахалинский фарватер. Продвигаясь ощупью, к 3 августа судно продвинулось до 52°49'5" с. ш. и встало на якорь. Затем Гаврилов с частью команды на шлюпке и байдарках пошел в сторону Амура, делая по пути промеры. Сначала шли к югу и, не дойдя до Частых островов, повернули к м. Пронге. Отсюда поднялись вверх по реке на 12 миль до какой-то деревни (возможно, Чныррах. - А. А.) и 9 августа возвратились на бриг. До 14 августа продолжались работы по исследованию лимана, устья реки и Сахалинского фарватера (до 52°40' с. ш.). Следуя предписанию, Гаврилов 15 августа взял курс на Аян, а оттуда 22 августа вернулся в Новоархангельск^*.

^* (Алексеев А. И. Амурская экспедиция 1849-1855 гг. М., 1974, с. 12-13.)

Гаврилов не скрывал того, что ему не удалось исполнить до конца поручение. Он в Аяне рассказывал начальнику Аянской фактории В. С. Завойко: "Наступили короткие дни, туманы, темные ночи и жестокие ветры. Я не успел промерить южного фарватера лимана, выход в Де-Кастри; дабы точно исследовать лиман, то потребуются годы и не одному судну; но хотя и исследуют и найдут его глубоким, то все же нельзя миновать бара реки, на котором глубина 9 ф."^*.

^* (ЦГАВМФ, ф. 1365, д. 2, л. 22.)

В письме Джону Бертраму, своему свояку (их жены, Вильгельмина и Маргарита Михайловны Шварц, - родные сестры), Александр Михайлович сообщал, что он представил в Главное правление исправленные Михаилом Дмитриевичем Тебеньковым, бывшим в то время Главным правителем Русской Америки, "Записки об экспедиции подпоручика Гаврилова", которые "составляют добрую и не совсем безызвестную историю моего и подчиненных моих труда, а также замечаний над местностию, жителями, замечаний, которые при всей своей краткости, как первый взгляд европейца, не могут быть вовсе не интересны, но что могли быть лучше и полнее, да только при других обстоятельствах и большей свободе действий, а я был связан по руки и по ноги"^*. К этим "Запискам" была приложена и карта исследований.

^* (Письмо А. М. Гаврилова Д. Бертраму, ксерокопия которого любезно прислана мне проф. Р. А. Пирсом (Канада) 24 января 1975 г. Письмо Гаврилова можно датировать июлем 1847 г. Ксерокопия хранится у автора книги.)

К большому сожалению, мы не имеем возможности пользоваться ни "Записками", ни картой, так как до сих пор не могли их разыскать. Эти материалы столько раз передавались из рук в руки, что теперь нельзя даже определить, в каком архиве нужно их искать и попали ли они вообще в какой-либо государственный архив. Последнее упоминание о них встречается в книге Г. И. Невельского, который пишет, что эти материалы давал ему из своего письменного стола для ознакомления Ф. П. Врангель, к которому тот обратился, готовясь к своим исследованиям на транспорте "Байкал". Но представление о карте Гаврилова дает карта из Атласа М. Д. Тебенькова, с которой мы начали рассказ.

Несмотря на откровенную незаконченность исследований в лимане и в устье Амура, о которой говорил, писал и которую показал на карте А. М. Гаврилов, начальство осталось весьма довольно итогами плавания. М. Д. Тебеньков писал ему: "Вы выполнили поручение совершенно удовлетворительно, с самоотвержением даже жизни, стремились и достигли назначенной цели"^*.

^* (Письмо А. М. Гаврилова Д. Бертраму, ксерокопия которого любезно прислана мне проф. Р. А. Пирсом (Канада) 24 января 1975 г. Письмо Гаврилова можно датировать июлем 1847 г. Ксерокопия хранится у автора книги.)

На основании представленных документов и заключения М. Д. Тебенькова Ф. П. Врангель, опытный моряк и географ, сделал вывод о несудоходности Амура и о полуостровном положении Сахалина.

Чувство неудовлетворенности результатами экспедиции сохранил ее бывший начальник А. М. Гаврилов даже тогда, когда узнал, что награжден. Хотя Ф. П. Врангель, представляя участников экспедиции к наградам, в докладе царю в начале 1847 г. отмечал, что Гаврилов "совершил то, в чем не имела успеха известная экспедиция 1805 г. (имеется в виду плавание И. Ф. Крузенштерна. - А. А.)" и что он, "проникнув первый из европейцев с морской стороны в устье Амура, произвел удовлетворительную рекогносцировку лимана и бара этой реки"^*, сам А. М. Гаврилов по случаю получения награды (1500 руб.) в письме Ф. П. Врангелю особо отмечал, что он не решил вопроса о судоходности Амура и положении Сахалина и потому не считает себя вполне достойным столь высокой чести. Хотя сразу, по возвращении из экспедиции рассчитывал на некоторое вознаграждение за свои труды.

^* (Невельской Г. И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России. Хабаровск, 1969, с. 71.)

Об этом человеке, предшественнике Г. И. Невельского, известно так мало, что мы приведем еще одну цитату из его уже цитировавшегося письма: "Воротился в Ситху и думаю хоть денег дадут! Нуль! Лез из кожи, по 5 дней и ночей к ряду не имел другой кровли, кроме неба,- земля была постелью, а дождик покрывалом, - но терпел, кашлял, охал и терпел, к лучшему думаю, а здоровье бог даст воротится, но все к худшему, за все ничего и ничего..."^*.

^* (Письмо А. М. Гаврилова Д. Бертраму.)

По нашей просьбе Р. А. Пирс во время пребывания в г. Ситка разыскал на старом русском кладбище могилу Д. М. Гаврилова, а в архиве Аляскинских церквей Отдела рукописей Библиотеки Конгресса США обнаружил запись о смерти мореплавателя, из которой следует, что Александр Михайлович Гаврилов умер от чахотки 25 мая 1848 г. в возрасте 29 лет и был похоронен три дня спустя, т. е. 28 мая 1848 г^*. Из надписи на могиле устанавливается и точная дата рождения русского исследователя устья и лимана Амура - 18 августа 1818 г. Известно нам, что В. М. Гаврилова, вдова мореплавателя, получала пенсию за покойного мужа на воспитание дочери Софии. Дальнейшая судьба ее нам неизвестна.

^* (Письмо Р. А. Пирса автору от 24 мая 1975 г. Мы приносим благодарность профессору Р. А. Пирсу за эти сообщения и за фотографию могилы А. М. Гаврилова.)

Таким образом, плавание на бриге "Константин" под командованием А. М. Гаврилова в лиман Амура в 1846 г., хотя и дало несомненно новые сведения, все же не привело к решению вопроса об условиях плавания в лимане Амура, о географическом положении Сахалина, возможности входа морских судов в устье Амура и о том, является ли Сахалин островом^*.

^* (Алексеев А. И. Амурская экспедиция 1849-1855 гг., с. 14.)

Все эти вопросы блестяще разрешил Геннадий Иванович Невельской во время своего плавания на транспорте "Байкал" в 1848-1849 гг., а затем во главе Амурской экспедиции 1850-1855 гг. О нем и о его доблестных сподвижниках эта книга. Именно так: не об одном человеке пойдет речь и даже не о группе единомышленников; речь пойдет о важнейшем событии в истории нашей родины - об освоении Приамурья и Приморья, основа чего была заложена исследованиями Г. И. Невельского и участников Амурской экспедиции. Геннадий Иванович Невельской стал инициатором и исполнителем, душой великого амурского дела.

О нем и о свершениях участников Амурской экспедиции написано много книг, монографий, статей. Редкое справочное издание обходится без упоминания о Г. И. Невельском, статьи о нем есть во всех энциклопедиях. Естественно, что мы не собираемся давать здесь характеристику всех публикаций, но сколь можно точно приводим в конце данной монографии список таких произведений. Укажем, что основным источником для этих публикаций послужила книга самого Г. И. Невельского "Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России", вышедшая первым изданием в 1878 г., а в 1897 г. - вторым изданием, дополненным биографией ее автора и письмами Е. И. Невельской. Мы также использовали биографию Г. И. Невельского, написанную его дочерью, Ольгой Геннадиевной Сорохтиной, на французском языке и изданную под псевдонимом в Париже^*.

^* (Vend Vera. L'Amiral Nevelskoy et la Conquete definitive du flcuve Amour. Paris, 1894.)

Эти книги были написаны целиком на основании личного архива Невельских, собственных воспоминаний и документов участников экспедиции, большинство из которых в те годы были еще живы. Поэтому они особенно ценны и по сей день сохраняют свое значение как исторические источники. Первой биографией Г. И. Невельского стала книга А. К. Сиденснера "Адмирал Геннадий Иванович Невельской", подготовленная и изданная к столетию со дня рождения мореплавателя. Автор признавался, что при написании ее он "руководствовался тем прекрасным материалом, какой мы имеем в записках самого адмирала, лишь местами приводя краткие выдержки из других источников"^*. Такими источниками были некоторые материалы личного архива Невельских, так как тогда еще были живы все дети Г. И. и Е. И. Невельских, а также рассказы и иные сведения, полученные автором от единственного оставшегося тогда в живых участника Амурской экспедиции - Н. М. Чихачева. Судя по сохранившемуся личному архиву А. К. Сиденснера, другими материалами он не располагал. Но им была сделана попытка объективно показать условия деятельности Амурской экспедиции, оценить значение ее для будущего России, правдиво рассказать о нелегком пути самого Г. И. Невельского.

^* (Сиденснер А. К. Адмирал Геннадий Иванович Невельской: К столетию со дня его рождения. СПб., 1914, с. 6.)

Титульный лист первой биографии Г. И. Невельского, написанной А. К. Сиденснером

До и после появления книги Г. И. Невельского публиковались записки, дневники, статьи участников Амурской экспедиции и лиц, близко стоявших к ней. Прежде всего сам Г. И. Невельской неоднократно выступал на страницах журнала "Морской сборник" с замечаниями по поводу публикаций некоторыми участниками Амурской экспедиции и Камчатской флотилии своих записок, в которых освещались отдельные вопросы, имевшие отношение к Амурской экспедиции, а также по поводу освещения Амурской экспедиции П. А. Тихменевым в его "Историческом обозрении образования Российско-Американской компании"^*. Укажем и на статьи, которые послужили поводом для выступления в печати Г. И. Невельского. Это работы В. А. Римского-Корсакова, Н. К. Бошняка, Н. В. Буссе, Н. А. Фесуна, Н. В. Рудановского^**.

^* (Невельской Г. И. Замечания бывшего начальника Амурской экспедиции па статьи г. Фесуна, напечатанные в "Морском сборнике" за июль и август месяцы. - Мор. сб., 1860, № 13, часть неофиц., с. 359-386; Он же. Ответ на письмо г-на Бошняка в редакцию "Морского сборника". - Мор. сб., 1860, № 3, Смесь, с. 75-76; Он же. По поводу воспоминаний Н. В. Буссе об острове Сахалине и экспедиции 1853 года. - Вестн. Европы, 1872, № 8, с. 907-910.)

^** (Римский-Корсаков В. А. Случаи и заметки на винтовой шхуне "Восток". - Мор. сб., 1858, № 5, 6, 12; Бошняк Н. К. Экспедиция в При-Амурском крае. - Мор. сб., 1858, № 12, 1859, № 1, 2, 3; Буссе Н. В. Остров Сахалин и экспедиция 1853-1854. СПб., 1872; Фесун Н. А. Из записок офицера, служившего на фрегате "Аврора". - Мор. сб., 1860, № 1, 6, 8, 9, 11; Рудановский Н. В. По поводу воспоминаний П. В. Буссе об острове Сахалине и экспедиции 1853 года. - Вести. Европы, 1872, № 10, с. 910-927.)

Г. И. Невельскому посвящены статьи Н. Д. Свербеева и А. С. Сгибнева^*, с обстоятельными историческими обзорами выступили Д. И. Романов и П. В. Шумахер. Из других работ, в которых упоминается Г. И. Невельской, необходимо сказать о книге воспоминаний Б. В. Струве и биографии Н. Н. Муравьева-Амурского, написанной И. П. Барсуковым^**.

^* (Свербеев Н. Д. Журнал плавания по Амуру в 1854 году. - Зап. Сиб. отд. ДГО, 1857, т. III; Сгибнев А. С. Амурская экспедиция 1854 года. - Древняя и Новая Россия, 1878, № 11, 12.)

^** (Струве Б. В. Воспоминания о Сибири 1848-1854 гг. СПб., 1889; Барсуков И. П. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский. М., 1891. Т. 1, 2.)

Среди советских историков, занимавшихся, в частности, Амурской экспедицией, нужно отметить П. И. Кабанова^*. Он, один из немногих ученых, использовал материалы центральных архивов страны. Непосредственно историей Амурской экспедиции занимались многие советские ученые, но опять-таки их исследования, за редким исключением, сводились к анализу ее действий на основе книги Г. И. Невельского и статей его сподвижников - работы В. Н. Бочкова, Л. Г. Каманина, А. И. Мельчина, А. Н. Рыжкова, И. А. Сенченко, В. К. Тренева, Г. П. Чижа и др.^**

^* (Кабанов П. И. Амурский вопрос. Благовещенск, 1959.)

^** (Тренев В. К. Амурская экспедиция Невельского. М., 1946; Каманин Л. Г. Первые исследователи Дальнего Востока. М., 1946; Мельчин А. И. Г. И. Невельской. - В кн.: Русские мореплаватели. М., 1953; и др.)

Много над выявлением архивных материалов об Амурской экспедиции работали автор этой книги, Л. М. Демин, Б. П. Полевой. Б. П. Полевой уточнил многие даты плавания "Байкала" в 1849 г., выявил документы, относящиеся к строительству "Байкала", обнаружил неточности в книге Г. И. Невельского. Б. П. Полевой и Л. М. Демин совместно нашли неизвестное ранее донесение о плавании Г. И. Невельского в лимане Амура. Они же опубликовали замечательный дневник В. А. Римского-Корсакова. Мне самому благодаря находкам в Ленинграде, Томске, Смоленске, Париже и в Бразилии личных документов семьи Невельских и материалов экспедиции удалось создать несколько книг по истории Амурской экспедиции, уточнить многие факты из жизни Г. И. Невельского и его супруги (в частности, даты их рождения), разыскать документы почти о всех сподвижниках Г. И. Невельского и ввести их в научный оборот, сделать достоянием общественности найденные карты и фотографии, в том числе и фотографии участников экспедиции^*. Под моей редакцией в 1969 г. в Хабаровске пятым изданием вышла книга Г. И. Невельского "Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России", в которой даны на основе новых материалов очерк о Г. И. Невельском и обширные примечания. Это издание снабжено найденными редактором книги картами и портретами участников Амурской экспедиции.

^* (См. в конце книги - Литература о Г. И. Невельском.)

И еще несколько слов о личном архиве Невельских. Такового не существует. Обстоятельства сложились так, что после смерти супругов Невельских архив не был сдан в архивохранилище и не сохранился в целом виде у наследников. Поэтому до сего времени приходится разыскивать материалы по всему свету, так как часть потомков оказалась за рубежом. Не существует и единого архива Амурской экспедиции. Можно предположить, что некоторая часть документов была уничтожена, а остальная так надежно упрятана, что и по настоящее время не найдена.

В заключение автор выражает глубокую благодарность сотрудникам Центрального государственного архива Военно-Морского Флота, в котором сосредоточены основные материалы о Г. И. Невельском, за постоянную помощь, а также члену-корреспонденту АН СССР А. И. Крушанову. Автор всегда будет помнить о том, с какой любовью относился к истории Дальнего Востока академик А. П. Окладников, незадолго до кончины прочитавший черновой вариант рукописи.

Особую признательность приносит автор старейшему краеведу-костромичу Александру Александровичу Григорову, постоянную помощь которого он ощущал во время работы над биографией. Материалы Костромского архива, найденные им и предоставленные в наше распоряжение, теперь стали уникальными.

В книге все даты, кроме специально оговоренных, приводятся по старому стилю.