Академик В. А. Обручев и сыновья

 В научной жизни В. А. Обручева, 
как в зеркале, отражается история 
русской науки... 

 В научном творчестве В. А. 
Обручева отражается развитие 
всей нашей геологии. 

И. М. Губкин

Среди ученых прошлого, оставивших глубокий след в истории изучения Сибири и Центральной Азии, оставался "последний из могикан", последний из славной плеяды русских путешественников XIX и начала XX в., знаменитый Владимир Афанасьевич Обручев - академик, геолог, географ, путешественник, писатель.

Владимир Афанасьевич прожил 93 года (1863-1956). Это почти столетие. Столетие - целая эпоха в истории естествознания, а последнее столетие, характеризующееся особенно быстрым развитием науки, примерно совпадает со временем жизни Владимира Афанасьевича Обручева. К середине прошлого века только были заложены основы современного материалистического представления о диалектике природы, сформулированные Фридрихом Энгельсом и ставшие краеугольным камнем в развитии естественных наук в последующее время.

Основы сравнительной физической географии заложил, как известно, Александр Гумбольдт после его исследований Анд. Это первая половина XIX в. Считается, что первые концепции современной геологии принадлежат Чарльзу Лайелю. Это середина и вторая половина XIX столетия.

За несколько лет до рождения В. А. Обручева умер А. Гумбольдт, которому принадлежит первое обобщение по физической географии Центральной Азии, в то время (1848 г.) представлявшейся сквозь мутную призму неведения. Сочинение Гумбольдта, написанное большим мастером, все же оказалось несовершенным из-за скудности фактического материала. Оно было подвергнуто научному анализу В. А. Обручевым спустя 67 лет после его опубликования в большой статье "Изменение взглядов на рельеф и строение Центральной Азии от А. Гумбольдта до Эд. Зюсса", уже позже появления первой сводной работы по геологическому строению земного шара. Речь идет об известном труде Эдуарда Зюсса "Лик Земли". И в этом труде, по признанию его автора, принял большое участие В. А. Обручев, полевые изыскания которого были положены в основу характеристики Восточной Сибири.

Интерес к Центральной Азии зародился у Владимира Афанасьевича еще в студенческие годы. Удалось ему поехать сразу же после окончания Горного института в 1886 г. в Туркестан, затем уже в 1892 г., т. е. через 6 лет, - в Центральную Азию. В 1905, 1906 и в 1909 гг. он работает в Джунгарии.

Русские путешественники - исследователи Центральной Азии не могли похвастаться хорошим знанием геологии. Пржевальский, например, больше интересовался зоологией и хорошо знал птиц. Певцов был очень крупным геодезистом, а Потанин - больше всего этнографом. И только с путешествия Владимира Афанасьевича стали открываться геологические тайны Центральной Азии.

Пржевальский, понимая свою слабость в геологии, попросил И. В. Мушкетова дать ему несколько уроков по геологии. Конечно, за несколько уроков постичь хотя бы геологический минимум было невозможно. Но факт этот примечательный, так как показывает, что Пржевальский уже тогда понимал, чего ему не хватало как путешественнику-исследователю.

Жизнь выявила необходимость исследования Центральной Азии специалистами. Русское Географическое общество, по рекомендации того же Мушкетова, направило в экспедицию Потанина Владимира Афанасьевича Обручева. Это было в 1892 г.

Г. Н. Потанин был своеобразным и глубоко одаренным человеком, о нем прекрасно написал Владимир Афанасьевич в посвященной ему книге. Григорий Николаевич представляется тактичным, гуманным и много работающим ученым. В душе он был немного поэтом, плохо приспособленным к жизни, не блистал организаторскими способностями, главное - слабо разбирался в людях. Такое сочетание встречается нередко. Экспедиция оказалась для него печальной: он потерял жену на берегах реки Янцзы и, убитый горем, уехал из Китая на Родину. Владимир Афанасьевич же еще долгие месяцы продолжал свой путь по Центральной Азии. Там, где Пржевальский шел с сильным отрядом вооруженных казаков, Владимир Афанасьевич передвигался с 2-5 караванщиками: обычно одна лошадь под всадником, иногда один ослик и несколько верблюдов под вьюками. И так было пройдено около 14 тыс. км.

В 1898 г., уже после успешного завершения своего большого центральноазиатского путешествия, В. А.Обручев получил письмо от Зюсса, в котором обращалось внимание на необходимость изучения западной окраины Джунгарской впадины, окаймленной многими хребтами. "Вот область Центральной Азии, - писал маститый австрийский геолог, - о которой ничего неизвестно. На картах здесь нанесены горные цепи, но принадлежат ли они еще Алтаю или уже относятся к системе Тянь-Шаня, никто не знает".

Три года продолжались исследования Владимира Афанасьевича в Пограничной Джунгарии, в них принимал участие один из самых видных его учеников - М. А. Усов, позже академик, и сын Обручева - Сергей Владимирович.

Эти путешествия, так же как и исследования в Центрально-азиатской экспедиции, оставили яркий след в биографии Владимира Афанасьевича, во всем его литературном и научном творчестве. Не случайно, что фабулу для своих художественных произведений он нередко черпал из центрально-азиатской действительности. Богатый фактический материал позволил Владимиру Афанасьевичу создать многочисленные труды по Пограничной Джунгарии и Центральной Азии. Именно здесь были сделаны интересные наблюдения, позволившие выступить с некоторыми теориями и гипотезами, которые всю жизнь сопровождали Владимира Афанасьевича в его труде. И любопытно, что в последние годы жизни ученого сибирская тематика вновь сменяется центрально-азиатской.

Будучи человеком широких интересов, Владимир Афанасьевич не замыкался только в пределах узких вопросов. Наряду с проблемами тектоники, стратиграфии, генезиса полезных ископаемых он широко занимался многими географическими вопросами, охватывая живую и "неживую" природу, постигая этнографические сюжеты. В его работах можно найти интересные наблюдения над распределением растительности в горах Центральной Азии, над жизнью человека в ее пустынях.

Приведу только один пример, показывающий комплексную методику в решении вопроса о разделении гор Пограничной Джунгарии и выяснению - куда они относятся: к Тянь-Шаню или Алтаю?

Владимир Афанасьевич разделил эти горы на две группы: южные поднятия, протянувшиеся в субширотном направлении, можно считать принадлежащими к Джунгарскому Алатау, тем самым к Тянь-Шаню; северные же цепи - Саур, Тарбагатай, Чингистау и др. - имеют простирание строго широтное и не могут быть отнесены ни к Тянь-Шаню, ни к Алтаю, а продолжаются на западе в массиве Казахского мелкосопочника.

В дальнейших сообщениях ученый В. А. Обручев утверждает, что геологически и тектонически нельзя установить четкую границу между Тянь-Шанем и Алтаем. И географически такое утверждение также оправдано. Доказывает он это по распределению растительности. Здесь очень любопытная картина: сибирская лиственница распространена на Алтае и Тарбагатае, но ее нет в Джунгарском Алатау, где обитает другое сибирское дерево - пихта. И в то же время сибирская лиственница растет на северном склоне

Тянь-Шаня, обращенном к Джунгарии. Но сюда она проникла по гобийским горам, окаймляющим Джунгарскую впадину с востока и играющим роль орографического моста для сибирской флоры.

Весьма продуктивны мысли В. А. Обручева о связи новейших горообразовательных движений с изменением климата и ландшафтов Внутренней Азии. В самом деле, альпийские движения Гималаев, Тибета, Куньлуня изолировали Центральную Азию от воздействия Южных морей, индийские муссоны стали разбиваться о неприступную стену горных сооружений, проникновение влажных воздушных масс либо прекратилось, - либо существенно затруднилось.

Одно из самых засушливых мест на земном шаре приурочено к пустыне Такла-Макан, к ее восточной лобпорской части. Здесь в течение года выпадает в среднем 5-10 мм осадков. Мировой максимум осадков наблюдается на южном склоне Гималаев. Это соседство не случайно и говорит о роли горных сооружений юного возраста, которые перехватывают влагу индийских муссонов и одновременно усиливают аридность Центральной Азии, оказавшейся в ветровой тени.

Обручев всю жизнь занимался изучением Азиатского материка. Все его экспедиции - сибирские, среднеазиатские, центрально-азиатские - проходили в пределах Азии. В этом видна определенная закономерность. Русская наука всегда шла впереди в познании Азии, часть территории которой принадлежит нашей стране.

Научный интерес В. А. Обручева к проблемам геологии и физической географии Центральной Азии, зародившись в начале его творческого пути, продолжался в течение всей его жизни. Особенно продуктивным оказалось послевоенное десятилетие (1945-1955), когда были созданы такие крупные монографии, как "Восточная Монголия" (1947), "Нань-Шань" (вышла посмертно в 1960 г.), научно-художественная повесть "В дебрях Центральной Азии" (1951).

Начав работать в Центральной Азии, я, конечно, стал изучать прежде всего труды В. А. Обручева, в которых находил много интересного, позволяющего углублять и развивать собственные представления. Мне приходилось видеться с ним, переписываться. Кто общался с Владимиром Афанасьевичем Обручевым, беседовал с ним на разные темы, тот, конечно, должен добрым словом вспомнить этого чудесного человека, неутомимого труженика и замечательного ученого.

Читая художественные произведения В. А. Обручева, всегда чувствуешь, что автор - ученый; изучая его научные труды, нельзя забыть, что их создавал писатель - так прост и легок язык, так предельно ясна мысль.

Хорошо помню его терпеливое внимание к собеседнику, сдержанность в разговоре, интерес к теме. Мне приходилось беседовать с В. А. Обручевым о некоторых вопросах палеогеографии Монголии, о его научно-художественных произведениях, а в последние годы его жизни общаться в связи с работой над книгой, в которой мы вместе с В. В. Обручевым и Г. Е. Рябухиным хотели показать жизнь и деятельность Владимира Афанасьевича. К сожалению, книга вышла в свет в 1959 г., т. е. уже после его смерти, но все же в 1955 г. он смог прочитать авторскую еще весьма сырую рукопись и сделать замечания (Э. М. Мурзаев, В. В. Обручев, Г. Е. Рябухин. Владимир Афанасьевич Обручев. Жизнь и деятельность. М., 1959).

Владимир Афанасьевич попросил расширить главы о лёссах, исследования которых он считал одной из главнейших своих научных задач. Ему казалось, что в моем изложении лёссовой теории нет той убежденности и страстности, которая необходима при рассказе о происхождении этих пылеватых и широко распространенных в природе горных пород. Как известно, механизм их образования по-разному объясняется учеными и дискуссия на эту тему не окончилась по сей день. Видимо, Владимир Афанасьевич был прав - мои страницы были лишены эмоциональности.

По этому поводу не могу не привести интересную выдержку из письма Владимира Афанасьевича, написанного 6 июня 1955 г. в связи с выходом в свет сборника "Вопросы геоморфологии и палеогеографии Азии" (Сборник посвящен 90-летию со дня рождения и 65-летию научной деятельности В. А. Обручева).

"Неужели Вы, - писал В. А., - видевший большие площади Внутренней Азии, также все еще сомневаетесь в правильности эоловой теории (она уже вполне заслужила термин - теория) и считаете ее только одним из возможных объяснений генезиса этой пылевой почвы? Сколько же десятилетий полевых работ геологов нужно еще ждать, чтобы географы признали эоловую теорию единственно правильной, вполне объясняющей генезис лёсса. Ведь прошло уже 56 лет с тех пор, как Тутковский (П. А. Тутковский (1858-1930) - академик АН Украинской ССР, автор многих работ по геологии и палеогеографии. Здесь имеется в виду его работа "К вопросу о способе образования лёсса", опубликованная в труде "Землеведение" (1899, кн. 1-2)) вполне правильно выяснил пылевой генезис украинского лёсса в связи с ледниковым периодом! Сколько лет географы и почвоведы, мудрствуя лукаво, будут сомневаться в правильности эоловой теории, замалчивать ее или стараться находить еще какое-нибудь выдуманное объяснение, как "облёссование"...

Я полагаю, что географам уже пора признать полную правильность эоловой теории, которая на основании уже многочисленных точных наблюдений в многочисленных местностях установила пылевой генезис неслоистого лёсса и естественный переход его, при переносе водой, в лёссовидные суглинки разного качества.

Сейчас заканчивается съемка кинофильма в Туркмении, и Вы осенью увидите на экранах Москвы разновидности лёссовых толщ из Средней Азии и их связь с песчаными пустынями, доставляющими эту пыль на окаймляющие степи (Речь идет о фильме "Дар пустыни"). И неужели, глядя на эти картины больших толщ пылевидных и водно-пылевых почв, Вы все еще будете сомневаться в точности эоловой теории и искать другие объяснения их генезиса?

С сердечным приветом, В. Обручев".

Владимир Афанасьевич последовательно и настойчиво боролся за научную истину и одним из методов ее достижения считал дискуссию. В связи с выходом избранных работ по географии Азии (В. А. Обручев. Избранные работы по географии Азии. В 3-х томах. М., 1951) он писал о том, чтобы "кто-нибудь из географов или геологов удосужился дать критику переизданных трудов с современной точки зрения... я был бы рад, так как критики не боюсь, а считаю ее очень необходимой для прогресса наших знаний" (письмо от 22 января 1952 г.).

В 1948 г. я представил к защите докторскую диссертацию. В ней рассматривались основные вопросы физической географии и палеогеографии четвертичного периода Монгольской Народной Республики. И естественно, мечтал о том, чтобы мою работу посмотрел Владимир Афанасьевич. Где-то в глубине души надеялся на его благоприятный отзыв. Кто, как не В. А. Обручев, мог лучше других по существу оценить мою попытку обобщить полевые работы в Монголии, где он сам некогда путешествовал, а в 1947 г. опубликовал большую книгу по физической географии Восточной Монголии. Но можно ли затруднять маститого ученого, бесконечно занятого, которому в то время исполнилось уже 85 лет? Удобно ли вообще просить человека в этом возрасте читать мой далеко не совершенный труд?

Но все оказалось гораздо проще. Он сказал, что хорошо помнит Монголию, всегда интересовался ее природой, специально изучал географическую литературу, когда писал свой том по восточной части страны, и, естественно, с удовольствием посмотрит мою работу и, быть может, найдет для себя что-то новое. Так и получилось.

Очень скоро Владимир Афанасьевич написал большой отзыв, в котором содержался исчерпывающий критический разбор моей диссертации и оценка тех или иных положений. Можно легко представить, что критика не огорчила меня.

Многие советские геологи и географы - ученики В. А. Обручева. Мне не пришлось слушать его лекции, но все же я считаю себя учеником этого крупнейшего ученого потому, что с вниманием и рвением изучал его труды по Центральной Азии, всегда написанные просто и ясно. У Владимира Афанасьевича можно было учиться системе работы, целеустремленности, доведению начатого до конца.

"Те, у которых мы учимся, правильно называются нашими учителями, но не всякий, кто учит нас, заслуживает это имя", - писал Гёте. В. А. Обручев учил примером, работой - это лучший метод воспитания. Им владеют, увы, далеко не многие.

А теперь у меня появилась приятная возможность еще раз вспомнить человека, которому современники обязаны многим.

С грустью пишу эти пестрые строчки воспоминаний о нем, перечитываю его письма, перебираю старые фотографии. Чередой проходят годы, люди, страны. И как-то особенно ясно и рельефно вижу человека невысокого роста, с глазами изучающими, думающими. Простота была присуща Владимиру Афанасьевичу, и это не могло не привлекать. В нем сочетались мышление и точность ученого, выдумка и предвидения фантаста, поэтичность и чутье художника. Больше того, эти способности были слиты в единое целое.

В жизни и трудах В. А. Обручева отражается история развития отечественной геологии и физической географии за длительный период конца прошлого и первой половины нашего столетия. Его имя широко известно как у нас в стране, так и за ее пределами, где он достойно представлял свою Родину. Мы и теперь охотно пользуемся его произведениями, насыщенными фактами, обобщениями. Секрет успеха и в их доступности. "Не старайтесь придумать что-нибудь особенное, не мудрствуйте лукаво", - говорил В. А. Обручев, обращаясь к молодежи по радио 9 октября 1953 г.

Английский историк Томас Маколей писал: "Ясность мысли и ясность языка обыкновенно встречаются вместе. Темнота и напыщенность - два величайших недостатка стиля". А. М. Горький сказал еще лучше и короче: "Истинная красота и мудрость в простоте". И понятным становится, почему так много учеников и почитателей Владимира Афанасьевича продолжают его труд, развивают его идеи, изучая Сибирь или Центральную Азию.

Мозжинка под Москвой. Дача в лесу на берегу Москвы-реки. Осень 1953 года. Золото тронутой временем листвы. В эти дни сюда приехало немало почитателей В. А. Обручева, чтобы поздравить его с девяностолетием. Отпечатались в памяти его неторопливость и сдержанность в разговоре, внимательный взгляд изучающих глаз, радость воспоминаний и негаснущий интерес к современности.

Простой письменный стол. Листы бумаги, исписанные твердым, четким почерком с характерными крупными округлыми буквами, - продукция сегодняшнего дня. К концу жизни глаза стали подводить. На столе большая лупа. Она помогала читать, следить за литературой.

Владимир Афанасьевич знал многих видных ученых, имена которых ныне звучат как легенда: Эдуард Зюсс, Николай Пржевальский, Иван Мушкетов, Григорий Потанин. Г. Н. Потанину он посвятил целую книгу, в которой рассказал о трагедии потери зрения на старости лет, когда уже слепым ученый продолжал работать, диктуя свои мысли (Книга "Григорий Николаевич Потанин" издавалась дважды: в 1947 г. в издательстве АН СССР и в 1953 г. в издательстве "Молодая гвардия" в серии "Жизнь замечательных людей").

"Vivere memento" (помни о жизни), - говорили римляне. В. А. Обручев любил жизнь, труд. "Нельзя любить труд, - писал он в 1891 г., - не научившись уважать его, и нельзя научиться уважать, не относясь к нему серьезно, не отдавая ему безраздельно всего интереса и всех своих сил. Только отдавая лучшее, что в нас есть, мы можем получить лучшее, что может дать труд". Эти искренние слова, адресованные матери, были написаны совсем еще молодым человеком.

В. А. Обручев был избран членом и почетным членом многих геологических и географических обществ и комитетов у нас и за рубежом. Дважды ему присуждалась Государственная премия СССР. Награжден орденом Трудового Красного Знамени и тремя орденами Ленина. В 1945 г. ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

У Владимира Афанасьевича было три сына. Все они стали известными учеными. Мне посчастливилось общаться и работать с двумя из них - Владимиром и Сергеем. Младший сын - Дмитрий, большой знаток девонских рыб, работал в Палеонтологическом музее Академии наук СССР. С ним мне редко приходилось встречаться.

С Владимиром Владимировичем мы вместе писали упоминавшуюся выше биографию В. А. Обручева. Ее редактировал Сергей Владимирович. В 1951 г., когда Издательство географической литературы предприняло издание трехтомника "Избранных работ по географии Азии", мы вместе с Владимиром Владимировичем обсуждали план этого издания, выбирали из обширного литературного наследства его отца те труды, которые должны были наиболее полно отразить исследования Средней и Центральной Азии и Сибири. В то же время хотелось, чтобы избранные работы были вполне современными, иными словами, нужными читателям и сегодня.

Еще будучи учеником Томского реального училища, В. В. Обручев начинает свою экспедиционную деятельность. В 1905 г. он участвует в первом джунгарском путешествии своего отца. В 1908 и 1909 гг. Владимир Владимирович изучает Монгольский Алтай. В те годы там работал профессор Томского университета В. В. Сапожников - ботаник и географ, впервые подробно рассказавший об этой горной системе. В его капитальной работе "Монгольский Алтай в истоках Иртыша и Кобдо" (1911) опубликована большая карта Монгольского Алтая, составленная Владимиром Владимировичем.

В 1911 г. за участие в студенческом движении В. В. Обручева исключают из Томского технологического института и высылают из города "ввиду вредного направления и опасной для общественного порядка деятельности в сфере забастовочного движения в среде учащейся молодежи".

Тогда В. В. Обручев переезжает в Москву, поступает в Московский коммерческий институт. Одна из первых работ молодого специалиста раскрывает причины "вытеснения русской мануфактуры с монгольского рынка". В конце 20-х и начале 30-х годов он интересуется вопросами каменного литья и проводит опыты получения труб из базальта. Это было в Ленинграде. Позже в Москве Владимир Владимирович с успехом занимается вопросами экономической географии полезных ископаемых и экономики горного дела. В 1947 г. пишет большую работу "Сырьевая база черной металлургии Казахстана".

Много лет Владимир Владимирович работал в Совете по изучению производительных сил Академии наук СССР, где неоднократно выступал как организатор многих региональных конференций по изучению производительных сил. Последние двадцать лет В. В. Обручев многое сделал по истории географии. Он инициатор и редактор советского издания двух томов сочинений Григория Николаевича Потанина, а также большой книги В. В. Сапожникова "По Алтаю".

После смерти отца Владимир Владимирович изучал и систематизировал его архив. В нем были обнаружены мемориальные ценности: письма Эдуарда Зюсса; прославленного немецкого ученого, президента Географического общества Фердинанда Рихтгофена - известного исследователя Китая, ряд неопубликованных рукописей отца.

Владимир Владимирович был немногословным, деловым человеком. Ему были свойственны доброжелательность, юмор, работоспособность, как, впрочем, и всем Обручевым. Пример отца и семейное воспитание сказались в нем самым лучшим образом.

О втором сыне Владимира Афанасьевича Обручева, Сергее, хочется сказать много добрых слов. Есть люди с завидной судьбой. К ним действительно можно испытывать чувство хорошей зависти, переходящей в восхищение. Таким человеком следует считать Сергея Владимировича, чья жизнь полна удивительных событий, постоянных поисков и открытий.

Будучи геологом по специальности, Сергей Владимирович обладал на редкость широкими научными и общественными интересами: помимо геологических также географическими, историческими, литературоведческими, искусствоведческими. Хорошее знание семи европейских языков и эсперанто позволили ему быть в курсе новинок мировой литературы, а многочисленные экспедиции, в которых он участвовал, давали ему обильный и оригинальный материал для раздумий и научных открытий. Они предопределили и тематику научно-популярных книг, широко известных не только у нас, но и за рубежом.

В 1905 г., с 14 лет, начинается экспедиционная деятельность С. В. Обручева, когда впервые с отцом он отправляется в свою первую экспедицию в Джунгарию. С тех пор Сергей Владимирович - участник и руководитель 40 экспедиций. За небольшим исключением, его исследования касаются главным образом Сибири и Арктики. Именно изучение этих суровых областей нашей страны принесло ученому мировую славу.

С. В. Обручев родился в Иркутске в 1891 г., учился в Томском реальном училище, а в 1915 г. Окончил Московский университет и был оставлен на кафедре геологии академика А. П. Павлова для подготовки к профессорскому званию. Атмосфера трудовой высококультурной семьи и университетская среда оказали большое влияние на формирование молодого ученого и его интересов.

Наиболее плодотворными были работы по изучению "белых пятен" Северо-Восточной Азии, где Сергей Владимирович возглавлял пять экспедиций. Неожиданно для всех было сделано одно из самых блестящих географических открытий нашего столетия - грандиозной горной страны - хребта Черского, который по своим размерам превышает площадь Большого Кавказа. И название его предложил Сергей Обручев, отдавая должное памяти замечательного ученого-геолога Ивана Дементьевича Черского, изучавшего неоглядные просторы бассейна Лены, Индигирки и Колымы и похороненного на ее берегах в 1892 г.

По этому поводу автор открытия писал: "Есть страны, чрезвычайно популярные среди любителей географии, - все с увлечением читают путешествия в Центральную Азию, в Южную Америку, к полюсам. И вместе с тем никто не интересуется обширными пространствами Северной Сибири, где неисследованные площади но своим размерам не меньше, чем в Африке. Кто из широких кругов читателей знает, с какими трудностями сопряжены исследования в Якутии или на Таймырском полуострове?

Я далек от мысли создать вокруг Сибирского Севера такой же романтический ореол: это по силе лишь большому таланту... Моя задача скромнее - рассказать в доступной форме об экспедиции, которая была совершена мной в 1926 г. на р. Индигирку, в места совершенно неизвестные, и одним из результатов которой - достаточно романтическим - было открытие на месте предполагавшейся низменности обширного хребта, названного в честь исследователя Сибири И. Черского, погибшего на Колыме, хребтом Черского" (С. В. Обручев. В неведомых горах Якутии. (Открытие хребта Черского.). М. - Л., 1928, с. 3).

Талант у Сергея Обручева оказался недюжинным, его увлекательные книги о работах в Северо-Восточной Азии и последующие публикации в виде отдельных изданий, статей и очерков в различных журналах и сборниках, интересные и яркие лекции и доклады сделали свое дело. Они привлекли внимание специалистов и особенно учащейся молодежи к далеким сибирским окраинам и к автору. О его популярности среди студентов свидетельствует Л. И. Гришина, написавшая книжку о путешествиях Сергея Обручева (Л. И. Гришина. К неведомым горам. М., 1971, 2-е изд. М., 1974).

Большая жизнь Сергея Владимировича (умер в возрасте 74 лет в 1965 г. в Ленинграде) была на удивление емко заполнена трудом. Правду говорят о том, что время может сжиматься и растягиваться в результате действий человека. Но это удается сделать не каждому, а только избранным, обладающим талантом управлять отпущенными судьбой годами. С. В. Обручев относился к избранным.

Знакомство со списком его опубликованных работ заставляет невольно задумываться над вопросами: 1) когда можно было успеть все это сделать? 2) как можно было охватить своим трудом и интересами столько разнообразных тем? Для иллюстрации приведу несколько названий опубликованных работ: "Графиты и угли Туруханского края"; "О пределах искажений. Режиссер и автор"; "Возрождение мелодрамы"; "Колымско-Индигирский край. Географический и геологический очерк"; "Тунгусский бассейн", т. 1. Геологический очерк; "К орографии острова Врангеля"; "Анатоль Франс в халате и без"; "Шахматные (ортогональные) почвы в областях вечной мерзлоты"; "К расшифровке десятой главы Евгения Онегина"; "Транскрипция географических названий"; "Где истоки Енисея?"; "Основные этапы жизни и творчества И. Д. Черского"; "Плавания русских на Шпицберген в XV веке"; "С аэроплана на оленей"; "Неизвестный вариант картины братьев Чернецовых "Пушкин в Бахчисарайском дворце""; "К спасению челюскинцев"; "Как я открыл полюс холода"; "Новый вулкан в Мексике"; "Использование естественного пара"; "Раковины, перенесенные птицами"; "Поющие пески"; "Тайны заклинателей змей"; "Массовая гибель зубатых китов у берегов Аргентины"; "Гибель останков синантропа"; "Астрономические сооружения жителей древнего Перу"; "Хронология ледниковых эпох по пробам морских грунтов"; "Современное состояние вопроса о "снежном человеке""; "Над тетрадями Лермонтова"; "Проблема международного языка для научных контактов и научных работ по географии" и т. д.

Не правда ли, такое разнообразие интересов и тем не может оставить нас равнодушными к талантам Сергея Владимировича? И все, что он делал, будь то геология, география, история науки, литературоведение, искусство, - все это было выполнено на самом высоком профессиональном уровне. Не случайно такой высокообразованный человек, знаток и ценитель литературы и искусства, как А. В. Луначарский, предлагал Сергею Владимировичу читать лекции по литературе в Ленинградском университете (Л. И. Гришина. К неведомым горам, с. 61).

Много времени С. В. Обручев уделил популяризации научных знаний, воспитанию молодых специалистов, когда, будучи профессором географического факультета, вел курс по географии полярных стран, где ему многократно пришлось бывать, а в Иркутском университете - по геологии и тектонике. Он был активным деятелем и одним из руководителей Географического общества СССР. Закономерно, что в 1953 г. он избирается членом-корреспондентом Академии наук СССР, а в разные годы награждается орденом Ленина, орденами Трудового Красного Знамени и "Знак Почета" и несколькими медалями, ему присуждается Государственная премия СССР.

Особое место в творчестве С. В. Обручева занимал популярный жанр, мастером которого он был с самых молодых лет. Его известные книги рассказывают о путешествиях в Якутии, исследованиях арктических районов и, наконец, о работах в Туве, куда была снаряжена экспедиция в 1945-1946 гг. Во всех этих книгах ярко проявляется эрудиция автора, его умение просто и доходчиво рассказать о сложных вопросах, а местами, особенно в его ранних сочинениях, он поднимается до настоящего вдохновенного мастерства. Не случайно одна из статей Сергея Обручева, написанная в сравнительно молодые годы, посвящена роли вдохновения в деле популяризации (О пользе вдохновения для популяризаторов. - Печать и революция, 1928, вып. 1, с. 90-99).

На авторской книжной полке ученого особняком стоят 3 книги, о которых дальше пойдет речь. Они разные по тематике и в то же время очень близки друг другу по манере письма, по методу скрупулезного поиска и тщательного анализа фактов, самых мельчайших и, казалось бы, незаметных и как будто не играющих никакой роли в повествовании. В этих книгах автор выступает как тонкий исследователь отдаленной или сравнительно недавней истории географического изучения Сибири и Арктики и как литературовед. Одна из них называется "Русские поморы на Шпицбергене в XV веке и что написал о них в 1493 г. нюрнбергский врач" (М., 1964), вторая - "Над тетрадями Лермонтова" (М., 1965) и третья - "Таинственные истории" (М., 1973)-последняя работа ученого, законченная им в год смерти.

Они, эти три книги, повторяю, разные, но все же, думаю, что есть достаточно оснований объединить их в одно целое, демонстрирующее оригинальное направление в творчестве, доступное только человеку, обладающему большим аналитическим умом. Как терпеливый и мудрый следователь, идет автор от факта к факту, нанизывая их в цепь событий в поисках общей и достоверной картины.

Расскажу сначала об увлеченной работе Сергея Владимировича над литературным наследием М. Ю. Лермонтова. Она продолжалась годами. Сколько часов просидел он над расшифровкой юношеских записей поэта! В результате постепенно стал вырисовываться внутренний мир Лермонтова-студента. Поэт "был очень сдержанным человеком, - утверждает С. В. Обручев, - откровенно разговаривал о волновавших его проблемах с очень немногими, и эти собеседники не оставили нам никаких записей о содержании бесед. Поэтому нам приходится выяснить сокровенные чувства поэта по его произведениям - путь опасный, на котором легко отклониться в сторону. Но путь этот пока единственный и по нему нам приходится идти" (С. В. Обручев. Над тетрадями Лермонтова. М, 1965).

В другом месте, подытоживая свое изучение тетрадей Лермонтова, С. В. Обручев пишет: "Из одной, казалось бы, маленькой проблемы, кому адресовано стихотворение "О, полно извинять разврат", исследование наше превратилось в целую цепь связанных между собой вопросов, из которых нельзя выбросить ни одного звена. Выяснено не только то, кому посвящено это стихотворение и почему оно написано, но вся проблема в целом - об отношении Лермонтова к кавказским воинам 1830-1832 гг. Для этого пришлось заняться изучением "Измаил-Бея", раскрыть роль Полежаева в жизни и творчестве Лермонтова, его политические убеждения и трагические перипетии его жизни. Наконец, чтобы установить, когда же на самом деле написано стихотворение "О, полно извинять разврат", проведено подробное текстологическое исследование большой 20-ой тетради Лермонтова и решен вопрос о времени создания всех стихотворений этого сборника" (С. В. Обручев. Над тетрадями Лермонтова, с. 99). Цитата как нельзя лучше раскрывает творческую лабораторию ученого, который, не считаясь со временем и трудом, начиная, казалось бы, с малозаметного, шаг за шагом шел к цели, распутывая клубок неизвестного и кончая желанной ясностью.

Этот же метод тонкого анализа, логических размышлений и детального изучения текстов характерен и для двух других книг. Сергей Владимирович пользуется ими при работе над книгой "Русские поморы на Шпицбергене и что написал о них в 1493 году нюрнбергский врач". Этот труд автор задумал, исходя из фразы письма нюрнбергского врача Иеронима Мюнцера португальскому королю Жуану И от 14 июля 1493 г. В письме упоминается "большой остров Груланд". Так русские поморы называли Шпицберген. Это название путали с Гренландией. Изучение письма и многих других источников позволило С. В. Обручеву утверждать, что еще в XV в. наши мореходы-поморы плавали в высоких арктических широтах, обосновались на Шпицбергене, зимовали там и промышляли зверя. Это было на сто лет раньше, чем его открыл В. Баренц (1596 г.). Казалось бы, фраза в письме - что она сама по себе значит? Мимо нее безразлично пройдут тысячи читателей. А Сергей Обручев, чтобы удостовериться в правильности сообщения Мюнцера, стал знакомиться с документами о Мюнцере, исследовал средневековые карты и понял географическую мысль того времени. К тому же ученый сам бывал на Шпицбергене в 1926 г. Какой большой географический, картографический и исторический материал пришлось поднимать автору, сколько источников, опубликованных на разных языках, пришлось изучить ему, прежде чем можно было с уверенностью доказать наличие русской колонии на Шпицбергене в конце XV в. "Выход русских в глубокую Арктику свидетельствует о том, что они обладали весьма совершенными мореходными судами. Походы на Грумант были уже не каботажными плаваниями вдоль материка или Новой Земли, - это были плавания почти на тысячу километров в открытое море, среди дрейфующих льдов и айсбергов... Нигде русские не выполняли в обычной повседневной жизни таких героических подвигов, как при походах на Грумант" (С. В. Обручев. Русские поморы на Шпицбергене в XV веке и что написал о них в 1493 году нюрнбергский врач. М., 1964, с. 138).

Следует сказать, что еще в 1957 г. П. А. Фрумкин опубликовал небольшую статью (В кн.: К истории открытия Шпицбергена (письмо Джерома Мюнцера). - "Летопись Севера", вып. 2. М., 1957, с. 142-147), в которой он утверждал, что географическое название Груланд в письме Иеронима Мюнцера относится не к Гренландии, а к Шпицбергену. С. В. Обручев независимо от П. А. Фрумкина пришел к такому же выводу и на большом материале показал о плаваниях русских на Шпицберген и "величайших поселениях" там русских поморов.

Последняя работа С. В. Обручева "Таинственные истории" относится к тому же поисковому направлению в творчестве ученого и, так же как и предыдущая, посвящена истории географических открытий, главным образом в Арктике. Книга состоит из четырех рассказов или очерков, из которых три имеют арктический сюжет, только одна территориально привязана к Южной Сибири, а точнее, к горам Восточного Саяна. Первый очерк прямо продолжает тему книги "Русские на Шпицбергене...". В нем автор рассказывает о проникновении безвестных мореходов - наших соотечественников на крайний север Таймырского полуострова еще в начале XVII в. Следующий очерк - о печальной судьбе штурмана Афанасия Рослякова из Териберки на Мурмане, не выдержавшего ужасов зимовки в холодном дрейфующем боте в Никольском Шаре зимой 1924-1925 гг. Третий арктический очерк посвящен шведской экспедиции Соломона Андрэ. Она на воздушном шаре "Орел" вылетела из Шпицбергена к Северному полюсу, но не достигла его. Весь экипаж Андрэ погиб в 1897 г., а останки его были обнаружены спустя 33 года, в августе 1930 г., на острове Белом, у восточного берега Шпицбергена. Было высказано много догадок о причинах гибели Соломона Андрэ и его спутников. Знакомство с различными версиями позволило Сергею Обручеву решительно поддержать точку зрения известного полярного исследователя В. Стефанссона, считавшего, что один из участников экспедиции утонул, а затем был похоронен в скалах, а Френкель и Андрэ умерли в результате отравления угарным газом: они отапливали свою палатку примусом.

Четвертый очерк переносит нас в горы Восточного Саяна. Его изучение связано прежде всего с именем иркутского ученого Сергея Павловича Перетолчина, человека удивительной скромности и любви к родному краю. Он подолгу изучал эти горы и многократно обследовал красивое, большое и самое глубокое озеро Монголии - Хубсугул. При загадочных обстоятельствах С. П. Перетолчин погиб при восхождении на один из потухших молодых вулканов, позже получивший по предложению С. В. Обручева имя Перетолчина, которого он лично знал и судя по всему глубоко уважал.

Книга построена на исследованиях архивного материала, опубликованных источников, бесед с очевидцами тех или иных событий. Три очерка написаны также в результате личного знакомства с событиями во время экспедиций на Новую Землю и в Восточный Саян. И здесь, в этой книге, автор верен своему исследовательскому методу, когда учитываются мельчайшие, казалось бы, самые незначительные факты, которые в конце концов станут весьма существенными для решения загадок, связанных с гибелью путешественников. Медленно, но верно идет автор к конечным итогам своих историко-географических изысканий.

"Я не намерен поразить читателя мрачной обстановкой моих экспедиционных переживаний, - ведь в большинстве случаев я рассказываю о событиях, которые могут возбудить в нас лишь глубокое уважение к героям повествования", - пишет Сергей Владимирович в Предисловии.

Действительно так. В книге немало мрачных страниц. Но это история, как она есть, без утаивания и приукрашивания человеческих страданий и трагедий. Их ведь множество в героическом и временами печальном повествовании об открытии нашей планеты, на которой человек живет уже миллион лет и которую по-настоящему досконально еще не знает и сегодня.

С большим увлечением трудился Сергей Владимирович над последней своей книгой. Ему, как и его отцу Владимиру Афанасьевичу Обручеву, был присущ дар писателя, что особенно ярко проявлялось в его книгах о путешествиях на Север и в Сибирь (С. В. Обручев. В неведомых горах Якутии. Открытие хребта Черского. М. - Л., 1928; На "Персее" по полярным морям. М., 1929; Колымская землица. Два года скитаний. М., 1933; На самолете в восточной Арктике. Л., 1934; От Якутска до Берингова пролива. М. - Л., 1940; В неизведанные края. Путешествия па Север 1917-1930 гг. М, 1954; По горам и тундрам Чукотки. Экспедиция 1934 - 1935 гг. М., 1957; 2-е изд. Магадан, 1974; В сердце Азии. М., 1965, и др. В 1975 г. издательство "Мысль" опубликовало книгу избранных сочинений С. В. Обручева "В неизведанные края" в серии "XX век. Путешествия. Открытия. Исследования". Всего в списке его трудов насчитывается около 250 научных и научно-популярных книг, статей, очерков, заметок, рецензий).

Нередко его посещала и муза поэзии. Он писал стихи больше для себя и близких; и темы этих стихов опять же были навеяны путешествиями:

 Это ветер, весна и 
 стремительный март. 
 Эти звезды со мной заодно.

После окончания работы над рукописью "Таинственные истории" Сергей Владимирович прислал мне ее на просмотр. Я с интересом прочитал и увидел несомненные достоинства сочинения как по новизне материала, так и по исследовательскому методу автора и простоте изложения. Мне казалось, что он тут же передал его в какое-то издательство. Но я ошибся. Помешала болезнь и смерть. Спустя семь лет мне удалось обнаружить рукопись в семье Сергея Владимировича. Книга вышла в свет в 1973 г.

Картину рабочего кабинета Сергея Владимировича ярко нарисовал его друг, член-корреспондент АН СССР Николай Александрович Флоренсов: "Много книг. Папки, набитые рукописями... Над кроватью фамильные портреты. Настольная лампа - большой бронзовый будда, сидящий под шелковым абажуром. Другая небольшая статуэтка буддийской богини в середине оригинального письменного прибора, сделанного из фаянса. Такие письменные приборы, пожалуй, встретишь только в музее: в одной вазочке чернильница, в другой, напоминающей столовую перечницу, когда-то хранился песок для подсушивания чернил на бумаге. Прибор, видимо, допушкинских времен... На письменном столе фотографии самого С. Обручева и его отца в молодости. К слову сказать, тетка отца и двоюродная бабка С. Обручева, Мария Александровна, была женой великого русского ученого И. М. Сеченова. Один из эпизодов ее жизни в молодости (фиктивный брак с П. Н. Боковым) был использован Н. Г. Чернышевским в его знаменитом романе "Что делать?" Именно Марию Александровну Сеченову Чернышевский вывел в лице героини романа Веры Павловны... (М. А. Бокова-Сеченова (урожденная Обручева) - одна из замечательных русских женщин. В 1861 г. она поступила в Медико-хирургическую академию, а закончила свое медицинское образование в Швейцарии. В 1859 г. познакомилась в Петербурге с Н. Г. Чернышевским. Мария Александровна прожила долгую жизнь (1840-1929), перевела на русский язык труды Дарвина, Брэма, Герберта Спенсера и др.). За внешней простотой и скромностью обстановки выступает духовная культура и тонкий вкус... хозяина кабинета... Сдержанность, умеренность прошли красной чертой через всю частную жизнь ученого" (Н. А. Флоренсов. Сергей Обручев. Иркутск, 1973, с. 150-152).

И книги, книги, книги. Редкие книги по русской литературе, словари, стихи. Книги на разных языках, большие и малые.

К Владимиру Афанасьевичу Обручеву и его сыновьям можно отнести слова А. М. Горького: "Нет в мире героики более величественной, чем героика труда, творчества".