Фрегат "Паллада"

Фрегат 'Паллада'

Фрегат "Паллада" принадлежит к наиболее значительным произведениям о путешествиях писателей XIX века. Ко времени его написания многочисленные кругосветные и полукругосветные экспедиции уже проложили пути в различных широтах океанов. К середине XIX в. на морском горизонте можно было увидеть не только белеющий парус, но и дымок пароходной трубы. Изменялась техника океанических плаваний, изменялось и географическое видение мира. Обо всем этом, естественно, можно было задуматься писателю на борту фрегата "Паллада". "Мы, может быть, последние путешественники в смысле аргонавтов..." - писал он. Но на тех же страницах книги прочитаем также, что "путешествия утратили чудесный характер" и что "части света быстро сближаются между собою".

В 1852 году, когда Гончаров начинал плавание на "Палладе", ему исполнилось сорок лет, он был уже известным писателем, автором "Обыкновенной истории". "Паллада" направлялась в Японию. Экспедиции, снаряженной под начальством адмирала Е. В. Путятина, надлежало выполнить дипломатическую миссию: провести переговоры об установлении отношений между Россией и Японией. Гончарова привлекла возможность стать участником дальней морской экспедиции. Ему удалось быть зачисленным на "Палладу" в должности секретаря адмирала Путятина. В Петербург писатель вернулся в начале 1855 года, и вскоре в журналах появились его первые очерки о путешествии. В 1858 году очерки вышли в свет в виде книги. Гончаровым была принята для рассказа о плавании эпистолярная форма. В письмах сообщается непринужденно, живо о путевых впечатлениях, о мыслях, возникших в дороге. Повествование о виденном перемежается с отступлениями, вызванными то ли внезапной ассоциацией, то ли раздумьем, воспоминанием. И лишь вчитываясь в эти письма, анализируя их содержание,можно уяснить, насколько присуща произведению глубокая внутренняя последовательность, художественное единство.

В работах исследователей литературного творчества И. А. Гончарова уделяется пристальное внимание путешествию писателя и его путевым очеркам. К "Фрегату Паллада" обращались также историки, для которых важны, в частности, разделы о пребывании. "Паллады" в японском порту Нагасаки. О географическом значении путевых очерков Гончарова содержательно написал известный советский географ С. Д. Муравейский. Таким образом, книга анализировалась в разных аспектах. Пожалуй, наименее освещенным остается вопрос о значении и месте произведения Гончарова в развитии литературы путешествий. Эта тема, подобно многим другим, касающимся общих проблем литературы путешествий нового и новейшего времени, по сути еще ожидает своего исследования. Скажем в этой связи лишь о некоторых характерных чертах содержания и стиля "Фрегата Паллада", на которые обращает наше внимание сам автор. Восприятие увиденного им впервые - многопланово, сложно, иногда противоречиво. И вот это обостренное, сложное восприятие он стремится передать своему читателю. Вновь и вновь раздумывает он о том, что и как писать путешественнику.

Обратимся к "письмам" о первых месяцах путешествия. В них подробнее всего говорится об Англии. Гончаров пробыл в этой стране сравнительно долго - около двух месяцев. "Паллада" задержалась в Портсмуте на ремонте, а писатель проехал из Портсмута в Лондон. Что осматривать в Лондоне, о чем написать в путевых записках?

"Мне хотелось путешествовать не официально, не приехать и "осматривать", а жить и смотреть на все, не насилуя наблюдательности, не задавая себе утомительных уроков, осматривать ежедневно с гидом в руках, по стольку-то улиц, музеев, зданий, церквей. От такого путешествия остается в голове хаос улиц, памятников, да и то не надолго. Вообще большая ошибка - стараться собирать впечатления; соберешь чего не надо, а что надо, то ускользнет. Если путешествуешь не для специальной цели, нужно, чтобы впечатления нежданно и незванно сами собирались в душу, а к кому они так не ходят, тот лучше не путешествуй!"^*.

^* (И. Л. Гончаров. Фрегат "Паллада". Собр. соц., т.. 2, М., 1972.)

Далее писатель размышляет о том, что надо "хоть немного слить свою жизнь с жизнью народа, который хочешь узнать...", и о том еще, сколь многое требуется от самого путешественника: "Пожалуй, без приготовления да еще без воображения, без наблюдательности, без идеи путешествие, конечно, только забава".

Эти мысли характерны для Гончарова как писателя-путешественника. В главах о начале пути, пребывании в Англии, первых встречах с океаном Гончаров вводит нас не только в будни дальнего плавания, в жизнь портов Атлантики и одной из крупнейших европейских столиц, он в какой-то мере вводит и в свой внутренний творческий мир, в размышления о жанре, о целях путевых записок, в свое понимание литературы путешествий. В этом смысле начальные главы книги - ключ к раскрытию ее дальнейшего замысла. Высказанные Гончаровым суждения столь же существенны и для уяснения исторических связей его произведения с дальнейшим развитием литературы путешествий. Писатель стремится осмыслить вопросы, важные для судеб путешествий как литературного жанра, для страноведческих задач этого жанра в эпоху, когда "части света быстро сближаются между собою". Естественно, что подобным вопросам предстояло становиться все более актуальными по мере того, как росла многообразная информация о странах, народах, морях и океанах Земли.

В своих путевых записках Гончаров не стремится к внешней систематизации, сообщению общих сведений о странах и народах, почерпнутых из разного рода печатных источников. Он видит свою задачу, прежде всего в рассказе о собственном восприятии посещенных земель, о встречах с людьми, населяющими эти земли. Он пишет о том, что в путешествии все врезается в память непосредственней, ярче, острее: "Долго не изгладятся в памяти те впечатления, которые кладет на человека новое место. На эти случаи, кажется, есть особые глаза и уши, зорче и острее обыкновенных, или как будто человек не только глазами и ушами, но легкими и порами вбирает в себя впечатления, напитывается ими, как воздухом". Но, конечно, не одно только волнующее ощущение пути обостряет зоркость автора "Фрегата Паллада". Большому писателю-реалисту восприятию всех "нежданных" впечатлений, всего увиденного помогают предварительная подготовка и наблюдательность, фантазия и общий угол зрения, наконец, позиция писателя (как пишет Гончаров,- "идея"). Характерный пример - заметки об Англии, о Лондоне.

"Удовольствуйтесь беглыми заметками не о стране, не о силах и богатстве ее, не о жителях, не о их нравах, а о том только, что мелькнуло у меня в глазах",- предуведомляет читателя Гончаров. Но не станем толковать такие предуведомления слишком буквально: ведь в тех же заметках об Англии читатель найдет многое и о нравах англичан, и об общем облике лондонской жизни. И пронизаны эти заметки стремлением обрисовать типическое. Улицы и площади Лондона: "Вот Regentstreet, Oxfordstreet, Trafalgarplace - не живые ли это черты чужой физиономии, на которой движется современная жизнь, и не звучит ли в именах память прошедшего, повествуя на каждом шагу, как слагалась эта жизнь. Что в этой жизни схожего и что несхожего с нашей..."

Сатирически заостренно обрисован в заметках о Лондоне образ английского дельца. В путешествии этот образ не раз еще возникнет перед писателем: "...я видел его в Англии-на улице, за прилавком магазина, в законодательной палате, на бирже...", "Я видел его на песках Африки, следящего за работой негров, на плантациях Индии и Китая..." Гончаров пишет и о британских колонизаторах в Азии, в Африке. На страницах его произведения найдем такие, например, записи: "Я шел по горе; под портиками, между фестонами виноградной зелени, мелькал тот же образ; холодным и строгим взглядом следил он, как толпы смуглых жителей юга добывали, обливаясь потом, драгоценный сок своей почвы, как катили бочки к берегу и усылали вдаль, получая за это от повелителей право есть хлеб своей земли".

А в заметках об Англии, о Лондоне, писатель делится с нами и такими раздумьями: "Законы против воров многи и строги, а Лондон считается, между прочим, образцовой школой мошенничества... Везде рогатки, машинки для проверки совестей, как сказано выше: вот какие двигатели поддерживают добродетель в обществе, а кассы в банках и купеческих конторах делаются частенько добычей воров. Филантропия возведена в степень общественной обязанности, а от бедности гибнут не только отдельные лица, семейства, но целые страны под английским управлением".

Гончарову в его взглядах на мир были свойственны и проницательность большого художника-реалиста, и черты, отражающие ограниченность его социальных воззрений. Для истории литературы путешествий наиболее важно в "Фрегате Паллада" то, что связывает эту книгу с прогрессивными линиями развития этой литературы в дальнейшем. Сила реалистического видения писателя определила непреходящее значение книги, правдивость и выразительность содержащихся в ней описаний. Со страниц очерков перед нами возникают остров Мадейра и острова Зеленого Мыса, Южная Африка и остров Ява, Сингапур и Гонконг, острова Бонин, Нагасаки и Шанхай, Ликейские (Рюкю) и Филиппинские острова, побережье Кореи... В завершение описан обратный путь писателя от дальневосточного побережья России через Якутск до Иркутска.

Сам термин "описание" не вполне подходит, пожалуй, к манере рассказчика, к его мысленной беседе с друзьями - теми, кому адресованы письма с пути. В этой непринужденной беседе всегда ощущается присутствие моря, корабля, посещенных земель. Вновь и вновь возникает в ней удивительное ощущение, которое именуется ныне "эффектом присутствия".

"Что за зелень там, в этой куче деревьев? чем засеяны поля? каковы домы?... Скорей, скорей на берег!" Это из главы "Ликейские острова", весьма характерной по стилю. Начинается она первыми впечатлениями об островах, явившихся взору с палубы корабля в "бледных очертаниях", словно первоначальный эскиз художника. Далее - о береге, который представился вдруг "как уже оконченная полная картина". Далее - самые разнообразные эпизоды, встречи, пейзажи. И в конце главы: "Но довольно Ликейских островов и о Ликейских островах, довольно и для меня, и для вас. Если хотите знать подробнее долготу, широту места, пространство, число островов, не поленитесь сами взглянуть на карту, а о нравах жителей, об обычаях, о произведениях, об истории - прочтите у Бичи, у Бельчера. Помните условие: я пишу только письма к вам о том, что вижу сам и что переживаю изо дня в день".

Однако читатель, закончив главу, отчетливо представляет и жителей островов, и пейзажи, и отличительные приметы времени - середины прошлого века на островах Рюкю. А о том, что ждет жителей этих островов в будущем, Гончаров говорит в словах, напоминающих позднейшие сатирические высказывания Марка Твена: "Но все готово: у одних дверей стоит религия с крестом и лучами света и кротко ждет пробуждения младенцев; у других - "люди Соединенных Штатов" с бумажными и шерстяными тканями, ружьями, пушками и прочими орудиями новейшей цивилизации..."

Возникает во "Фрегате Паллада" и еще один образ, обрисовка которого столь же своеобразна. Путешественник, всматриваясь в океан, приглашает и нас познакомиться с ним поближе. "Я уже от поэтов знал, что он "безбрежен, мрачен, беспределен, неизмерим и неукротим", а учитель географии сказал некогда, что он просто Атлантический. Теперь я жадно вглядывался в его физиономию, как вглядываются в человека, которого знали по портрету", - эти строки из рассказа о первом знакомстве с Атлантикой.

Эстетическое восприятие Гончарова реалистично. Он стремится передать читателю все многообразие своих впечатлений об океанской стихии без искусственной романтизации, столь же чуждой ему, как и сухая рассудочность (вспомним образы Адуевых, младшего и старшего, в "Обыкновенной истории"). Эти впечатления принадлежат человеку, впервые очутившемуся на корабле, пассажиру, которому поначалу приходится нелегко. Бурные волны и качка не радуют пассажира: "Может быть, оно и поэзия, если смотреть с берега, но быть героем этого представления, которым природа время от времени угощает плавателя, право незанимательно. Сами посудите, что тут хорошего?" Но писателю предстоит еще привыкать к свежему ветру, узнавать океан все ближе, в разном виде, на разных широтах. Вот как напишет он о "синем море": "Море... Здесь я в первый раз понял, что значит "синее" море, а до сих пор я знал об этом только от поэтов... Синий цвет там, у нас на севере,- праздничный наряд моря. Там есть у него другие цвета, в Балтийском, например, желтый, в других морях зеленый, так называемый аквамаринный. Вот, наконец, я вижу и синее море, какого вы не видали никогда. Это не слегка окрашенная вода, а густая яхонтовая масса, одинаково синяя на солнце и в тени. Не устанешь любоваться, глядя на роскошное сияние красок на необозримом окружающем нас поле вод".

Многие страницы "Фрегата Паллада" посвящены изображению прекрасных картин в тропиках. Но там же, в плавании по тропическим водам, Гончаров сделает и такую запись: "Ну, что море, что небо? какие краски там? - слышу я ваши вопросы. Как всходит и заходит заря? как сияют ночи? Все прекрасно - не правда ли?" - Хорошо, только ничего особенного: так же, как и у нас в хороший летний день... Вы хмуритесь? А позвольте спросить: разве есть что-нибудь не прекрасное в природе? Отыщите в сердце искру любви к ней, подавленную гранитными городами, сном при свете солнечном и беготней в сумраке и при свете ламп, раздуйте ее и тогда попробуйте выкинуть из картины какую-нибудь некрасивую местность". В рассказе о тропиках автор припомнит и чащу соснового леса, и луг, и Финский залив, и другие образы родной природы. Эти образы сохраняют для него все свое обаяние и здесь: "...нужды нет, что рядом с ними теснятся теперь в душу такие праздничные и поразительные явления".

 Море и земли чужие, 
 Облик народов земных - 
 Все предо мной, как живые, 
 В чудных рассказах твоих...

Эти строки о путевых очерках Гончарова принадлежат А. Майкову. В числе современников писателя, высоко оценивших его произведение, были Д. И. Писарев и Н. А. Добролюбов. В советское время исследователи творчества И. А. Гончарова сделали многое для уяснения отличительных черт содержания и стиля "Фрегата Паллада", страноведческого значения этой книги, ее связей с литературой путешествий прошлого века. Следует сказать, что понимание всех этих вопросов в обширной литературе о Гончарове неоднозначно. Д. И. Писарев указывал, например, вскоре после выхода в свет "Фрегата Паллада", что на эту книгу "должно смотреть не как на путешествие, но как на чисто художественное произведение". В очерках Гончарова "...мало научных данных, в них нет новых исследований, нет даже подробного описания земель и городов, которые видел Гончаров; вместо этого читатель находит ряд картин, набросанных смелою кистью, поражающих своей свежестью, законченностью и оригинальностью".

Современный исследователь творчества Гончарова А. П. Рыбасов в содержательной книге о жизни и творческом пути этого большого писателя высказывает мнение о справедливости такой оценки^*. Несколько иначе отзывается об очерках путешествия на фрегате "Паллада" известный советский географ С. Д. Муравейский: "Закончив чтение "Фрегата Паллада", читатель, несомненно, должен был прийти к выводу, что перед ним не только прекрасное художественное произведение, но и замечательное географическое сочинение"^**. Обширная статья С. Д. Муравейского и его комментарии к "Фрегату Паллада" интересны общим подходом к исследованию этой классической книги с позиций географа, стремящегося определить ее страноведческое значение.

^* (См. А. Рыбасов. И. А. Гончаров. 1812-1891. М., 1957.)

^** (С. Д. Муравейский. И. А. Гончаров и его плавание на фрегате "Паллада".- В кн.: И. А. Гончаров. Фрегат "Паллада". М.. 1949.)

Приведем еще мнение С. Машинского, под общей редакцией которого вышло в свет в 70-х годах XX века шеститомное собрание сочинений Гончарова:

"Не преследуя никаких специально научных целей и не увлекаясь поверхностной экзотикой, до которой так падок, по словам автора, "записной турист", Гончаров свободно и деловито ведет свое повествование. Его книга содержала в себе весьма обширный информационный материал - исторический, этнографический, географический... В глазах современников "Фрегат Паллада" имел прежде всего познавательное значение, расширяя кругозор читателей, сообщая им массу интересных и полезных сведений. Но главное достоинство очерков Гончарова состояло в том, что он лично услышал, увидел, пережил. Он предстал в книге человеком очень пытливым, наблюдательным и, кроме того, умеющим необыкновенно интересно и увлекательно рассказывать"^*

^* (С. Машинский. Гончаров и его творчество.- В кн.: И. А. Гончаров. Собр. соч., т. 1. М., 1972.)

Конечно, произведение Гончарова неправомерно рассматривать как научное описание. Об этом писал и сам Гончаров. Но он же пояснил на склоне лет, почему им вновь переиздана эта книга: "Путешествия в дальние концы мира имеют вообще привилегию держаться долее других книг. Всякое из них оставляет надолго неизгладимый след или колею, как колесо, пока дорога не проторится до того, что все колеи сольются в один общий широкий путь..."^* Видимо, неправомерно и противопоставление, сделанное Д.И.Писаревым: книга И.А.Гончарова - "путешествие" и она же - выдающееся художественное произведение. Это классический образец художественной литературы путешествий, имеющей издавна важное страноведческое значение и в этом смысле тесно связанной с географией.

^* (И. А. Гончаров. Лучше поздно, чем никогда (Критические заметки).- В кн.: И. А. Гончаров. Литературно-критические статьи и письма. Л., 1938.)

Из рассказов современников Гончарова узнаем, что вплоть до глубокой старости он любил делиться воспоминаниями о своем дальнем плавании, а любимое чтение его составляли описания путешествий. Пожелаем и читателям наших дней новых встреч с нестареющей книгой "Фрегат Паллада".