Ливень (1937 г.)

Путешествуя по Кара-кумам, мы не раз оказывались в затруднительном и даже, можно сказать, трагическом положении из-за отсутствия воды. Но почти всегда виной этому была наша неосведомленность или неподготовленность: либо проводник наш обладал недостаточным опытом и не мог найти колодца, либо колодец был разрушен и восстановить его не представлялось возможным, либо неточные карты вводили нас в заблуждение.

Но однажды наша экспедиция в самом начале своего маршрута попала в столь критическое положение, что едва-едва смогла потом продолжать работу, и случилось это, как ни странно, не из-за недостатка воды, а из-за ее чрезмерного обилия. Вот как это было.

База экспедиции находилась в ауле Прун, в 40 километрах к северу от Кизыл-Арвата. Этот небольшой городок на Ашхабадской железной дороге как бы прижался к подножию Копет-дага. Севернее вдоль этого хребта тянется наклонная, пустынная, глинистая равнина. Ширина ее возле Кизыл-Арвата около 40 километров. Каракумские пески начинаются сразу за этой глинистой полосой. Аул Прун с группой колодцев того же названия расположился на самом краю глинистой равнины, метрах в 50-70 от первых песчаных бугров Кара-кумов.

День 31 августа 1937 г. по началу ничем не отличался от обычных летних дней. Быстро исчез предрассветный холодок и, бродя по кизыларватскому базарчику, я изнывал от зноя.

Во второй половине дня над горами появились облака. Никто не обратил внимания на это, довольно обычное в горах, явление. Облака быстро разрастались, и вскоре горы оказались закрытыми огромными, совершенно черными, грозовыми тучами. Солнце скрылось. Заметно потемнело и стало прохладнее. Раздались отдаленные раскаты грома. День подходил к концу. Пора было ехать в аул Прун, куда должны" были пригнать для экспедиции надежных и выносливых верблюдов. По идеально гладкой глинистой равнине путь туда на автомашине отнимал менее часа.

Мы выехали, рассчитывая переночевать в ауле, а наутро, отобрав лучших верблюдов, начать отправку первых партий каравана в Кара-кумы. Все оборудование, снаряжение и продовольствие экспедиции уже лежало в ауле, возле юрты караван-баши.

Пустая полуторка быстро мчалась на север, уходя от черной грозовой стены, закрывшей Копет-даг. Пыль шлейфом тянулась за машиной.

От быстрого хода стало прохладно, и тело отдыхало после дневной жары. Неожиданно кабину окутали клубы пыли, - значит, машину обогнал ветер и накрыл ее нашей же пылью. Мы не сбавляли скорости, хотя дальше радиаторной пробки ничего не было видно. Дорога на этом участке была ровной, и можно было продолжать стремительное движение. Пыль уносилась вперед, крутясь перед машиной.

Внезапно пошел дождь. Крупных отдельных капель, которыми обыкновенно начинается ливень, мы не заметили. Ливень обрушился в полную силу сразу. Буквально через несколько мгновений совершенно прекратилась пыль, как будто ее приклеили к земле.

Полоса ливня уходила вперед, плотно закрывая горизонт. Редкие кустики на расстоянии 5-10 метров маячили какими-то странными чудовищами; дальше, вообще, ничего не было видно. Копетдагские горы скрылись за завесой дождя.

Тропический дождь

В своих путевых записках Владимир Маяковский спрашивает: "что такое дождь?" - и тут же дает ответ - "это воздух с прослойкой воды. Дождь тропический - это сплошная вода с прослойкой воздуха". Вот такая сплошная вода с прослойками воздуха и окружала нас.

Под ногами у нас была глинистая равнина; в первые же минуты верхний слой ее напитался влагой и сделался водонепроницаемым. Мы мчались по водной поверхности, сплошь покрытой тысячами возникающих и мгновенно лопающихся пузырьков. Ливень усиливался. Глина размокла и стала скользкой. Машину начало заносить. Пришлось убавить скорость, но останавливаться нельзя было - потом не сдвинешься с места. Заметив небольшой песчаный бугор, не залитый водой, я направил машину на него. Но задерживаться здесь, на маленьком островке, не было смысла. До аула оставалось не более 10 километров.

Через ветровое стекло уже почти ничего нельзя было разглядеть. За рулем меня сменил шофер, а я, раздевшись до трусов, стал на подножку. Снова мы мчались сквозь пелену дождя. В мою задачу входило предупреждать шофера: "левей, правей, канава!" и т. д.

Стоя снаружи, я хоть кое-что видел. Канавы, которые появились по мере приближения к аулу, можно было угадывать по стремительному потоку воды среди сравнительно спокойной массы лопающихся пузырьков.

Сказать, что я промок до нитки, нельзя, так как на мне почти не было одежды. От приятной прохлады давно не осталось и следа; скрюченными от холода пальцами правой руки я держался за дверцу кабинки, левой непрерывно смахивал воду, заливавшую глаза, и прерывающимся голосом выкрикивал шоферу отдельные слова. Машина по-прежнему с воем неслась вперед, разбрызгивая во все стороны воду. Под ней бурлило, как под кормой быстроходного катера, в стороны разбегались волны. Ливень не унимался. Между тем быстро темнело. Нас несколько раз сильно занесло, но по-прежнему удавалось проскакивать все опасные места без остановки. Наконец, впереди замелькали юрты, и через несколько минут мы остановились у цели нашего путешествия.

Поднятая нашей машиной волна быстро пробежала вперед и плеснулась в дверь юрты, распахнув ее.

Оттуда со смехом выскочило несколько, совершенно мокрых туркмен. Я выдернул из-под сиденья кабинки свою сухую одежду и скрылся за дверью юрты. Пробегая от машины, я успел заметить, что все наше имущество уложено вокруг юрты, аккуратно закрыто брезентами и окружено земляным валиком. Вода с брезентов стекала потоком за этот валик.

Аул располагался на небольшом возвышении, глубина воды оказалась здесь всего 2-3 сантиметра, и опасаться как будто было нечего.

В юрте, окруженной канавками с валиками, было сухо. Но стоять во весь рост не давал дым: верхнее отверстие - дымоход - пришлось из-за ливня закрыть кошмой. С трудом одевшись и застегнув пуговицы окоченевшими пальцами, я набросился на спасительный горячий чай.

Когда стемнело, ливень прекратился так же внезапно, как и начался.

О верблюдах в этот день нечего было думать: их не могли привести. Машину, прочно засевшую в размокшей глине у самой двери юрты, нельзя было сдвинуть с места. Впрочем, в этом пока и не было необходимости.

Часа через два воды возле юрты уже не было и лишь кое-где поблескивали лужи. Экспедиционное имущество не пострадало, и мы, посмеявшись над благополучно закончившимся "плаванием", завалились спать на горе ватных одеял нашего гостеприимного хозяина.

Поздней ночью я был разбужен взволнованным голосом шофера:

- Кругом все мокро. Вода откуда-то! Спросонья я ничего не мог понять... Лаяли собаки, в соседних юртах раздавался возбужденный говор, детский плач. Мы выскочили наружу. Аул стоял в воде. Она пришла совершенно бесшумно. Была тихая, теплая ночь. Безоблачное небо сверкало мириадами звезд, которые отражались на поверхности нового озера, так неожиданно окружившего нас.

Вода заметно прибывала. Метрах в 50-70 от аула тянулись песчаные бугры. Через несколько минут между аулом и песчаным берегом началось оживленное движение. Мужчины и женщины тащили на себе детишек, мешки с мукой и зерном. Мальчик лет двенадцати нес скулящее собачье семейство, мамаша которого сопровождала спасательный транспорт вплавь. Тащили ватные одеяла, сундуки со скарбом - все, что может быть испорчено водой.

Спасение имущества экспедиции

За полчаса вода поднялась примерно на полметра и все продолжала прибывать. Чтобы спасти имущество экспедиции, я обратился за помощью к колхозникам, предложив им для их имущества кузов моей полуторки.

В несколько минут на платформе машины выросла гора мешков вперемешку с ватными одеялами, халатами, коврами, обувью, какими-то сундуками, даже самоварами и т. п.

Освободившись, народ горячо взялся за спасение экспедиционного имущества. Работали слаженно и без лишних разговоров. Ящики с буровыми инструментами уложили столбиками, на них положили доски и на эти подмостки укладывали мешки с сахаром и мукой, ящики с чаем, одеждой, с инструментами, - ну в общем все то экспедиционное имущество, которое всегда стараешься взять с собой побольше, а потом никак не можешь его повьючить и перевезти.

Все ли наши вещи целы, трудно было сказать. В темноте, в воде, в общей суматохе, я никак не мог подсчитать, чего нехватает.

Вода, поднявшись сантиметров до семидесяти, как будто перестала прибывать. На берегу замерцали огоньки костров. Запахло дымом. Замаячили очертания наспех сделанных шалашей. Между юртами плавали доски и бревна от нашей разборной буровой вышки.

Люди, нагруженные различным скарбом, непрерывно пробирались к берегу и обратно к юртам. На полдороге между аулом и берегом находилась группа колодцев. Скрытые водой, они были очень опасны. С самого начала "спасательных операций" вокруг этого участка встало несколько человек и несло охрану. Потом по безопасному пути были натыканы палки, и люди двигались в темноте от вешки к вешке, как суда по фарватеру. В одном месте вода была по грудь рослому мужчине.

Неподалеку от нашей "пристани-склада" я вдруг увидел громоздкий движущийся предмет. Это плыл, подталкиваемый одним из колхозников, огромный, самый ценный наш ящик с дорогими инструментами. Хорошо упакованный, с большим количеством стружки, он обладал отличной пловучестью.

Ночь шла к концу. Все, что можно и нужно было сделать, мы сделали.

Колхозники перебрались на песок и там сушились у костров, мы же остались на улице аула на своей машине. Поднявшийся ветер гнал небольшую волну. Две-три юрты всплыли и, повалившись на бок, чернели причудливыми силуэтами.

Теперь - спать. Я разделся, выжал одежду и зарылся р. груды одеял на машине.

Проснулся я от нестерпимой жары весь в поту. Я был совершенно мокр, третий раз за истекшие сутки.

По одну сторону от нас, на берегу, дымили костры, бегали ребятишки, женщины пекли лепешки. Меня звали туда пить чай. По другую сторону расстилалось безбрежное море мутногрязной воды. Копетдагские горы, сперва отлично видимые, постепенно скрывались за пеленой испарений, поднимавшихся с огромной водной поверхности.

Я отправился на берег. Вода заметно спала. В самом глубоком месте "фарватера" грязная и теплая вода доходила мне только до пояса.

Вдруг я увидел плывущую курицу. Почему-то это оказалось одним из самых запомнившихся впечатлений того дня. Никогда мне не приходилось раньше видеть, чтобы куры плавали. Она свалилась с юрты, на которой просидела всю ночь, и теперь торопливо направлялась к берегу. Курица напоминала плывущую змею: ее тело было скрыто под водою, над которой торчала лишь покачивающаяся маленькая головка. Курица благополучно добралась до берега, и мы не замедлили отметить это радостное событие хорошим супом из этой же курицы (ее хозяин сказал, что если курица так основательно намокла, то она неизбежно должна заболеть и издохнуть).

В середине дня я отправился пешком в Кизыл-Арват. В течение восьми часов мне пришлось пересекать родившееся минувшей ночью озеро.

Почему же произошло это необычайное наводнение? В горах ливень был еще сильнее и продолжительнее, чем на равнине. В этом районе Копет-дага поверхность значительных горных участков сложена глиной. Сквозь такую поверхность вода почти не проникает. Поэтому основная масса воды, выпавшая на горные водосборные площади, устремилась по склонам вниз. В бесчисленных сухих логах быстро образовались мутные ручьи. Из сотен таких логов ручьи выносились в главные большие русла и по ним, вскоре после начала ливня, мчались стремительные потоки, сметая все на своем пути.

Эти русла, выходя из гор, быстро исчезают, сливаясь с равнинной поверхностью. И вот вся масса воды по таким руслам вылилась на равнину, по которой мы за несколько часов до этого ехали на машине в аул.

На равнине ливень давно кончился. Сравнительно небольшое количество воды, выпавшей здесь, успело стечь или просочиться в землю. И только ночью к аулу пришла вода от ливня, выпавшего в горах.

Она и заставила людей переселиться на песчаный берег. В таком положении оказалось много аулов, расположенных по кромке предгорной равнины.

По наблюдениям метеорологической станции, в Кизыл-Арвате приблизительно за два часа выпал слой дождя около 75 миллиметров.

Подсчитать точно, сколько воды вылилось на равнину и пришло к границе песчаных Кара-кумов без специальных наблюдений очень трудно. Приблизительно можно сказать, что в новом озере были десятки миллионов кубических метров хорошей пресной воды.

Несмотря на лишения и неудобства, причиненные наводнением, аульное население было радо этому событию. Ведь это неожиданное наводнение может на весь год обеспечить население пресной водой. Впрочем, можно ли сказать "неожиданное"? Население здесь всегда рассчитывает на такую воду, и если она не появляется, - а такие годы бывают, - то приходится туго. Только что описанное наводнение просто оказалось редкостным по своим размерам и произошло в не совсем обычное для него время года. В большинстве случаев колодцы здесь наполняют весенние дожди.

Уже через несколько дней от огромного озера не осталось и следа. Лишь кое-где в канавах подсыхала грязь. Глинистая равнина стала по-прежнему пустынной, гладкой, твердой и совершенно сухой.

Каким же образом это, так внезапно родившееся и затем быстро исчезнувшее озеро может обеспечить население пресной водой? В Кара-кумах много колодцев с соленой водой. Как известно, удельный вес пресной воды меньше, чем удельный вес соленой. Обычно разница в весе невелика, однако этой разницей мастерски пользуются жители пустыни. Они роют колодец, который вскрывает на некоторой глубине соленую грунтовую воду. Как правило, в Кара-кумах соленая вода находится в песках, а над водоносным слоем до самой поверхности земли, тоже, по большей части, лежат пески.

Пресная дождевая вода, выпавшая на глинистую поверхность, стекает по ней, заполняет колодцы с соленой водой и, быстро просачиваясь в песчаных породах, растекается в стороны по поверхности более тяжелой соленой подземной воды. Таким образом, в колодце создается запас пресной воды. Конечно, пресная наливная вода смешивается с соленой, или, как ее называют специалисты, истинной грунтовой водой. Но так как процесс смешивания протекает в мелкозернистом песке очень медленно, то умелое использование разницы удельных весов пресной и соленой воды позволяет вести хозяйство там, где истинных пресных грунтовых вод нет.

В каракумских песках разбросано множество глинистых площадок, иногда очень небольших размеров, и на многих из них имеются колодцы, к которым подходит хитроумная сеть канавок. Эти канавки собирают воду с площадок прямо в колодцы (глинистая площадка называется "такыр", а колодец, который таким путем снабжается водой, - "чирле").

Всякий дождь - радостное событие в жизни аулов, расположенных на такырах. Это и понятно. В несколько минут образуется запас воды, которого может хватить на несколько месяцев, а то и на целый год, если только эту воду умело собрать. Да, не удивляйтесь! Воду надо уметь собрать.

Когда глинистая площадь велика, да и находится она еще у подножия гор, как в районе аула Прун, тогда надо лишь иметь наготове колодцы с хорошо закрепленными кустарниковой плетенкой стенками, и вода сама их зальет до верху, как это и произошло ночью 31 августа.

Но как быть на затерянном среди песков такырчике площадью, например, всего в половину квадратного километра? Со стороны вода не придет. Весь дождь, который выпадает вне такыра, уйдет в пески. Эта вода не попадет в колодцы, для них остается только та вода, которая выпадает непосредственно над поверхностью такыра. А ведь такой воды получится очень немного. Поэтому нужно приложить немало умелых усилий, чтобы полностью собрать эту воду. Поэтому хороший колхозник-туркмен следит за такыром не хуже, чем машинист-стахановец за котлом своего паровоза.

Если водосборные канавы делать на такыре чересчур глубокими, то можно насквозь проткнуть тонкую глинистую корочку, и вода уйдет под такыр, в песок, не доходя до колодца. Кроме того, в глубоких канавках вода будет застаиваться.

Поэтому канавки роются очень мелкими, с отлогими краями, чтобы по всей длине в канавку стекала вода.

Землю, вынутую из канавок, укладывают отдельными кучками, между которыми вода может свободно стекать в канавку. На водосборной площадке вода не должна задерживаться, и поэтому с такыра удаляются все кустики, так как около них всегда накопляется песок. Кроме того, кустик своими корнями нарушает целость такырной корочки.

Еще много умных мелочей, описывать которые нужно долго, делает кумли - житель песков, чтобы такыр дал ему побольше пресной воды.

Но нередко бывали случаи, когда, несмотря на все ухищрения, воды все же нехватало. Все медленнее и медленнее набиралась в колодце пресная вода; все солонее и солонее делался ее вкус. Значит, еще немного, и в колодце останется только соленая вода. Аул начинает готовиться к откочевке на другое место.

Водопой