ТАЙНА ПУТЕШЕСТВИЯ

Сознаваться так сознаваться! Все дело в том, что мы задумали написать научно-фантастическую пьесу. Решение это было принято на основе простого силлогизма. Посылка первая: театры остро нуждаются в интересных пьесах. Посылка вторая: читатели (они же зрители) чрезвычайно интересуются научно-фантастическим жанром.

Надо сказать, что работа над пьесой шла успешно. Завязка, развязка, кульминация, конфликт и даже характеры героев были разработаны до тонкостей. И вдруг все застопорились. Мы уперлись в декорацию. Научно-фантастическая пьеса отличается от других произведений этого жанра тем, что место действия в ней должно быть отчетливо видимым. Иллюзия присутствия! Если бы мы с самого начала вспомнили о декорации, то обязательно перенесли бы действие на Марс или гамму Альдебарана. Но, увы, наши герои конфликтовали на Земле. В XXV веке. Как же будет выглядеть Земля в XXV веке? Мы обратились к классическим источникам. Что же оказалось? Во-первых, XXV век не популярен среди научных фантастов. Они пишут либо о начале XXI века, либо сразу о восьмом тысячелетии. Во-вторых, и те и другие вообще не склонны к подробному описанию будущего пейзажа. Судя по всему, он больше всего похож на Центральный парк культуры и отдыха имени Горького или (в лучшем случае) на Ботанический сад Академии наук.

Мы отвернулись от классиков и решили отыскать нужный пейзаж экспериментальным путем. Несомненно, потомки будут строить свой научно обоснованный утилитарный пейзаж на основе имеющегося материала. Что, если найти самый красивый уголок природы XX века?

Путешествие по меридиану — это ли не лучший способ просмотреть картотеку пейзажей нашей страны. И мы отправились на поиски.

— А что было дальше?

— Так читали же!

— Нет, с пейзажем!

Это был очень настойчивый человек.

Тогда мы рассказали ему о том, что случилось в Арктике. А случилась очень курьезная вещь. Нам понравился арктический пейзаж. Мы просто влюбились в него. И загрустили — ведь это обреченный пейзаж. В XXV веке не будет никаких льдов, никаких айсбергов под полуночным солнцем. А может быть, и полуночного солнца не будет. Мало ли что, возьмут наши потомки да и передвинут земную ось! И никаких белых ночей. Всюду одинаково: утро, день, вечер, ночь. Как часы.

Греховные мысли овладели вдруг нами. Мы усомнились. Усомнились в необходимости растапливать льды, изменять климат Арктики, да и вообще изменять климат, если это изменение приведет к одинаковому по всей планете ландшафту. Ведь красота Земли именно в том, что она бесконечно разнообразна. «Но разве изменять, это значит унифицировать?» — спросили мы себя. И ответили: «В какой-то степени да».

Ведь придется расстаться и со льдами, и с песками, и со многим другим. Не сохранять же вулканы только потому, что извержение — это красиво! Но не скучно ли будет без вулканов?

Очень греховные мысли завладели нами. А потом возникла такая мысль: ведь было время, когда и лес казался человеку самым опасным врагом, и, наверное, он мечтал о таком будущем, когда вместо лесов будет сплошная пашня. Может быть, в XXV веке научатся управлять вулканами и их можно будет оставить? Кто знает... И все-таки хочется верить, что в будущем природа земного шара будет не одинаковая, а еще более разнообразная, чем теперь. И если сейчас мы насчитали сотню самых красивых пейзажей, тогда их будут насчитывать тысячами.

— Ну, а все-таки, нашли вы пейзаж для пьесы? — спросил наш собеседник.

В его глазах мы прочли твердое убеждение: «Меня не обманешь».

Что ему ответить? Мы тоже вежливые люди.

— Видите ли, мы решили не сочинять научно-фантастической пьесы. Вместо нее мы написали эту рукопись. Дайте-ка ее сюда. А потом, извините, нам пора отправляться...

— Путешествовать? — снова спросил он.

Спросил ли он «зачем?», мы уже не слышали. Мы снова были в пути.