СОГЛАСНО ЗАКОНАМ ГОСТЕПРИИМСТВА

Дочь Алдасугира Галя, красавица с большой черной косой, расстелила перед нами новый ковер, поставила пиалы с зеленым чаем и овечьим молоком (каймаком), сахарницу, миску с хрустящими баурсаками, напоминающими наши пончики.

Мы уже напились чаю и готовились поблагодарить хозяев, как вдруг Галя принесла тазик и большой чайник, предлагая нам вымыть руки. А через минуту на ковре появился громадный котел с дымящимся бишбармаком. Оказывается, чай и баурсак были только закуской.

Женя толкнул Сашу в бок:

— Если я съем хоть кусочек — конец; давай телеграмму в Москву.

Саша только вздохнул и тревожно покосился на гору бишбармака. Мы знали, что вздохи не помогут. Беспрекословные законы гостеприимства (они равно распространяются и на хозяев и на гостей) обязывают нас есть до тех пор, пока в котле не покажется дно.

Бишбармак — национальное блюдо казахов. Он приготовляется из больших кусков баранины, теста и картошки, сваренных вместе. Он пахнет салом и дымом костра. Едят бишбармак прямо руками, отсюда и название, означающее — «пять пальцев».

Алдасугир отрезал нам по особо лакомому куску. И как только мы отведали мяса, началась общая трапеза.

...Ночью мучили кошмары. Саше приснилось, что он работает дегустатором на мясокомбинате и взялся перевыполнить план на тысячу сто процентов. Хорошо, что Жанатай разбудил нас засветло.

И снова на юг покатилась наша машина. У степного рассвета нет ярких красок. Восток медленно расплывается голубизной, и выкатывается громадное красное солнце.

Местность становится холмистой. Чувствуется приближение Малых Барсуков. Интересно, кому вздумалось сравнить гряду невысоких пологих холмов с маленькими одинокими зверюшками?

На одном из холмов светлое пятно. Будто прилегло отдохнуть уставшее облачко. Подъезжаем ближе — отара. Белоснежные овцы сараджинской породы. Они дают шерсть, хотя и полугрубую, но зато большой длины и с хорошим блеском. Только шерсть белых сараджинок идет на выделку знаменитых среднеазиатских ковров.

Неподалеку другая отара — эта пестрая, разномастная. Каких только овец здесь нет — бурых, рыжих, черных, пегих, серых!.. Овцы (все, как одна, эдильбаевской породы — грубошерстной, но выносливой и плодовитой) так и просятся на цветную пленку. Женя отщелкал их справа и слева, с чабаном и без чабана, на солнце и против солнца, но все недоволен — старо, кто только не снимал овец подобным образом.

— А ты сними снизу, — предлагает Саша.

— Эврика! — соглашается Женя и ложится на жухлую траву.

Но овцы не желают приближаться к лежащему фотографу.

— Гони их сюда, не бойся! — кричит Женя.

Саша вместе с двумя чабанами храбро берется за дело. Они гоняют отару до тех пор, пока обезумевшие овцы не кидаются в нужном направлении. Все скрывается в тучах пыли, в калейдоскопе пестрых овечьих тулупов, в отчаянном блеянии. Наконец, отара проносится. Саша с чабанами приближается к распростертому на земле телу. Откуда-то из-под живота торчит объектив фотоаппарата.

— Ну, как кадрик? — бодро спрашивает Саша, когда Женя открывает глааа.

— Черрт возь-ми, ззза-был щелкнуть! И снова мы несемся на юг.

Вдали пылят сайгаки. У них горбатый длинный нос, свисающий над верхней губой, и лирообразные рога. Нет в степи животного, обгоняющего сайгака. Хорошо бы рассмотреть сайгака поближе. Но для этого нужно его убить, что запрещено законом. Сайгаки бегут на юг, к Аральскому морю, туда же, куда и мы. Кто из нас доберется первый до его пустынных берегов?..