ТАЙГА - ЗАВОД

У каждого человека есть, наверное, свой лес и своя особенная любовь к лесу. Это представление о лесе и нежность к нему сотканы из первых детских ощущений, из первых встреч с зеленым, необъятным и таинственным миром. Здесь, в тайге, Женя вспоминал лес своего детства, его запахи, его таинственный гул, его цветную пестроту и солнечных зайчиков, прыгающих с ветки на ветку. То был обыкновенный сибирский лес, где росли ягоды и грибы, где иногда встречалась белка и звонкий щелкунчик — бурундук. Говорили, что в лесу есть барсуки, и медведи, и лоси, но их он не видел.

И был такой хороший фильм «Парень из тайги» — о золотоискателях и о любви таежного парня к девушке-инженеру. И песня хорошая была. Ее сейчас почему-то не поют:

Под синим туманом в зеленом уборе 

И в песне и в сердце — во всем дорога 

Лежит на широком сибирском просторе 

Красавица наша седая тайга...

После этого фильма тайга представлялась какрй-той особенной, ну, просто сказочной.

Но как-то раз о Жениных местах написали в газете. И что поразило: их называли таежными! Значит, лес, где ребята собирали ягоды и грибы, где играли в «сыщики — разбойники», и есть тайга? Это открытие разочаровало и даже несколько огорчило. Привычное стушевывает яркие краски мечты.

Но странное дело! Сейчас, когда Женя пробирался сквозь тайгу вслед за Серафимом Кузино, ему вспоминался тот далекий, но очень похожий лес.

Нас окружал густой мир красок, запахов, звуков. Попискивали серые крошки — полевочки, басовито вторили им желтобрюхие жуланы, и, как оркестровые барабанщики, бойко верещали кедровки. Под ногами шуршали ящерицы, и, высоко подбрасывая задние ножки, разбегались бурундуки. Каждый клочок пространства был заполнен жизнью. Если опуститься к самой земле, то и здесь бурлила жизнь крохотных существ. Неутомимо трудились муравьи, ползали какие-то совсем мелкие букашки, которые тоже жили и хлопотливо орудовали в прелой земле. Старые сосны с кряжистыми ветвями стояли в обнимку и прикрывали небо. Вершак ветер трепал их макушки. Сосны досадливо шумели, поскрипывая закостенелыми суставами. Светленькие соседки — осины шикали на великанов, как будто успокаивали их. Их нежные, чуткие листики вздрагивали от неизвестной нам обиды. Только флегматичные ели безмолвствовали. Они росли в тени и не лезли упрямо вверх к свету и к ветру. Ели были так густы, что походили на шалаши, которые делают манси из составленных веером и прикрытых ветками шестов. Семена елей уже созрели, но шишечки не отвалились, как это бывает у сосны, а рассыпались, вытряхнув наземь смолистые семечки. Около пихты подрастал молодняк, будто нарочно посаженный рядком. Семена пихты обычно развиваются не просто в земле, а на разлагающемся валежнике, когда-то упавшем и теперь сгнившем бревне. Вот и вытянулся молодняк ровной линейкой. Даже умершее дерево дало ему живительные соки...

В этом разнообразном царстве деревьев особняком стояли бородачи кедры. Их темно-серые, почти черные стволы прикрывала мягкая зелень хвои, пахнувшая смолой и апельсином. Кедр живет лет четыреста, достигая тридцатипятиметровой высоты. Соседки-сосны успевают вырасти, одряхлеть и рухнуть, а он все еще крепок, все еще стоит на земле, широко раскинув свои кудрявые ветви.

Мы молча идем по тайге, очарованные ее великолепием. Тверже, уверенней ступает по земле нога, когда вокруг такие красавцы богатыри.

Тайга жила. И жизнь ее была так же разнообразна и бурлива, как жизнь громадного завода с сотнями различных агрегатов. Тайга — завод? Это сравнение сразу настораживает и вызывает протест. Но все же после долгих раздумий снова и снова возвращаешься к нему. Настораживает, что сравнению этому могут обрадоваться некоторые ретивые хозяйственники. Те, для кого тайга - всего лишь склад еще не срубленной — вернее, нереализованной — древесины. Для кого живое дерево — всего лишь будущее бревно.

Спору нет, тайга — несметная сокровищница столь нужного нашему хозяйству леса. Ее ценность неизмеримо возросла благодаря последним достижениям химии, открывшей удивительные возможности живой растительной ткани для создания самых разнообразных и нужных человеку предметов. И все же, когда мы брели под золотистыми сводами кедрача и всей грудью вдыхали живительный таежный воздух, мы, сравнивая тайгу с заводом, думали не о корабельных мачтах, не о целлюлозе, не о капроне — мы думали совсем о другом. Да, тайга — завод. Завод, вырабатывающий самый необходимый человеку продукт, источник жизни — кислород! Тайга поставляет кислород всей нашей планете. Она очищает воздух от ядовитых газов, дыма, пыли. В этом главная ее заслуга перед человечеством.

Тайга заслужила человеческое отношение к себе. И это отношение заключается не только в разумном, рациональном потреблении ее богатства. Тайга требует ухода.

Человек не имеет права оставлять тайгу такой, какая она есть. Он должен идти в тайгу, вмешиваться в ее жизнь; рубить перестойные деревья, чтобы Дать свет молодой поросли, расчищать буреломы — источник истребительных пожаров, уничтожать полчища вредителей, подтачивающих здоровое тело тайги. Человеческое отношение к тайге состоит в том, чтобы использовать ее, не истребляя. Ведь в тайге таится много незаметных богатств.

В одном только Северном Урале, сравнительно густо населенном, бесцельно пропадают тысячи тонн клюквы, брусники, черемухи, малины, различных грибов. Совсем не организован сбор ценного кедрового ореха. Если собрать осенью весь кедровый орех одного Урала, то наша страна получит столько растительного масла, сколько потребляет население всего земного шара.

Забыт сейчас и сбор живицы. Ведь этим издревле занимались наши предки. Они делали насеки на деревьях, подлежащих вырубке, и с них собирали живицу — сырье для производства канифоли, соснового масла, многочисленных лекарств, клея.

Или вот взять березу. Кто слышал о прекрасном вине уральском, напоминающем по вкусу шампанское? Этого сорта теперь нет. Такое вино изготовлялось до войны из березового сока — прекрасной глюкозы. В тех местах, где так или иначе березу нужно вырубать, можно организовать заготовку этого сока.

Долго, наверное, пришлось бы перечислять богатства тайги. Но нельзя не упомянуть еще об одной из ее высоких заслуг. Чехов любил говорить: леса учат человека понимать прекрасное. Даже в учебнике по лесоводству можно найти такие замечательные слова: «Нельзя думать, что лес сам по себе может вызвать к жизни могучие идеи, открывающие озаренные новым светом пути. Но история науки, литературы, музыки и живописи показывает, что леса и парки являются чрезвычайно благотворной средой для кристаллизации новых идей и для творчества». И снова, возвращаясь к старому сравнению, хочется сказать: да, тайга — это завод, завод красоты, завод творческой мысли.

...Вот так и шли мы, шли по тайге, с каждым днем приближаясь к новому краю — индустриальному Уралу.