IX. 55°45′20″ северной широты. 59°45′00″ западной долготы

55°45′20″ северной широты. 59°45′00″ западной долготы

За пять минут до полудня капитан сменяет меня. Я иду вниз. С трепетом, который я стараюсь не показать, и упираясь всем телом, чтобы противостоять броскам бота, осторожно открываю квадратный ящик из полированного дерева и вынимаю оттуда мой прекрасный и любимый секстан, стараясь не задеть пальцами его серебряную дугу.

К крышке ящика изнутри прикреплена карточка, гласящая:

Далее, после различных сведений о секстане, в том числе подтверждения, что "щитки и зеркала в порядке", сообщается, что поправка его равна нулю.

Секстан принадлежал мне уже много лет, но я ни разу им не пользовался, даже не знал, как это делается. Меня радовал сам факт обладания. Я часто открывал коробку, чтобы поглядеть на прибор, такой прекрасный и по замыслу и по исполнению, любовался четкостью мельчайших делений на его блестящей дуге. Однажды я обнаружил, что кто-то прикладывал к нему свою лапу - на серебряной поверхности чернел крупный отпечаток чьего-то большого пальца. Но я не рискнул дотронуться до дуги, даже ради того, чтобы вычистить ее, потому что эта операция, возможно, принесла бы градуировке больше вреда, чем само пятно.

И вот теперь, в полдень, 18 июня 1929 года, после того, как я почти сорок семь лет колесил по свету, побывав на востоке и западе, севере и юге, на горах и в долинах, и в результате тоже несу на себе какие-то отпечатки и более или менее запачкан, но зато - слава богу - не подвергся чрезмерной шлифовке, я, наконец, решаюсь взять в руки мой секстан. Осторожно пробираюсь по уходящей из-под ног, взлетающей и падающей палубе нашего маленького суденышка и влезаю на самое высокое место у мачты. Затем я упираюсь плечами в фалы, обвиваю их ногами и, уставившись, как положено, одним глазом на солнце - эту постоянную точку Вселенной, а другим на неизменный горизонт нашей земли, сделав необходимые расчеты, определяю свое местонахождение. Но поскольку я, приложив к своим данным все допускаемые формулой поправки, предпочитаю обнародовать результат лишь в таинственной терминологии градусов и минут, видно, что я не слишком горжусь этим местонахождением.

По моим расчетам, я находился, то есть мы все находились, на 45°55′20″ северной широты. Что же касается ошибки в расчете почти на 60 миль, то могу оправдываться единственно тем, что я никогда еще не делал подобных вычислений.

Вообще говоря, обычная практическая навигация - наука несложная. Ее без труда усваивает всякий обладающий здравым логическим умом. Однако именно эта здравая логика способна помешать вам получить хотя бы минимальное представление о навигации со слов любого работающего по старинке штурмана. Сколько раз, пользуясь привилегией бывать на капитанском мостике, я пытался узнать у помощника или у капитана хоть что-нибудь об их искусстве. Большей частью удавалось получить такие произвольные и чисто эмпирические правила, что они привели бы в отчаяние всякого, кто захотел бы узнать, почему это делается так. А когда однажды я сам без всяких правил и учебников придумал систему, которую мог бы понять даже ребенок, капитан отверг эту "ересь" и сурово оборвал меня как безнадежного грешника. Поскольку все капитаны на один лад, а все учебники составлены капитанами, я, наверно, в конце концов совсем бы отчаялся, если бы не знал одного поэта, который был одновременно помощником капитана, а сверх того еще датчанином по национальности. Для него каждое слово было образом, и ум его свободно играл со звездами. Он поучил меня денек, и отсюда все мои познания в навигации. Познания эти невелики. Я могу определить долготу и широту, могу найти точку их пересечения и узнать, где я нахожусь. Могу проложить курс по дуге большого круга и затем, учитывая девиацию и склонение моего компаса, проложить его на карте, и это все. Однако я встречал людей, которые, изучив как свои пять пальцев все системы на свете, умели меньше меня.

- Что же вы не испробуете вашу линию Сомнера или Сент-Илера? - спросил я помощника капитана "Дирекшн".

- Зачем? - отозвался тот и повернулся на другой бок.