V. Из Парижа в Нью-Йорк. Из Нью-Йорка в Баддек

Из Парижа в Нью-Йорк. Из Нью-Йорка в Баддек

По решению капитана Сэма, наш экипаж в окончательном виде должны были составить три человека: он, я и еще некто, по имени Купидон, находившийся в Париже. "Ладно, - написал последний в ответ приятелю, - на этот раз я, так и быть, поеду". И в конце концов, действительно раскачался и приехал.

Это был здоровенный парень, прямо гигант, с массивными мускулами, заключенными в оболочку из жира. У него были золотые кудри и лицо, соответствующее его имени, но с выражением обиды и подозрительности.

Он был опытным и знающим моряком и мог рассуждать о навигации с обескураживающей фамильярностью, употребляя при этом столь сложные специальные термины, что мне, штурману-самоучке, каким я себя считал, оставалось только, запинаясь, признаться в своем невежестве. Поэтому я очень удивился, когда Сэм, которому была хорошо известна образованность приятеля, сделал штурманом не его, а меня. Зато из Купидона вышел блестящий помощник капитана. Он был отвратителен по своим человеческим качествам; как финансовый компаньон сперва разочаровал нас, а под конец превратился в обузу.

После того, как мы расстались с "Дирекшн", бот, подчиняясь прихотям Купидона, направился прямиком к Новой Шотландии. Сначала в проливе Хелл-Гейт он врезался носом в большую баржу и повредил ее. Затем Купидон сунул свой нос в Вестпорт, чтобы пару деньков там поразвлечься, а после - в Провинстаун для знакомства с местным колоритом и выпрашивания сигарет. Потом в Галифаксе помощник позолотил картушку компаса под руководством местного мастера. В конце концов за два дня до нас "Дирекшн" прибыл в озеро Бра д'Ор и стал на якорь у Баддека.

Там пришлось недельку поработать. Бот вытащили на сушу, починили, ошкрабили и окрасили заново. Шкипер трудился над корпусом и оснасткой, я делал полки и стойки для припасов и укладывал провизию, моя милая жена наводила блеск и чистоту, а помощник грузно перебирался с койки на койку, когда его об этом просили, да покуривал. Ничто так не бесит окружающих, как чья-то инертность. Купидон своим присутствием мозолил нам глаза и мешал работать, к тому же нам пришлось расправляться с беспорядком и грязью, горой немытой посуды - воплощенным результатом целого месяца беспробудной лени Купидона. О том же свидетельствовали и опустошения в продовольственных запасах: половина яиц и большая часть консервов были съедены, в то время как скоропортящиеся продукты мокли на дне трюма.

В соответствии со своим темпераментом шкипер не выказал ни малейшего намерения взяться за дисциплину на корабле даже тогда, когда бунт и мятеж казались неминуемыми. А дело шло к этому. В самом начале путешествия, во время которого три человека на протяжении недель должны были жить в тесных границах маленького суденышка и с утра до вечера представлять друг для друга все человечество, вдруг обнаружилось, что один из этих людей - подлый лентяй, настолько увиливающий от всякой ответственности и работы, что это угрожает моральному духу всей экспедиции. Хоть бы уж отплыть, думал я, может быть, тогда дело пойдет иначе. И в надежде избавиться от этой занозы, портившей мне настроение, от этой туши, мешавшей нам передвигаться, я потребовал, чтобы, пока я нахожусь на борту, помощника там не было. И он действительно не появлялся. Вот теперь можно было работать! И даже петь при этом.

Белье было выстирано и развешано. Постельные принадлежности проветривались, подмокшие продукты сушились на солнце, после чего снова упаковывались в жестяные банки и убирались на место. Мы сделали удобнее главную каюту и так переоборудовали предназначавшееся мне узкое и мрачное помещение на баке, что разве только последние предсмертные конвульсии судна могли бы нарушить порядок, царивший там на полках.

Слишком часто пренебрегают внутренним устройством судна, хотя именно этим определяются жизненные удобства. Разумеется, необходимо, чтобы дом имел крепкую крышу, однако едва ли этого достаточно. Мы принимаем это как должное, а затем переходим к устройству всевозможных удобств и уюта внутри, хорошо зная, что с ними очень тесно связано наше счастье. Основа, конечно, важна, однако она лишь то, на чем мы воздвигаем наше здание, и сама по себе имеет мало значения. Какой вам прок от фундамента, поставленного на скале, если вы не выстроите на этом фундаменте дом, не превратите его в родной очаг, не приманите к этому очагу женщину, не народите детей и не положите тем самым начало цепи архангелов, которая будет продолжаться до бесконечности? Какой прок в том, что на море вы только чувствуете себя в безопасности? Постарайтесь придать вашей бесфундаментной постройке на поверхности этой беспокойной стихии весь необходимый комфорт, который позволил бы вам хоть иногда углубиться в думы, не опасаясь, что вся на свете посуда, еда и разное барахло обрушатся на вашу голову.

Итак, используя до предела короткое время и немногочисленные материалы и инструменты, имевшиеся в моем распоряжении, я за те часы, когда помощник изгонялся из каюты, устроил себе надежное и уютное маленькое убежище на узком баке. С тех пор в любую свободную минуту, выпадавшую на мою долю днем или ночью, я мог удалиться туда, чтобы избежать нудного общества Купидона, что я и делал.