Токийское чрево. С. Арутюнов

В той части Токио, которая примыкает к побережью Токийского залива и называется Нижним городком, особенно тесно. Поэтому самые неожиданные соседства здесь встречаются сплошь да рядом. С одной стороны, фешенебельная Гинза, огни отелей, универмагов, театра Кабуки, а с другой - сонный и малолюдный, застывший в своем средневековом идиллическом покое ландшафтный парк Хама. И между ними на квадрате побережья, со всех сторон очерченном узкими, грязноватыми каналами, втиснулось одно из удивительнейших мест не только Токио, но и всей Японии - токийский оптовый рынок. Его хочется сравнить с воспетым Эмилем Золя и недавно ликвидированным знаменитым "чревом Парижа". Но японцы питаются совсем не так, как французы, поэтому набор товаров токийского "чрева" другой.

Мясных туш на токийском рынке не увидишь. Основное меню японцев - рис, овощи и рыба. Но рис - дело особое, распределением его по твердым ценам занимается государство, а не по твердым - черный рынок, и здесь с рисом делать нечего. Поэтому пространство оптового рынка делят между собой овощи и рыба.

На овощной стороне тихо. Под высокими навесами тянутся громадные штабеля решетчатых ящиков с капустой, тюков с луком, плоских коробок с помидорами и огурцами - свеженькие и чистые ящики с этикетками. И сами овощи свежие, яркие и чистые, как этикетки.

Сельские производители Японии добиваются удивительной стандартности своей продукции. Кочаны капусты, арбузы, дыни, баклажаны так похожи друг на друга по окраске и размерам, как будто это не натуральные плоды, а штампованные фабричные изделия. Нестандартную продукцию оптовики не принимают. А минуя оптовика, к покупателю не попадет ни один пучок редиски. И уж, конечно, заплатить за него придется вдвое-втрое дороже, чем получил за него крестьянин.

Судьба этих гор овощей в большинстве случаев заранее определена контрактами между оптовиками и крестьянскими кооперативами - с одной стороны, оптовиками и крупными потребителями - с другой. Поэтому так тихо на овощном рынке Токио. Только кое-где можно увидеть представителей отдельных торговых фирм, отбирающих себе партию товара. Но для случайного посетителя овощной рынок не становится от этого менее интересным. Ведь, пожалуй, ни в одной стране мира нет такого разнообразия огородных культур, как в Японии.

Вот лежат похожие по форме на морковь, но громадные, больше метра, белые корни сацумской редьки. Только в вулканической почве крайнего юга Японии так разрастается этот удивительный корнеплод. Редька - самый распространенный овощ в Японии. За год его съедают в свежем, соленом, квашеном, тертом виде больше, чем капусты. Без редьки не обходится ни одна трапеза. Вот почти такие же длинные, но тонкие, как трости, коричневатые корни гобо - это почти то же, что наш обычный сорный репейник, но введенный здесь в культуру. А эти странные буроватые колбасы с вздутиями и перехватами, с дырочками, видными на срезах, - корневища лотоса. Их едят засахаренными или маринованными. Семена лотоса тоже используются в разных сладостях.

В другой части рынка - аккуратные небольшие лотки с разными видами имбиря, который в Японии не только приправа, но и блюдо. Тут и похожие на молодую картошку корневища сёга, и лиловатые луковки мёга, картофель, батат, клубни таро, клейкий картофель тараро и великое разнообразие всяких прочих клубней, корней и листьев, луковиц, стеблей, перед которыми в затруднении останавливается даже опытный ботаник.

Таких рыб на руках не понесешь - нужен транспорт

Откуда-то издалека в зеленую тишь штабелей проникают посторонние звуки: лязг железа, гудки катеров, странные выкрики. Пойдем на этот шум, и он выведет нас прямо к причалам рыбного рынка.

И рыбная ловля, и рыбная торговля, понятно, дело не такое спокойное, как работа с овощами. Размер и качество улова зависят во многом от случая, и сам товар здесь более беспокойный. Суета, азарт, лихорадочная погоня за наживой - вот атмосфера, которая охватывает человека, ступившего на мокрый и скользкий асфальт рыбного рынка. Трудно пробираться сквозь толчею людей в толстых резиновых фартуках, среди пикапов, ручных тележек.

Самое примечательное место рыбного рынка - тунцовый причал. Тунец - одна из самых любимых и популярных в Японии рыб, хотя и не из дешевых. Кровь и мясо этого проворного океанского хищника не бледные, как у большинства рыб, а ярко-красные, мясо на вкус больше напоминает говядину, чем рыбу. Под широченным навесом сотнями и тысячами штук аккуратными рядами лежат на причале только что выгруженные полутораметровые сине-черные рыбины, выловленные далеко в открытом океане. Их обтекаемые тела, гладкие, без чешуи, в профиль похожи на авиабомбы или снаряды из вороненой стали.

Эти крупные рыбины пользуются особым почетом: каждая из них имеет свой номер

А рядом творится что-то невообразимое. Вдоль всего причала перед сколоченными из досок возвышениями-трибунами толпятся многочисленные группы торговых агентов. Новые и новые крупные партии рыбы поступают на продажу с аукциона. Они уже видели этих рыб, на каждой красной краской написан номер, и теперь важно не проморгать хорошую партию, не уступить ее конкуренту, не переплатить лишнего. Агенты одеты почти в одинаковые куртки и кепки. На кепках крупными иероглифами начертана фамилия. В этой форме они похожи на солдат, и лица у них, как у солдат в атаке, возбужденные, красные, широко раскрытые глаза прикованы к трибуне аукционера. Они - перед решающим броском в схватке за наживу.

Труд аукционера не из легких. Перекричать шум рыбного рынка, гул механизмов, возбужденные крики людей не так-то просто. Даже зная японский язык, трудно что-либо понять из его пронзительных выкриков, сопровождаемых взмахом руки. Но у торговцев свой условный жаргон, им все понятно. Партия номер такой-то, исходная цена такая-то, кто больше, кто больше... Как беспорядочные выстрелы раздаются то тут, то там отрывистые выкрики покупателей, а рука аукционера шарит поверх одинаковых матерчатых голов и вдруг опускается, указывая на одну из них, и высокий фальцет аукционера вдруг переходит в низкий замирающий бас. Покупатель назван, партия продана. Секунда общего молчания, и концерт начинается снова.

Рыбный рынок в Токио. В это чрево города доставляются разнообразнейшие виды рыб и других обитателей океана, но все они строго рассортированы

Чуть подальше тунцового причала - акулий. Акула не такая лакомая пища, как тунец, но зато дешевая, и доставляют ее сюда довольно много; больше всего крупных, трехметровых сельдевых акул. Их мясо считается лучшим. Рядом можно видеть не менее опасного хищника морей - меч-рыбу, не уступающую по величине самым крупным акулам. Питается этот хищник сравнительно мелкой рыбешкой, но нередко в азарте или необъяснимой ярости обращает свой метровый, необычайно твердый и острый бивень против китов, рыбачьих лодок и даже сравнительно крупных деревянных судов, с разгону пробивая их толстенные доски. С акулами, даже еще сохраняющими признаки жизни, японские рыбаки обращаются довольно фамильярно, но у меч-рыбы после поимки первым делом отпиливают или отрубают ее оружие - меч. На причале эти живые торпеды лежат обезоруженные.

Как самый обыденный и низкосортный товар продают на акульем причале диковинную акулу-молот. Грязно-серая, уплощенная головная часть этой рыбы похожа, пожалуй, не столько на молот, сколько на чертежную рейсшину, по бокам которой приставлены глаза, а зубастый хищный рот сдвинут куда-то к горлу. У Брэма написано, что молот-рыба несъедобна, однако японские бедняки Брэма не читали и спокойно ее едят. Она не очень вкусна, но зато дешева.

За причалами, в глубине рынка тянутся бесконечные ряды, где продается всяческая живность помельче. Пробираться здесь трудно, приходится протискиваться в узкие щели между штабелями больших мокрых ящиков, то и дело сталкиваясь с ручными тележками.

Чего только не увидишь в ящиках, корзинах, бочках! Вот копошатся крупные, сантиметров по 40 каждый, темно-фиолетовые, шипастые лангусты. У этих раков нет клешней, а только длинные, как штыки торчащие усы, которыми они тычатся в дощатые стенки в тщетных попытках выбраться из плена. Рядом выгружают блок замороженных и прессованных каракатиц. Их поймали за десятки тысяч километров отсюда, где-то у мыса Доброй Надежды. А вот осьминогов выловили недалеко: их можно здесь видеть живыми или во всяком случае совершенно свежими. Ярко-красные, с симметрично подвернутыми щупальцами, они выглядят в корзинах какими-то мясистыми тропическими фруктами. На их фоне довольно невзрачными кажутся продолговатые, скользкие тушки кальмаров.

И кальмаров,, и осьминогов японцы очень любят и охотнее всего едят их просто сырыми, нарезав на тонкие ломтики. Кстати сказать, для японца, в частности для японского ребенка, осьминог вовсе не чудовище. Он - самая любимая игрушка японских детей, персонаж веселых сказок и картинок.

Безгранично разнообразие моллюсков на рыбном рынке. В бочках, пересыпанных мелким льдом, и громадные черно-зеленые раковины аваби, и серые устрицы, и какие-то темно-красные ракушки не более мелкого ореха, которые варят в супе прямо со скорлупками. Тут же можно видеть отчаянно извивающихся в корзинах угрей. Японский угорь - унаги - не похож на европейского. Это небольшая, около 40 см длиной, змеевидная рыба прибрежных мелководий. Ловят ее во время отлива в обнажившемся иле.

Торговцы получают угрей в уже разделанном виде. Разделка производится тут же на рынке. Смотреть на работу мастеров этого дела можно, как на цирковой аттракцион. Из копошащейся в корзине массы рабочий выхватывает за хвост рыбину, взмахивает ею, словно плетью, да так точно, что голова угря с размаху насаживается на вбитый в разделочную доску гвоздь. Не выпуская из левой руки хвоста рыбы, зажатым в правой руке ножом он делает молниеносный надрез вдоль всего брюшка. Поворот ножа - и рыба распластана на доске. Снова неуловимое движение ножа - и отделенный спинной хребет и внутренности летят направо в корзину для мусора, а разделанная рыба налево, в коробку.

...Утреннее солнце греет все сильнее. Пройдет час, и от рынка отъедут последние грузовики с товаром. Мощные струи воды собьют в море рыбью слизь, чешую и мусор. И рынок опустеет на весь день до полуночи, когда к его. причалам в свете электрических огней снова подойдут суда и доставят улов очередного дня.