Путь к Венере и дальше

30 июля 1768 года, в день ухода "Индевра" в плавание, Кук получил две инструкции. Одна из них была сверхсекретной и предписывала главе экспедиции от берегов Таити проследовать в поисках Южного материка до 40° ю. ш. "...В том же случае если континент не будет открыт, - отмечалось в инструкции, - Вы отправитесь на его поиски к Западу, следуя между вышеупомянутой широтой и широтой 35°, пока не откроете его или не достигнете восточного берега земли, открытой Тасманом и ныне называемой Новой Зеландией".

Путь к Венере и дальше

Затем указывалось, что эту самую Новую Зеландию следовало "с согласия туземцев (?) ввести во владение короля Великобритании". От Новой Зеландии Кук мог отправиться в обратный путь либо вокруг мыса Доброй Надежды, либо в обход мыса Горн.

Захватить, овладеть, закрепить во владении Великобритании - таковы были веления секретной инструкции.

Однако маршрут экспедиции намечался не по рутинным трассам европейских кругосветников.

До 1768 года поиски в Тихом океане Южного материка велись в тропическом поясе, и один только Тасман проник в загадочные сороковые широты южного полушария.

"Индевр" был вполне надежным судном. Правда, не очень емким. 370 тонн - вместимость маловатая, если принять во внимание, что экспедиция была рассчитана на два года. На "Индевре" "про запас" было установлено 22 пушки.

Мореходным качествам "Индевра" могли позавидовать командиры любых дальних экспедиций. "Корабль этот, - писал Кук, - хороший ходок и легок в управлении".

С командой дело обстояло хуже. Набиралась она без участия Кука, в портах, где без дела слонялись тысячи моряков, выброшенных на сушу после окончания Семилетней войны. Не мудрено, что уже при переходе из устья Темзы в Плимут с "Индевра" бежало 18 матросов, после чего Кук списал на берег еще четверых морских бродяг.

По старой британской традиции на "Индевре" числилось несколько юных отпрысков знатных и влиятельных особ, так называемых мидшипменов. Некоторые мидшипмены (сугубо условно их можно назвать гардемаринами) доставили Куку немало хлопот в ходе плавания.

И все же за время долгого плавания сплотилась недурная команда. Своего рода закваской для нее послужила пятерка матросов, взятых Куком со шхуны "Гренвилл", и десятка три опытных и отважных унтер-офицеров и матросов.

Отлично себя зарекомендовал первый помощник Кука лейтенант Захария Хикс (ему не суждено было возвратиться на родину). Второй помощник Кука лейтенант Гор, штурман Роберт Молине, помощники штурмана Ричард Пикерсгилл и Френсис Уилкинсон участвовали в кругосветном плавании Уоллиса, а помощник штурмана (на последнем этапе путешествия второй помощник Кука) Чарльз Клерк обошел земной шар на корабле Байрона.

На "Индевре" сформировалось ядро грядущих экспедиций Кука. С этими экспедициями связали свои имена лейтенанты Гор и Клерк, подштурман Пикерсгилл, мидшипмены Манли и Харвей, унтер-офицеры Терелл, Грей, Смит, Рамзи, Андерсен, матросы Даусон, Коллет, Марра, Пековер, солдат морской пехоты Гибсон.

"Индевр" был плавучей обсерваторией и плавучей ученой коллегией. Наблюдения за Венерой должен был вести молодой астроном Чарльз Грин. Ботанические исследования взял на себя ученик великого Линнея швед Даниэль Соландер. А во главе "коллегии" стоял двадцатипятилетний натуралист Джозеф Бенкс. Он был владельцем огромных поместий, которые приносили ему ежегодно 6000 фунтов. Человек безмерно любознательный и эрудированный, он одновременно был зоологом, ботаником, географом и этнографом. За время плавания на "Индевре" Бенкс истратил на всевозможные исследования 10 000 фунтов. Сумма внушительная, но и велика была свита Бенкса. В нее входили натуралист Герман Спаринг, два художника - Сидней Париксон и Александр Бьюкен, двое белых и двое черных слуг. Кроме того, Бенкс взял с собой двух собак.

Бенкс возвратился из плавания с огромным гербарием и различными коллекциями. Путешествие в южные моря принесло ему немалую известность. В 1778 году он был избран президентом Королевского общества и на этом посту оставался до самой смерти, а умер он в 1820 году.

В штат экспедиции входили также судовой лекарь Уильям Монкхауз и его помощник Уильям Перри.

При выходе в море в экипаже "Индевра" числилось 98 человек (судовая команда - 74 моряка, отряд морской пехоты - 12 штыков, сверхштатный состав: ученые и их слуги - 12 душ).

26 августа 1768 года "Индевр" покинул Плимут. К Таити Кук должен был направиться вокруг мыса Горн. После краткой стоянки на Мадейре Кук 13 ноября 1768 года привел "Индевр" в Рио-де-Жанейро, столицу Бразилии, которая в то время была португальской колонией.

Вице-король дон Антониу де Моура, граф Азамбужа, счел "Индевр" контрабандным судном, а корабельную команду шайкой висельников. Отчасти такое мнение объяснялось тем, что матросы "Индевра" не носили форму.

Документы, предъявленные Куком, вызвали у дона Антониу недоверие. В полное сомнение вице-король впал, когда узнал, что целая сотня англичан устремляется в Тихий океан якобы для наблюдения за планетой Венерой...

Роскошные тропические ландшафты бухты Гуанабары, на берегах которой стоит Рио-де-Жанейро, видимые издали, но недоступные, по словам Соландера, вызывали у натуралистов муки страшнее танталовых. Соландер все же побывал на берегу, пристроившись к водовозной партии, тайно посетил запретный берег и Бенкс с частью своей свиты.

Противные ветры держали "Индевр" в бухте Гуанабара до 3 декабря.

За это время Кук составил блистательный обзор системы укреплений Рио-де-Жанейро, тем самым отчасти оправдав вице-королевские подозрения.

Рождество экипаж "Индевра" встретил в открытом море. 26 декабря Кук внес в свой журнал краткую запись: "Вчера праздновали рождество: на корабле не было трезвых". Бенкс по этому поводу заметил: "Все добрые христиане, говоря по совести, были чудовищно пьяны. Ни одного мало-мальски трезвого человека на борту не было; благо еще, что ветер был умеренным - должно быть, господу ведомо было, в каком состоянии мы находились".

За участие в рождественской оргии Кук никого не наказал. А между тем за четыре месяца плавания пятеро матросов за различные проступки получили по двенадцать плетей, и наказан был помощник боцмана за попустительство к нарушителям судовой дисциплины. Команда уже успела осознать, что командир корабля строг и неумолим.

Однако Кук знал, когда следует чуть ослабить вожжи. После ста двадцати дней плавания дан был день "отгула". Кук слегка кривит душой, а Бенкс ошибается - на борту 25 декабря был один трезвый человек - капитан "Индевра" лейтенант Джемс Кук.

В середине января 1769 года экспедиция остановилась в бухте Буэн-Сусесо, которая лежала на восточном берегу Огненной Земли. Здесь погибли черные слуги Бенкса Ричмонд и Долтон.

25 января 1769 года "Индевр" обогнул мыс Горн. От этого мыса Кук через архипелаг Туамоту прошел к Таити, и 13 апреля 1769 года "Индевр" отдал якорь в бухте Матаваи на северном берегу острова.

Таити... Просвещенным спутникам Бугенвиля этот остров казался живым олицетворением философской идиллии Руссо, миром первобытных счастливцев. Французских гостей очаровывали нежные и теплые краски острова вечной весны, избавленного от кромешного изобилия амазонской сельвы или бенгальских джунглей. Дышали покоем благодатные долины, весело бормотали быстрые ручьи, сбегающие с лесистых гор.

Мнилось околдованным парижанам, будто мирные таитяне живут в золотом веке: любые потребности этих баловней судьбы с избытком удовлетворяет щедрая таитянская природа; растут на могучих деревьях аппетитные хлебные караваи, роняют кроны кокосовых пальм увесистые орехи к ногам беззаботных аборигенов. А в тучной земле зреют на радость этих счастливцев клубни ямса и бататов.

"Остров этот предстал предо мной, - говорил лекарь экспедиции Бугенвиля Филибер Коммерсон, - в таком свете, что я назвал его Утопией, или Страной Счастливых... и как раз такое название достойно страны (быть может, единственной на Земле), где люди живут, не зная ни пороков, ни предрассудков, без забот и раздоров. Рожденные под прекраснейшим небом, вскормленные плодами почвы, которая несметно богата, даже не будучи возделанной, управляемые скорее отцами семейств, чем королями, жители этой страны знают только одного бога, и имя ему Любовь".

Кук побывал на Таити спустя год после Бугенвиля и Коммерсона. Но совсем иначе он оценил не столь уж розовую таитянскую действительность. Сухо, сжато, ясно изложил он свои впечатления.

Многого он не понял. Ведь жизнь обитателей Океании он изучал в то время, когда европейцы почти ничего не знали о раннем прошлом человечества и первобытном обществе. Сын своей страны и своего века, он порой мерил на английский ярд таитянские обычаи, нравы и установления. Но он совершенно верно отметил: нет на Таити всеобщего равенства. Правят на острове алчные вожди (арии), а обездоленные земледельцы (манахуне) с трудом сводят концы с концами. Да, писал Кук, изобильна здешняя природа, но она не даром отдает свои богатства, хотя и не требует непосильных затрат труда...

Он был превосходным наблюдателем и мастером сжатых и точных описаний быта народов, прежде неведомых в Европе. Вот как отзывается о нем как о народоведе видный советский этнограф С. А. Токарев: "Этнографические заметки капитана Кука отличаются - на это уже не раз и давно указывалось - прежде всего большой точностью и достоверностью. Кук умел подчас видеть яснее и понимать вернее, чем иной профессионал-ученый, то, что представлялось его глазам. Он видел не только внешние факты - тип, одежду, украшения, поведение туземцев, но умел распознать и социальные отношения; он разбирался даже в языках туземного населения, очень быстро овладевал им настолько, чтобы объясняться с местными жителями без переводчика. Но главное даже не в этом. Главное, пожалуй, заключается в большой научной, именно научной, хотя Кук не принадлежал к ученому сословию, добросовестности его наблюдений и записей; он всегда резко разграничивал то, что он сам видел и понимал, и то, что можно было предполагать, - разграничение, которое мы не всегда найдем у профессионалов-этнографов более позднего и даже нашего времени" (С. А. Токарев. Истоки этнографической науки. М., 1978, с. 100-10.).

Описание таитян было его первым опытом этнографических наблюдений, и этот опыт оказался весьма удачным.

Несколько страниц из его дневника, посвященных материальному миру таитян, их обычаям и верованиям, их психологии, - это поистине краткая энциклопедия страны вечной весны.

Кук очень точно описал жилища островитян, их каноэ, их повседневное "меню", их способы изготовления материи из луба бумажно-шелковичного дерева. Коснулся он способов татуировки таитян, их религиозных церемоний и погребальных обрядов. Он отдал должное мастерству местных жителей, которые, не зная железа, олова, свинца и пользуясь лишь орудиями из камня, раковин, дерева, кости, строили прочные дома и быстроходные каноэ, да еще какие - некоторые вмещали семьдесят-восемьдесят гребцов!

На Таити сохранились еще многие виды общественной собственности, и далеко не всегда европейские нормы отвечали обычаям островитян. То, что англичане расценивали как воровство, по мнению таитян, считалось всего лишь заимствованием того или иного предмета.

На этой почве происходили весьма печальные недоразумения.

Спустя два дня после прибытия на остров в бухте Матаваи сооружен был небольшой форт, в котором помещалась обсерватория. Кук приказал провести вокруг форта черту, которую он не дозволял переступать островитянам.

Не успели моряки завершить постройку форта, как случилось несчастье. Один таитянин (а их собралось много у запретной черты) изловчился и похитил мушкет в палатке, предназначенной для хранения астрономических приборов. Начальник охраны приказал открыть огонь по группе "нарушителей" границ форта. При этом похититель мушкета был убит.

Хотя таитянам долго и упорно разъясняли, что право собственности на любые вещи, и тем более на оружие, священно, они вряд ли поняли, за что гости лишили жизни их сотоварища.

В начале мая островитяне похитили астрономический квадрант. Кук захватил одного из вождей и отпустил его только после того, как квадрант был возвращен.

К такой тактике глава экспедиции прибегал после этого часто. В случаях каких-либо пропаж немедленно брались в плен заложники.

На Таити экспедиция пробыла ровно три месяца. 3 июня 1769 года Венера в положенное ей время прошла через солнечный диск. Однако материалы наблюдений, из-за которых якобы было предпринято плавание в южные моря, постигла беда.

Астроном Чарльз Грин умер на обратном пути, а его беглые и неразборчивые карандашные записи от 3 июня расшифровать никто не смог.

В конце июня 1769 года Кук и Бенкс совершили на катере круготаитянский поход. Курс намечали таитянские "лоцманы" (их было трое, и все они знали каждый камень на родных берегах), в ходе этой экскурсии был открыт в южной части Таити полуостров Таити-ити.

В июле, а в южном полушарии он соответствует нашему январю, не время было приступать к поискам Южного материка. Поэтому Кук решил осмотреть группу островов, лежащих сразу же к западу от Таити. С 16 июля по 9 августа он посетил, а стало быть и открыл (до него там не был ни один европеец), острова Хуахине, Тахоа, Бола-бола и Раиатеа.

Все они были похожи на Таити, но по величине намного уступали своему восточному соседу.

Весь архипелаг Кук назвал островами Общества (Society), возможно в честь Королевского общества.

Перед самым отплытием с острова Таити Кук взял на борт молодого жреца с острова Раиатеа Тупию. Тупиа просил увезти его в Англию. Во многом своими успехами в Океании Кук обязан этому молодому и необычайно даровитому раиатейцу.

У океанийцев от прадеда к деду, от деда к отцу, от отца к сыну передаются различные предания, устные летописи рода или даже целого острова. Тупиа был живой летописью архипелага Общества. И самое главное, он был живой географической картой всей центральной Океании. В один прекрасный день он взял лист бумаги и нанес на него семьдесят четыре острова, рассеянные в радиусе двух тысяч миль от Таити. Мало того, он указал, разумеется, приближенно, румбы от Таити на эти острова.

К несчастью, Тупиа в конце 1770 года умер по дороге в Англию в Батавии (Джакарте).

Во всей Полинезии, от Гавайев до Новой Зеландии и от острова Пасхи до островов Тонга, местные жители говорят на родственных и сходных языках. Поэтому Тупиа - а он очень быстро освоил английскую разговорную речь - оказался "внештатным переводчиком" экспедиции, когда она дошла до Новой Зеландии.

9 августа 1769 года Кук от острова Раиатеа направился на юг и, действуя согласно секретной инструкции, дойдя до 40°, круто повернул на запад. В местах, где он шел, не был до него ни один европеец. Никаких признаков Южного материка Кук не обнаружил. Более того, на 40 ° ю. ш. с юга, т. е. оттуда, где, по мнению Дальримпля и К°, следовало искать Южный материк, шло сильное волнение - признак широкого и открытого моря.

7 октября 1769 года мальчик-слуга Ник Юнг заметил на горизонте землю. То был мыс (его назвали мысом Ника) у небольшой бухты, врезанной в новозеландский берег.

9 октября состоялась на берегу первая встреча с коренными жителями - маори. Она окончилась весьма плачевно - моряки убили двух островитян. 10 числа при повторной стычке погибло трое новозеландских воинов.

Наиболее возмутительный случай последовал 9 ноября 1769 года в бухте Меркьюри на северном берегу Северного острова. К "Индевру" подошло несколько каноэ, и сидящие в них маори приступили к меновому торгу. Вахтенный начальник лейтенант Гор предложил одному островитянину кусок английской ткани и взамен потребовал новозеландскую накидку. Владелец его ткань взял, но затем дал понять, что со своей собственностью расставаться не намерен.

В ответ на это Гор выстрелил из мушкета и наповал убил несчастного новозеландца (Показательно, что "дикие" маори рассудили это происшествие справедливее, чем англичане. Совет местных жителей решил, что, поскольку убитый совершил кражу, его смерть следует рассматривать как "уту", т. е. плату кровью, и, следовательно, возмездия за убийство не должно быть.).

Участник плавания, чьи лишенные подписи дневники нашел Дж. Биглехол (о Биглехоле см. стр. 6 и 102-109), с полнейшим цинизмом комментировал это происшествие таким образом: "...если бы мы карали за каждый недостойный поступок с такой же строгостью, то скоро истребили бы всех туземцев, и нам не с кем было бы торговать".

Кук отозвался о преступлении, совершенном Гором, так: "Я описал этот случай со слов Гора и должен признаться, что сам не одобрил его, считая, что наказание было слишком суровым для столь незначительного проступка. Мы достаточно были среди этих людей, чтобы узнать, как следует их наказывать за подобные пустячные провинности, не отнимая у них жизнь".

Как же вообще относился Кук к жителям тех земель, на которых он бывал в своих плаваниях? Его английские биографы нередко подчеркивают, что великий мореплаватель был необыкновенно гуманным человеком и что он с радостью приобщал "туземцев" к благам цивилизации и с этой целью раздавал океанийцам европейских животных и семена европейских сельскохозяйственных культур.

На самом деле Кук в сношениях с коренными жителями Океании и Северной Америки прежде всего руководствовался трезвым расчетом.

Кук полагал, что, склоняя "туземцев" к покорности, выгоднее применять мирные средства. Однако, говорил он, следует прибегать к оружию в тех случаях, когда в этом может встретиться необходимость.

Что же касается "бескорыстных" стремлений Кука одарить океанийцев европейскими свиньями и козами, а также различными семенами, то нельзя не отметить, что благие деяния эти Кук творил для того, чтобы приумножить грядущие доходы новых колоний Англии в южных морях.

Вернемся, однако, к событиям весны и лета 1769 года.

Пройдя к югу миль двести от мыса Ника, Кук у мыса Тернагейн (мыса Поворота) повернул на север и с 16 октября 1769 года по 9 февраля 1770 года обошел, следуя против хода часовой стрелки, весь Северный остров Новой Зеландии. С 10 февраля по 31 марта 1770 года он по ходу часовой стрелки обошел кругом Южный остров Новой Зеландии.

Надо было обладать редкой "географической" интуицией, чтобы задумать и совершить эти кольцевые маршруты. О форме новозеландской земли никто до 1769 года не имел понятия. Тасман только коснулся западного берега обоих островов, причем пролив между ними счел глубокой бухтой.

Итак, впервые в истории мореплавания было установлено, что страна эта представляет собой два больших острова. За шесть месяцев Кук обследовал и положил на карту 2400 миль береговой полосы и по существу вновь открыл Новую Зеландию, доказав при этом, что она не связана с Южным материком, в наличии которого глава экспедиции сильно сомневался (Сомневался в существовании Южного материка только Кук, Бенкс был убежден, что Южный остров Новой Зеландии представляет собой выступ Южного материка, и спорил с Куком на этот счет. Кстати говоря, у Кука была феноменальная способность заранее предсказывать контуры берега, у которого шел его корабль. Если он утверждал, что за ближним мысом откроется большая бухта, то в девяти случаях из десяти такое предсказание оправдывалось. Волшебником Кук, разумеется, не был. Многое объясняется тем, что ему на пользу пошел опыт долголетней съемки капризных берегов Ньюфаундленда.).

В 1893 году британский адмирал У. Уортон, впервые издавший дневники первого плавания Кука, отметил: "Всякий, кому ведомо, сколь трудно плавание у берега, будет изумлен точностью, с которой нанесены были [Куком] контуры Новой Зеландии. Не было случая, чтобы так верно положен был на карту берег первым ее исследователем".

Таким образом, полуоткрытая Тасманом загадочная земля, которую многие кабинетные мореходы считали неотъемлемой частью Южного материка, заняла на мировой карте свое подлинное место.

Земля эта, пойманная в прочные координатные сети, напоминала по форме Италию, но Италию, разорванную надвое проливом Кука, и с почти калабрийским "носком", повернутым на север, Италию без Альпийской дуги и Сицилии, Италию, перемещенную из сороковых и тридцатых широт северного полушария в те же широты южного полушария. Даже по площади два острова Новой Зеландии примерно равны апеннинскому антиподу.

Климат в этой стране сходен с западноевропейским: лето довольно прохладное, а зима теплая, даже на Южном острове средние температуры всегда выше нуля, разумеется, за исключением Южных Альп - станового хребта Южного острова с вечными снегами на поднебесных вершинах.

Лет за пятьсот до Кука в Новую Зеландию пришли отважные люди. На быстрых каноэ они вышли на поиски новых земель из страны Гаваики, лежавшей далеко на северо-востоке от Новой Зеландии, возможно на островах Общества.

Из тропических культур маорийской прародины прижились, да и то лишь на Северном острове, ямс, бататы и таро.

На Южном острове, где эти корнеплоды не смогли приспособиться к более суровому климату, переселенцы жили охотой и рыбной ловлей. Везде - и на севере, и на юге - выходцы из страны Гаваики вели тяжелую борьбу за существование. Они говорили на языке, который прекрасно понимал раиатеец Тупиа; они сохранили обычаи и предания своей прародины, но утратили простодушную беззаботность своих далеких предков.

В битве за "батат насущный" сложились черты маорийского характера- сурового и воинственного и выработался своеобразный кодекс чести.

Во времена Кука на обоих островах проживало более двухсот тысяч маори. Племена (а было их свыше сотни) вели свое начало от экипажей различных лодок, в давние времена прибывших из страны Гаваики. Каждая такая группа называлась вака (лодка), и у всех членов этой группы из рода в род передавались предания седой старины.

Между племенами обоих островов все время шли кровопролитные войны, а поэтому маори жили в укрепленных селениях ("па") и никогда не расставались с оружием - боевыми топорами из нефрита и обсидиана, копьями и палицами.

В постройке каноэ маори были не меньшими мастерами, чем таитяне. О способах сооружения этих крепких и надежных лодок с вдохновением писал Те Ранга Хироа в своей книге "Мореплаватели солнечного восхода", отдал им должное и командир "Индевра", который основательно ознакомился с бытом, нравами и материальной культурой обитателей Новой Зеландии.

В конце марта 1770 года Кук привел "Индевр" на стоянку в проливе, который надвое разделяет Новую Зеландию. Этот широкий проход между Южным и Северным островами был назван в честь командира "Индевра" проливом Кука.

В проливе Кука, на северном берегу Южного острова, участники экспедиции обследовали большой залив, получивший название залива Королевы Шарлотты. В нем Кук облюбовал удобную гавань Шип-Ков, которую затем не раз посещали суда его экспедиций.

Программа исследований, намеченная секретной инструкцией, была выполнена. Кук мог с легким сердцем вернуться в Англию. Но на совете, созванном 31 марта 1770 года, он отверг вариант пути в обход мыса Горн, поскольку вот-вот должна была наступить зима.

Кук наметил иной маршрут: Новая Зеландия - мыс Доброй Надежды - Англия, но при этом глава экспедиции предложил отправиться к мысу Доброй Надежды нехоженым путем: сперва, следуя на запад, достичь дотоле неведомого восточного берега Новой Голландии, вдоль него двинуться на север, а затем, обогнув Новую Голландию, через Батавию (Джакарту) направиться к южной оконечности Африки.

Мужчина с острова Новая Зеландия

Это был необычайно трудный маршрут: ведь плыть надо было у непроведанного берега, и обходить с востока, быть может, не только Новую Голландию, но и Новую Гвинею; должно быть, Кук не уверен был, есть ли между Новой Гвинеей и Новой Голландией пролив.

Предложение Кука было принято. 1 апреля Кук прошел мимо мыса Феруэлл - северо-западной оконечности Южного острова и взял курс на запад.

19 апреля 1770 года Кук достиг на 37° 40' ю. ш. и 149° 17' в. д. восточного берега Новой Голландии у самой южной его оконечности. Первый выступ этого берега, положенный на карту Куком, был назван мысом Хикса, в честь помощника капитана "Индевра". Все прочие названия на восточноавстралийском берегу, данные Куком, сохранились до нашего времени, кроме самого первого. На современных картах мыс Хикса носит название мыса Эверард.

У Кука был с собой английский перевод краткого извлечения из записок Тасмана, и, пользуясь им, преемник знаменитого голландца установил, что мыс Хикса лежит севернее Вандименовой земли (Тасмании), открытой Тасманом в 1642 году. Тасман счел Вандименову землю частью Новой Голландии, и эту ошибку Кук не смог исправить, он не заметил, что южнее мыса Хикс лежит восточный вход в Бассов пролив, отделяющий Вандименову землю от Новой Голландии. Пролив этот был открыт в 1798 году.

22 апреля с "Индевра" увидели на берегу людей. "Они казались нам очень темными и даже черными", - отметил Кук.

28 апреля на 34° ю. ш. состоялась первая высадка на новооткрытое побережье. С "Индевра" был спущен ял, на котором отправились к близлежащему берегу Кук, Бенкс, Соландер и Тупиа. Небольшая группа темнокожих аборигенов при виде пришельцев исчезла в лесу. А сам лес обрадовал экскурсантов. В нем приметили даже пальмы.

29 апреля замечен был на берегу большой залив. У входа в залив на обоих мысах виднелись хижины. Кучка местных жителей скопилась на южном мысе.

Аборигены неприязненно встретили гостей и в дальнейшем уклонялись от контактов с белыми пришельцами.

Местность была отрадная. Рос на берегу не очень густой лес, а воздух в нем был удивительно свеж, и чуть кружил головы крепкий смолистый дух. Деревья в этом лесу были эвкалиптами, и, описав их, Бенкс и Соландер сделали важное ботаническое открытие.

В заливе, открытом 29 апреля, "Индевр" простоял до 6 мая. Однажды, когда Бенкс и Соландер возвратились, обремененные образцами растений, Кук в шутку сказал: "А не назвать ли этот залив Ботанической бухтой?" Незаметно название "Ботани-бей" проскользнуло на карты экспедиции и закрепилось на них.

6 мая 1770 года в нескольких милях к северу от бухты Ботани-бей Кук заметил "залив, или бухту, где, видимо, была удобная якорная стоянка". Командир "Индевра" так и не узнал, что эта "якорная стоянка", названная им бухтой Порт-Джэксон, - одна из величайших гаваней южного полушария. В 1788 году на ее берегу было основано первое европейское поселение - каторжная колония Порт-Джэксон. А ныне на ее месте стоит самый большой город Австралии - Сидней.

До последних дней мая Кук вел "Индевр" вдоль центрального участка восточного берега Новой Голландии. На холмистом побережье росли такие же леса, как в бухте Ботани-бей. Кое-где заметны были дымки, видимо, в береговой полосе было немало стоянок аборигенов.

С середины мая примерно с 26° ю. ш. леса стали постепенно редеть, местность принимала малогостеприимный облик.

В конце мая и в начале июня "Индевр" вошел в чрезвычайно опасную зону коралловых рифов и мелей, рассеянных между материком Австралии и Большим Барьерным рифом - исполинской коралловой грядой, которая тянется, то подступая к материковому берегу, то чуть отходя от него, на две с лишним тысячи километров.

На 22°ю. ш. за островком, оконечность которого Кук назвал мысом Тауншенд, началась опаснейшая в мире полоса "морского бездорожья". Островков, рифов, отмелей здесь было больше, чем звезд в ночном небе, и приходилось продвигаться "ощупью", непрерывно измеряя глубины.

За мысом, названным Куком мысом Трибюлейшн (мыс Невзгод), около 11 часов вечера 11 июня 1770 года "Индевр" внезапно наскочил на коралловый риф. Только через сутки, полностью разгрузив корабль, удалось снять его с рифа. За борт были также сброшены шесть пушек с шестью комплектами ядер, и благодаря этой операции "Индевр" удалось облегчить на шесть тысяч фунтов.

199 лет спустя, в 1969 году, экспедиция Филадельфийской Академии естественных наук подняла все шесть пушек с набором ядер. За два века пушки почти совершенно не пострадали, они только лишились деревянных лафетов.

Острый коралловый риф вспорол днище "Индевра". К счастью, удалось ввести корабль в устье небольшой и спокойной реки (она была названа рекой Индевр, и ныне у места ее впадения в море стоит город Куктаун). Там судно вытащили на берег. Ремонт "Индевра" затянулся до начала августа.

Корабельные умельцы починили обшивку, заменив множество поврежденных досок и поставив заплаты на пробоинах.

Берега реки Индевр были не слишком отрадны: холмы и ложбины между ними покрывала жесткая трава, кое-где встречались низкорослые деревья. Но Бенкс и Соландер были в восторге.

В море попадались редкостные рыбы, моллюски, черепахи, а на суше натуралисты встретили чудо-зверей - кенгуру, вомбатов, собак динго, сумчатых волков. Правда, крупных зоологических открытий совершить не удалось: кенгуру и динго уже были известны голландским мореплавателям, открывшим в XVII веке западный берег Новой Голландии.

Бенкс привез с собой в Англию скелет кенгуру, и британские натуралисты получили возможность изучить в натуре костяк экзотического животного.

На реке Индевр участники экспедиции общались с аборигенами - темнокожими, низкорослыми людьми, которые вели бродячий образ жизни и ходили в чем мать родила. Эти аборигены были охотниками и рыболовами. Кук описал их нравы и обычаи, жилища, орудия труда, оружие (и, между прочим, их бумеранги). Он завершил свой обзор такими словами: "Судя по тому, что я сказал, кое у кого может сложиться впечатление, что туземцы Новой Голландии самые несчастные существа на Земле. В действительности они намного счастливее нас, европейцев: не имея понятия не только об излишествах, но и о необходимых удобствах, за которые так борются в Европе, они живут в блаженном неведении".

6 августа "залеченный" корабль тронулся в дальнейший путь. Путь этот оказался еще более трудным, чем июньский маршрут: "Индевр" шел с черепашьей скоростью, и Кук справедливо назвал эту смертельно опасную полосу рифов и мелей Лабиринтом. 16 августа 1770 года экспедиция претерпела невероятно тяжелое испытание. На рассвете течение понесло "Индевр" на гряду рифов. Ветра не было, глубина, как назло, большая, так что нельзя было отдать якорь.

"В эти, поистине ужасные, минуты, - писал Кук, - наши люди продолжали делать все, что было в их силах, так же спокойно, как в обычное время. Опасности, которые нам удалось избежать раньше, были ничто по сравнению с угрозой быть выброшенными на рифы, где через мгновение от корабля ничего бы не осталось". К счастью, когда "Индевр" был всего лишь саженях в ста от страшных рифов, подул береговой бриз, и удалось отвести судно в безопасное место.

Кук крайне редко упоминал о себе и о своих переживаниях в дневниках, которые он вел во всех трех плаваниях. Но в день тяжелых испытаний, 16 августа 1770 года он совершил признание, которое проливает свет на очень важные черты его трудного характера.

"Судьба моряков, - писал он, - таит превратности, которые всегда ожидают их при плавании в неведомых водах. Если бы не то удовлетворение, которое испытывает первооткрыватель даже в том случае, если ждут его только пески и мели, эта служба была бы невыносима, - особенно в столь удаленных местах, как эта страна, и при скудности съестных припасов. Мир едва ли простит путешественнику, если он, открыв землю, не исследует ее; его не оправдают перенесенные невзгоды и его обвинят в трусости и отсутствии настойчивости - все в один голос объявят его личностью, непригодной для плаваний, совершаемых ради открытий. С другой стороны, если мореплаватель смело встретит все опасности, но результаты путешествия будут неудачны, его сочтут дерзким и неблагоразумным. Первое обвинение вряд ли может быть предъявлено мне, а если мне повезет, и мы преодолеем все препятствия, с которыми придется столкнуться, о втором не придется и говорить.

Может показаться, что с моей стороны было неосторожностью пробыть среди этих островов и мелей так много времени. Но следует иметь в виду, что плавание совершалось лишь на одном корабле; необходимо принять во внимание и многие другие обстоятельства. Если мы не посетили этих мест, мы не смогли бы дать сколько-нибудь толковый ответ; мы не смогли бы тогда ответить, является ли эта земля материком или группой островов, что живет и растет на ней, соединяется ли она с другими землями".

16 августа бесконечно трудный экзамен выдержали и экипаж "Индевра", и его командир. Поразительное хладнокровие, железная выдержка, умелое руководство спасательной операцией - все это окончательно утвердило авторитет Кука.

Он не обладал внешним обаянием. Был сух, резок, не скупился на наказания, порой жестокие. Но постепенно матросы убеждались, что концы он вяжет лучше любого боцмана, что у штурвала с ним не сравнится ни один рулевой. Команда по его четким приказам мгновенно и в какой угодно обстановке ставила и убирала паруса. Астрономы экспедиции видели, с какой сноровкой он обращается с квадрантом и секстантом, как быстро ориентируется по звездам "чужого" неба, неба южного полушария.

Была ему звездная книга ясна, 
И с ним говорила морская волна 

Баратынский посвятил эти строки Иоганну Вольфгангу Гёте, но, право же, их с полным основанием можно отнести и к Джемсу Куку.

11 июня и 16 августа 1770 года он дважды спасал корабль от, казалось бы, неминуемой гибели. Но он ничего не смог бы сделать, если к этому времени благодаря его стараниям не сплотилась бы команда, готовая к самым тяжелым испытаниям и способная молниеносно выполнять приказы командира.

Любопытно, что Кук очень ценил матросов, которых он в первые месяцы плавания не раз сурово наказывал. Избыточную энергию этих нарушителей дисциплины он направлял в должное русло, оказывая им, несмотря на понесенное наказание, полное доверие.

В результате эти люди проникались глубоким уважением к командиру и становились его спутниками в последующих плаваниях.

Мы уже упоминали, что в королевском британском флоте тысячи людей гибли от цинги и желудочных заболеваний. В первом плавании у Кука умерло много людей - экипаж пострадал от тропической лихорадки, подхваченной на Яве.

Однако и в первой и в последующих экспедициях цинга не причиняла ни малейшего ущерба командам. По очень простой причине: Кук ввел убийственный для цинги режим питания. Кислая капуста, лук, чеснок, настой хвои, свежее мясо, свежие овощи и свежие фрукты при первой же возможности. Разные травы - на стоянках их легко можно было собрать. Вот, собственно, и все.

"За отказ от получения своего пайка свежего мяса наказал двенадцатью ударами плетью матроса Генри Стивенса и солдата морской пехоты Томаса Денстера". Такую запись Кук внес в свой дневник 16 сентября 1768 года. Мера никуда не годная, и Кук скоро это понял.

Он сам поедал огромное количество капусты и галлонами поглощал хвойный отвар. По просьбе командира "Индевра" офицеры стали на глазах у матросов то и дело требовать у кока кислую капусту и солодовый настой.

И вскоре Куку донесли, что матросы принялись воровать кислую капусту из больших бочек, стоящих в трюме.

Это была радостная весть. Отныне Кук был спокоен - решительно все моряки, ученые и слуги стали подражать капитану. "Зеленый" рацион вошел в быт, и совершилось чудо - даже при многомесячных плаваниях в полярных морях на борту не было ни одного человека, страдающего от цинги.

Уже за одно это команды готовы были на все, чтобы обеспечить успех экспедиции в самых трудных условиях.

Каким был Кук, как он выглядел, какой образ жизни он вел? Обо всем этом сохранились лишь крайне скудные сведения. Известно, что он был человеком рослым, крепким, очень выносливым и неприхотливым. Черты лица у него были резкие, густые каштановые волосы (в последние годы жизни с заметной проседью) он зачесывал назад. Лоб у него был высокий, нос прямой, глаза карие, живые и "пронзительные".

Его зычный "боцманский" голос перекрывал шум бури, четкие команды звучали, как мушкетные выстрелы. Говорил он с йоркширским акцентом и не обладал многословностью. Любые попытки к пререканию он круто подавлял, но к советам охотно прислушивался. И у офицеров, и у солдат он пользовался огромным авторитетом.

А вот о повседневном обиходе Кука, его привычках и пристрастиях почти ничего не известно. Обо всем этом соплаватели Кука почти не упоминали, а о самом себе он ничего не писал.

16 августа тяжелейшим испытаниям пришел конец. В рифах был обнаружен проход, который Кук назвал проходом Провидения (Провиденшл-Чаннел). Следуя этим узким проливом, Кук вышел 21 августа 1770 года к северной оконечности пятого материка, которой он дал наименование Кейп-Йорк.

На следующий день Кук вступил в пролив, отделяющий Новую Голландию от Новой Гвинеи.

Этот пролив открыт был в 1606 году испанцем Торресом. Однако результаты его открытий так надежно были захоронены в секретных архивах испанской короны, что стало о них доподлинно известно лишь в 1767 году благодаря случайной находке горячего приверженца теории Южного материка Дальримпля (Смутные сведения об открытии Торреса просочились в XVII и в первой половине XVIII века во Францию и в Англию. На некоторых картах того времени был показан пролив между Новой Голландией и Новой Гвинеей, но большинство географов считало, что Новая Гвинея - это часть Новой Голландии.).

В 1764 году Дальримпль в Мадрасе обнаружил в бумагах одного английского моряка, часто посещавшего столицу Филиппин Манилу, мемориал испанского адвоката Хуана Луиса Ариаса, адресованный королю Испании Филиппу III об открытиях Торреса.

В 1767 году Дальримпль опубликовал брошюру, в которой содержались сведения о плавании Торреса и карта пролива между Новой Голландией и Новой Гвинеей, открытого этим мореплавателем. Весьма возможно, что брошюра Дальримпля имелась у Бенкса. Во всяком случае Кук никаких претензий на первооткрытие этого пролива не заявлял. Он лишь отметил, что ему удалось "разъяснить сомнительный вопрос". Бугенвилю не удалось обнаружить Торресов пролив, и без "визы" Кука в Европе вряд ли поверили бы сообщению Дальримпля.

Попутно Кук совершенно справедливо указал, что австралийские аборигены ничуть не похожи на обитателей Новой Гвинеи.

22 августа 1770 года Кук высадился на небольшом островке в Торресовом проливе и ввел во владение британской короны все восточное побережье Новой Голландии, которое он назвал Новым Южным Уэльсом. Островок, где совершен был торжественный акт, получил название острова Владения (Посешн).

Кук прошел к Яве и 23 октября 1770 года вручил капитану одного голландского судна, которое отбывало в Европу, письмо секретарю Адмиралтейства Стефенсу.

Кук писал ему, что путешествие по существу закончено. Он отметил, что за время плавания от цинги не погиб ни один человек, и с похвалой отозвался об экипаже "Индевра". "Я могу сказать, - писал Кук, - что матросы и офицеры прошли через все передряги и испытания с бодростью и сноровкой". Но он упрекал себя за то, что "потерпел неудачу в попытках отыскать Южный материк (который, впрочем, вряд ли существует)".

Однако наибольшие беды обрушились на "Индевр" после того, как это письмо ушло в Англию.

В столице Нидерландской Индии Батавии и на якорной стоянке у островка Принсен (Панаитан) экипаж "Индевра" поражен был тяжелой тропической лихорадкой. Смерть беспощадно скосила многих участников экспедиции. Скончались Тупиа и его слуга Тарето, лейтенант Хикс, астроном Грин, лекарь Монкхауз, штурман Молине, художник Паркинсон. Во время перехода из Батавии в Кейптаун за одну только неделю с 25 по 31 января 1771 года умер тридцать один человек.

13 июля 1771 года "Индевр" прибыл в английский порт Дауне. Плавание, которое продолжалось два года десять месяцев и семнадцать дней, было завершено.

Но отнюдь не завершена была та поистине грандиозная программа, которая была намечена Куком сразу же по возвращении на родину.

"Переходя к вопросу об открытиях, - писал он в особом добавлении к дневнику своего первого плавания, - мне хотелось бы высказать свою точку зрения; надеюсь, что моим мнением не пренебрегут в будущем. Лучше всего при плаваниях, совершаемых ради открытий в Южных морях, держать курс к Новой Зеландии с первой стоянкой на мысе Доброй Надежды, где можно пополнить запасы. Надо идти к югу от Новой Голландии, затем через пролив Королевы Шарлотты, где можно запастись водой и топливом, при этом следует принять меры, чтобы выйти из пролива Королевы Шарлотты в конце сентября или в начале октября, но не позже, ибо у вас [в таком случае] будет целое лето. Пройдя же пролив, где обычно дуют западные ветры, идите в самых высоких широтах, каких сочтете нужным придерживаться. Если вы не обнаружите земли, у вас будет время до конца лета обойти мыс Горн. Если не обнаружите материка и поставите перед собой иные цели, то держите на север. Тогда, посетив уже открытые острова, вы сможете, пользуясь пассатами, пройти к западу в поисках островов, о которых упоминалось выше, и тем самым завершить открытия в южных морях".

Любопытно, что о своих достижениях Кук отзывался весьма сдержанно, "Я,- писал он 17 августа 1771 года Джону Уокеру, - не совершил ни одного великого открытия".

Кук напрасно недооценил свои собственные открытия. Они были поистине великими, и, что еще важнее, Кук их совершал, прокладывая новые, ранее неведомые пути в южных морях.

Кроме того, ученый мир был потрясен ботаническими и зоологическими открытиями Бенкса и Соландера. Впервые по гербарию, собранному ими, ботаники ознакомились с эндемичными, т. е. свойственными только одной определенной местности, видами таитянской, новозеландской и новоголландской флоры.

Зоологов обрадовали первые научные описания зверей, рыб и птиц островов южных морей, Новой Зеландии и пятого материка. Сверх этих описаний Бенкс привез в Англию полторы тысячи зарисовок невиданных растений и животных. Принадлежали эти зарисовки художнику Сиднею Паркинсону, умершему в плавании.

После этой экспедиции Европа узнала, что в умеренных широтах южного полушария лежат два больших острова Новой Зеландии и что восточное, прежде неизвестное, побережье Новой Голландии куда привлекательнее ее северных, западных и южных берегов.

В конце XVIII и в начале XIX веков Новый Южный Уэльс и Новая Зеландия подверглись вторжению британских колонизаторов, пагубному для коренных жителей этих стран. Вольно или невольно Кук оказался лоцманом европейской заморской экспансии.