ГЛABA VI

в которой кратко излагаются события, причастные к войнам, которые происходили в землях и морях перуанских, неверно именуемых южными, и кои послужили к немалой пагубе для дела господнего и их цесарских католических величеств и нанесли ущерб короне и королевскому скипетру Кастилии, оным же (испанцам, а равно и индейцам-обитателям тех краев (При написании этой главы Овьедо вряд ли использовал новые первоисточники - в ней он, по-видимому, лишь более подробно и систематически изложил то, что писал об экспедиции Гонсало Писарро в страну Корицы прежде.

Овьедо, первым описавший поход Гонсало Писарро в страну Корицы, был несравненно менее осведомлен о нем, нежели Сарате, Гомара, Гарсиласо де ла Вега и другие хронисты, которые, хотя и писали об этом походе позже - после смерти Гонсало Писарро, но, живя в Перу, могли обращаться за сведениями непосредственно к его бывшим соратникам (в этом - одна из причин их симпатии к Гонсало Писарро и антипатии к Орельяне). Поэтому мы дополняем Овьедо несколькими выдержками из указанных авторов).

Сие губернаторство [Кито] Гонсало Писарро получил из рук своего брата маркиза дона Франсиско Писарро, который передал и отказал ему оное властию и полномочиями их величеств (См. примечание на стр. 180), и сие касалось не только губернаторства Кито, но и губернаторств Пасто и Кулаты (Кулата - другое название города Сантьяго-де-Гуаякиль) - залива, гавани и острова Пуна вместе со всеми находящимися в тех местах поселениями, - и все это было дано ему во владение. Будучи уже в Кито, он получил сведения о долине, где произрастает корица, и об озере короля, или касика, Эльдорадо и порешил отправиться на поиски корицы и озера, заведомо зная от индейцев, что воистину было оное богатейшей сокровищницей.

И вот, произведя огромные траты (По данным Гомары и Гарсиласо де ла Беги, 50 тыс. кастельяно золотом (60 тыс. дукатов)), он тронулся в путь и повел за собой более чем две сотни людей пешими и конными; он пробирался неприступными и нехожеными горами, карабкался на них, цепляясь руками, с великими усилиями и безмерным трудом, переправлялся через многие большие реки, наводя переправу всякий раз с неизменной ловкостью и со значительными для себя опасностями, покуда не вышел в некую провинцию, которая называется Самако (Правильно - Сумако) и лежит в семидесяти лигах от Кито (Сарате сообщает, что по пути из Кито Гонсало Писарро «миновал селение, которое называется Инга, и вступил в землю кихов - последнюю землю, которую завоевал Гуайнакава в северной стороне... И после того как они отдохнули несколько дней в селениях индейцев, случилось такое великое землетрясение с толчками да потоками воды и бурей, с молниями, зарницами да ужасным грохотом, что земля разверзлась во многих местах и свыше пятисот домов провалилось; и так поднялась река, которая там протекала, что нельзя было через нее переправиться и идти на поиски пищи, по каковой причине многие страдали от голода». Спустя 40-50 дней «по выходе из тех селений [войско] прошло горы, цепи их были высоки и холодны». Там, повествует Гарсиласо де ла Вега, «на них выпало столько снега и началась такая стужа, что многие индейцы замерзли, ибо было на них одежды совсем мало, да и та почти ничего не прикрывала. Испанцы, дабы уйти от мороза и снега и выбраться из той скверной местности, бросили на произвол судьбы скот и провиант, кои с ними были, имея в виду возместить потерю где-нибудь в индейских селениях». Однако вплоть до Сумако им все попадались необитаемые места). Изнуренные, претерпев множество мытарств, они вынуждены были там остановиться, чтобы отдохнуть и собраться с силами. В тамошнем краю они нашли много еды, несмотря на то, что местность окрест была суровая и сплошь изрезанная горными хребтами да ущельями и что в топях там тоже не было недостатка. Местные же жители там ходят голые, селятся они среди гор, в домах, которые стоят вразброс (В Сумако, «расположенном на склонах вулкана», войско стояло два месяца. В этом селении «дожди лили без перерыва на протяжении более чем двух месяцев, так что у них [у людей Гонсало Писарро] сгнила одежда, которую они носили, и многим пришлось обрывать листья с деревьев, дабы прикрыться» (Фернандо Писарро-и-Орельяна)).

Отдохнувши немного и набравши себе кое-какого пропитания на дорогу, сии испанцы возобновили розыски корицы; с собой у них было несколько «языков» (lenguas), кои уверяли, что доставят их туда. И дабы не утруждать этим [тяжелым походом] всех, Гонсало Писарро приказал следовать за собой и теми проводниками не более восьмидесяти ратникам, однако с тем, чтоб остальные не теряли его из виду. И вот так брел он семьдесят дней пеший, ибо те места были совсем непроходимы и лошадям там делать было нечего.

В конце этого перехода были обнаружены коричные деревья. Эти деревья - большие (попадаются также, впрочем, и малые) и растут они вдалеке одно от другого среди диких гор; их листья и те плоды, что на них есть, имеют привкус корицы, однако же кора и прочее у них на вкус не хороши, и уж если имеют вкус, так одного лишь дерева. И так как деревьев, ими найденных, к тому же оказалось мало, они не обрадовались своей находке, им казалось, что польза от той корицы - ничто в сравнении с тем великим трудом, который они положили, разыскивая ее в этих гиблых местах. Оттуда они направились в другую провинцию, которая зовется Капуа; из нее и послал Гонсало Писарро за людьми, коих прежде покинул. Вскоре вступил он в пределы другой земли, которая называется Тема. Из нее он попал в другую провинцию, именуемую Огуама (Очевидно, Омагуа), жители которой обитают по берегам некой могучей реки, дома их стоят у воды, поодаль один от другого. Этот народ разъезжает в каноэ вдоль берегов и носит короткие рубашки из хлопчатой ткани; земли же в сторону от реки труднопроходимы из-за множества болот (80 человек во главе с самим Гонсало Писарро окружным путем «из Сумако отправились в [провинцию] Кока, где отдыхали 50 суток и водили дружбу с господом» (Гомара), то есть дожидались подхода главного войска (по другим источникам - 2 месяца). «Через те края протекает очень большая река, которая, как полагают, - главная из рек, кои, сливаясь, образуют реку, и одни именуют ее Рио де Оро (Золотой рекой), а другие - Мараньоном» (Гарсиласо). 50 лиг люди Гонсало Писарро шли ее берегом и «видели, как река делала с оглушительным грохотом прыжок в двести человеческих ростов, - вещь удивительная для наших [людей]» (Гомара). Через 40-50 лиг она сузилась до 20 шагов, и в этом месте удалось перекинуть мост, однако индейцы обороняли противоположный берег с особым упорством и мужеством. Затем прибыли в «Гему - самый бедный и бесплодный край изо всех, что встретили по дороге» (Гарсиласо), и «наконец, вступили в землю разумных людей, кои ели хлеб и одевались в хлопковые ткани; земля та была зело дождливая, дождь лил два месяца кряду не переставая, и нельзя было сыскать места, где бы обсушиться; из-за этого да из-за топей и скверной дороги построили бригантину...» (Гомара)) (Гарсиласо де ла Вега называет ее Кука, а Овьедо - Капуа. Индейское слово «кока» и поныне часто встречается в топонимии тех мест (название реки, города и т. д.). Произошло оно от названия кустарника кока (лат. Erythroxylon Coca), листья которого содержат кокаин).

Тут распорядился Гонсало Писарро соорудить бригантину, на которой можно было бы плыть по той реке и везти недужных, а также аркебузы, арбалеты, прочее вооружение и снаряжение да иные вещи, потребные для предприятия; кроме того, испанцы располагали пятнадцатью каноэ, которые к этому времени удалось набрать у местных жителей. В дальнейший путь двинулись целой армадою, но все же лодок для размещения людей не хватило. Всякий раз, когда индейцы видели бригантину и [слышали] грохот от аркебузных выстрелов, они обращались в бегство.

Большая часть христиан шла берегом реки вслед за армадою. И вот как-то сказал капитану Гонсало Писарро его заместитель капитан Франсиско де Орельяна, будто проводники говорят, что на пути, коим они следуют, ждет их полное безлюдье, а посему более разумным было бы остановиться и запастись загодя и впрок припасами на дальнейшую дорогу, и так и было сделано. Однако съестного, которого там удалось набрать, было недостаточно. Еще сказал ему капитан Орельяна, что он с семьюдесятью людьми ради службы его величеству и для успеха похода названного Гонсало Писарро берется, отправившись на бригантине и лодках-каноэ вниз по реке, дойти до слияния тех рек, где, по полученным сведениям, можно будет найти пропитание и что он запасет сколько сможет оного и возвратится через десять-двенадцать дней к войску, а Гонсало Писарро и его люди [тем временем] должны спуститься по течению; он же, Орельяна, вскоре вернется назад, вверх по реке, со спасительным грузом; таким образом, войско сможет продержаться долее и осуществить свои намерения, не испытывая недостатка в пище. Подходящим показался Гонсало Писарро тот выход, который предложил ему Орельяна , и он дал ему свое соизволение и людей и все, в чем тот нуждался и чего просил, и повелел ему вернуться, в срок, который он сам назвал, и ни в коем случае не заходить далее того места, где сливаются реки, на берегах коих, по словам проводников, они должны найти съестное. И так как Гонсало Писарро должен был переправляться через две большие реки, он приказал ему [Орельяне] оставить себе четыре или пять каноэ, из тех, что у того были с собой, с тем, чтобы на них можно было перевезти шедших с ним людей. Тут Орельяна пообещал, что именно так он все и сделает, и с этим отбыл. Но вместо того, чтобы оставить каноэ и возвратиться с провизией, он с дружиною, которую дал ему Гонсало Писарро, пустился вниз по течению и увез с собой оружие, разные инструменты и тому подобное, ослушался [Гонсало Писарро] и отправился искать Северное море (В своей жалобе на имя короля от 3 сентября 1542 г. Гонсало Писарро писал: «... И в уверенности, что капитан Орельяна все содеет так, как говорил, потому что был он моим заместителем, я сказал [ему], что буду стоять на месте, [а он] чтобы отправился за едою и смотрел за тем, как бы вернуться через двенадцать дней, и ни в коем случае не заходил в другие реки, а только доставил еду и ни о чем более не помышлял, ибо люди с ним пошли только за этим; и он мне отвечал, [что сам понимает] - он никоим образом не должен заходить далее того, что я ему сказал и вернется с едою в срок, мною указанный. И с сим доверием, кое я питал к нему, поручил я ему бригантину, несколько каноэ и шестьдесят людей, ибо дошли до нас вести, что много индейцев ходят на каноэ по реке. Я сказал ему также, что поскольку проводники объяснили, что в начале безлюдных мест встретятся две очень большие реки, через которые нельзя соорудить мосты, то чтобы он оставил там четыре или пять каноэ, на коих остальное войско могло бы переправиться [на другой берег], и он мне пообещал все сделать так и с этим отбыл...

Но он пренебрег своими обязанностями на службе у вашего величества и тем, что он должен был сделать для блага войска и всего нашего предприятия согласно тому, что мною, как его начальником, ему было приказано, и вместо того чтобы доставить еду, уплыл по реке, а мы остались без всяких съестных припасов, он же только и делал, что помечал знаками и зарубками [места], где высаживался на берег и останавливался в местах слияния [рек] и в других местах; и по сей день не поступило от него ни единого известия...» ).

Когда Гонсало Писарро увидел, что Орельяна задерживается и не возвращается и не подает о себе никаких вестей, он, дойдя до места слияния рек, где были найдены следы стоянок и прочие признаки того, что Орельяна там побыл, понял, что над ним насмеялись, и сказал, что Франсиско де Орельяна, покинув [на произвол судьбы] его [Гонсало Писарро] и остальных в этих диких местах средь стольких рек без пищи (ведь ничего другого, кроме почек с деревьев да орехов с пальм, у них не было), обошелся с ним куда более сурово, нежели это могло бы взбрести на ум любому неверному. Тут настал страшный голод, в пищу пошли одна за другой собаки, добрая сотня лошадей, несчетное множество всяких там ящериц и прочих гадов и разная ядовитая снедь, по причине коих несколько солдат отравилось насмерть, а другие ужасно ослабли и захворали.

Добравшись вместе с людьми, кои у него еще оставались, до слияния [рек], Гонсало Писарро взял с собой нескольких солдат и, разместившись в пяти каноэ, добытых у индейцев, отправился разыскивать пищу для себя и для всех своих людей и нашел ее в одном дне пути оттуда, коли плыть наперекор течению, и с вестью о той находке возвратился назад в лагерь, однако все ему ответили единодушно, что прежде умрут, чем двинутся с места. Тогда, видя их решимость, он на тех же каноэ пустился вплавь по Великой реке и восемь суток плыл по ней со своими людьми с большим трудом и неменьшим риском, после чего нашел маис и касаби в том месте, где, по словам проводников, им и следовало быть. Там люди набирались сил и отдыхали на протяжении трех дней. Дальше им опять пришлось долго брести безлюдной стороной; лишения и голод, которые их преследовали по пятам, достигли крайнего предела, и они вынуждены были съесть всех остававшихся еще у них лошадей, число коих превышало восемьдесят, но, несмотря на это, несколько испанцев все же померло («...И так как плыть вверх по реке, по которой они спустились, было невозможно из-за ее бурного течения, порешили направиться другой дорогой и повернули на север от реки, ибо приметили, что если идти той стороной, будет меньше озер, болот и трясин, чем в прочих местах» (Гарсиласо). «Ни единого индейца не вернулось из тех, которых взяли в поход, ни лошади, кои все до последней были съедены, а теперь настал черед самим испанцам, кои с ног валились, быть съеденными, как сие принято на той реке...» (Гомара). Согласно Гарсиласо де ла Веге, из 340 испанцев, выступивших в поход вместе с Гонсало Писарро, 210 погибло, 50 ушло с Орельяной и 80 возвратилось в Кито).

О люди, грешники! Куда вас только Ни заводит алчность и честолюбивые помыслы? Сколь неразумно взваливаете вы себе на плечи непосильную ношу и сколь заслуженно воздается вам за все ваши ошибки и безрассудства!

Выпало на долю этим испанцам что ни день переправляться через многочисленные и большие реки, наводить на них переправы и сооружать плоты (balsas) (Строить плоты испанские конкистадоры научились у инков: плоты были у них основным средством передвижения по воде. В Эквадоре и Перу такие плоты - balsas сооружают до сих пор из так называемого бальсо-вого дерева - охромы (Ochroma lagopus) - оно чрезвычайно легкое (легче пробки) и громадных размеров, произрастает в топкой тропической сельве), а порою переходить эти реки вброд - по колено, по пояс в воде, а то и выше. Ведь зашли они в глубь страны на двести лиг, а чтобы возвратиться в Кито, им пришлось проделать путь гораздо больший.

Путешествие Франсиско де Орельяны по реке Амазонке

Тем временем в Кито объявился лиценциат Вака дель Кастро, который заставил признать себя правителем Кито и всех прочих земель, коими [прежде] управлял Гонсало Писарро. Там узнал он [Гонсало Писарро] о кончине маркиза - своего брата, и стало также ему ведомо, что Диего Альмагро-сын не пожелал покориться королевским предначертаниям. А посему решил Гонсало Писарро вместе с семьюдесятью соратниками, что уцелели после похода, здесь нами описанного, выступить навстречу президенту Вака дель Кастро, намереваясь выполнить все, что ему только будет приказано, как он об этом собственноручно писал своим друзьям в письмах. И я кое-какие из них видывал; писаны они были в третий день сентября 1542 года в Томебамбе, что лежит на земле Кито (В 1541 г. для прекращения кровавых междоусобиц, которые продолжались в Перу и после смерти вождей обеих партий - Франсиско Писарро и Диего Альмагро, в Кито через Панаму и Попаян прибыл королевский эмиссар Кристобаль Вака дель Кастро (он был назначен президентом аудиенсии в Лиме, ведомства, которое управляло всей территорией Перу). Главный претендент на власть - Гонсало Писарро, вернувшийся летом 1542 г. из изнурительного похода, был бессилен что-либо предпринять (отсюда и «верноподданнический» тон его писем из Томебамбы) и скрепя сердце признал новоявленного правителя. С помощью писарристов Вака дель Кастро разбил Диего Альмагро-младшего, обосновавшегося на юге Перу, и казнил его в сентябре 1542 г. в Куско. Иначе обернулось дело, когда в 1544 г. ему на смену в Перу с целью претворить в жизнь так называемые Новые законы, ущемлявшие права конкистадоров, прибыл вице-король Бласко Нуньес де Вела. Гонсало, само собой разумеется, оказался во главе мятежных конкистадоров, вице-король был смещен и убит (1546 г.). Однако новому вице-королю Педро де Гаске через два года после кровопролитной борьбы удалось разбить Гонсало Писарро в битве при Хакихагуане (близ Куско). Гонсало Писарро попал в плен и 10 апреля 1548 г. был казнен) (О Новых законах говорится в комментарии 1 к «Капитуляции об исследовании, завоевании и заселении Новой Андалузии»).

Подпись Гонсало Писарро

Итак, вот какова была причина бегства и самоуправства капитана Франсиско де Орельяны, та причина, благодаря которой найдена была сия река Мараньон; о том же, как это произошло, говорится в главе XXIV последней книги сих историй, повествующей о кораблекрушениях (То есть в «Повествовании» Карвахаля).