ИЮНЬ-ХЛЕБОРОСТ

Приметы лета на каждом шагу. На выгонах цветут подорожник и кашка, вдоль полей - колокольчики, по обочинам луговых тропок появились говорушки - съедобные опенки, в лесу - грибы-колосовики: белые, подберезовики, лисички.

В садах и скверах калины сияют - листьев не видно, одни цветы. Рядом зарозовели шиповники - срок подошел. О торжестве лета намекают и спелые крылатки вяза, свисающие большими связками с концов ветвей. Июнь - конец пролетья, начало лета.

Живой календарь природы отмечает сезонное развитие явлений. В начале месяца загляните в тенистые, укромные уголки леса. Там уже засияли на зеленой стрелке серебряные колокольца. Рядом и поодаль встретишь немало похожих стрелок, все они принадлежат одному растению. Разросшееся корневище далеко пускает ответвления, шнурами расходится в разные стороны. Запах ландышей свеж, нежен, не громок. В лесной шкатулке ароматов ландыш обладатель самого изысканного, самого чистого запаха.

Покрасуется ландыш недолго, привянет, поблекнет и зарумянится рдяными горошинами семян. В народной фармакопее ландыш известен как успокаивающее, сердцекрепительное средство. Да и современная аптека без него не обходится. Букетики ландышей пеленают в их же листья, так цветочки меньше завянут. А дома их ставят в отдельную вазочку, соседства ландышей многие цветы не выносят...

Глубже тона зелени, крупнее завязь плодов, все выше перехватывает узлами трубку гонкий злак. Густеет травостой суходолов, поемных лугов и лесных полян. Невыбитые копытом, невыжженные зноем открытые пастбища сытные, молокогонные, вольготные для скота. А в заказных угодьях июнь припасает к сенокосу сочные, духмяные травы. Тона сено, к зиме приберечь. Скоро зеленый покос приспеет, понаставит копен, намечет стогов.

В поле, как и в лугах, «Июнь - скопидом, урожай копит на целый год».

Взошли хлеба - не дивись, налились хлеба - не хвались, 
хлеб на току - про урожай толкуй. Радуйся хлебу 
не на корню, а в амбаре. Всходы - еще не хлеб. Хвали 
урожай, когда в сусек засыплешь. И от доброго 
семени живет недород. Озими стелются, ровно Дунай.

День ото дня крепнет хлебный злак. Стена стеной поднимается. «Июнь-хлеборост». Тяжел был этот месяц для русского крестьянина-малоземельца:

Июнь - ау, закромы в амбарах пусты.

Подтягивая поясок потуже, перебиваясь с хлеба на квас, мужичок при деле встречал и провожал зарю: «Летом пролежишь - зимой с сумой побежишь».

Проводит июнь на работу, отобьет от песен охоту.

Последний весенний праздник - Вознесенье, справляли на сороковой день после Пасхи. С этого дня весна на отдых просится, уступая дорогу лету.

И рада бы весна на Руси вековать вековушкою, а придет 
Вознесеньев день, прокукует кукушкою, соловьем зальется, 
к лету за пазуху уберется.

Очень интересный аграрный обряд - крещение кукушки происходил у русских в самом преддверии лета красного, на Вознесенье. Обряд этот, несомненно, языческого происхождения и претерпел христианизацию лишь внешне. Вознесенье не имеет своей постоянной даты и в разные годы приходится на разные числа. Суть обряда связана с обновлением жизненных сил природы: после зимнего умирания - возрождение и торжество солнечного тепла. Другая сторона действа- повлиять на творческие силы природы, вызвать обильный урожай. По представлениям древних славян, в кукушку превращалась богиня жизни Жива.

Крещение кукушки происходило так. Под Вознесенье деревенские девушки и молодицы, втайне от мужчин, собираются в просторную избу шить наряд для кукушки - рубашку, сарафан и платок. Руководила обрядом вдовая старуха - позыватка. Праздничным утром разодетые участницы «кстин» отправляются в лес. Там средь зеленого приволья они ищут траву кукушкины слезки (растение это ботаники называют ятрышником, принадлежит оно к семейству орхидейных). Вырвав с корнем парное количество стебельков (иногда брали одну траву, но обязательно с раздвоенным корнем), участницы обвивали их лентами, а затем обряжали в припасенные наряды. По преданьям, когда-то так одевали настоящую кукушку. Ее наряжали в белую рубашку, а сарафан и платок полагались темные, ведь птица эта слыла вдовой - «ей мужа не достало». Поскольку же добыть вещую птицу нелегко, все чаще приходилось утешаться кукушкиными слезками. Траву украшали наряднее.

Когда ряженье заканчивалось, девушки наклоняли ветки берез (или орешника), свивали их в колыбельку, набрасывали туда платок, а на него клали свою «кукушку», обвешамную крестиками. Наступало время кумовства. Присутствующие разбивались на пары, поочередно становились друг против друга над связанными ветками, приподнимали платок с «кукушкой», целовали свою избранницу до трех раз, каждый раз меняясь местами. Кумы обменивались платками, кольцами или нательными крестами, поддерживая общую хороводную песню.

Кумушка, голубушка, Серая кукушечка; Давай с тобой, девица, Давай покумимся! Ты мне кумушка - Я тебе голубушка.

Покумившиеся крестьянки считались родными не меньше как на год, а то и на всю жизнь. Духовное родство - кумовство, побратимство и посестримство - восходит к очень отдаленным временам, когда верили, что люди, обменявшись личными вещами, вступали в родственный союз; ведь каждая вещь в представлении древних носит частицу своего владельца.

К вечеру «кукушку» хоронили. Отрывали в заветном уголке леса ямку, прихорашивали ее новыми лоскутками и лентами, клали туда «кукушку» и засыпали землей. При этом хор пел:

Прощай, прощай, кукушечка, Прощай, прощай, рябушечка, До новых до берез, До красной до зари, До новой до травы.

Дней через десять крестьянки собирались в лес «воскрешать кукушку». Чучело из земли вынимали, усаживали его на ветки, напевая такие слова:

Кукушечка-рябушечка,
Пташечка плакучая,
К нам весна пришла,
Весна-красна,
Нам зерна принесла...

Слово «весна» здесь в значении «тепло». В далекую старину год делили на зиму и весну, последующих сезонов не знали. Весна, таким образом, простиралась до самых холодов. Под напев этой обрядовой песни кумы одаривали одна другую орехами, бусами, кто что припас, и обменивались платками. Затем тут же устраивалось пиршество, на которое приглашались мужчины. Смешанные хороводы водили далеко за полночь. Общее веселье должно было повлиять на зарождение доброго урожая.

После обряда в одних местах «кукушку» оставляли на ветвях, в других - травку несли в деревню. Молодые женщины по ее корням пытались дознаться о том, кто у них будет: мальчик или девочка. Корень длинный предвещал мальчика, круглый - девочку. Травка хранилась в доме для счастья и на случай размолвки между супругами.

На Вознесеньев день в ходу было и «вождение колоска». За околицей деревенская молодежь, взявшись за руки, вытягивалась в две длинные линии. Получался «живой мост»: красочный, задорный, многоголосый. На веселье одевались во все праздничное, нарядное - на виду стоять. Когда «мост» выстроят, по сомкнутым рукам пускали «колосок» - маленькую девочку с венком на голове и увешанную разноцветными лентами да лоскутами. «Мост» оказывался нескончаемым, так как пройденные пары становились снова спереди. Пока шествие не дошло до озимого поля, девушки все время пели о Ладе - славянской богине семейного согласия. Возле загонов девочку ставили на землю, она срывала пук зеленой ржи и пускалась бежать к околице. Взрослые не спеша двигались за ней, распевая вслед обрядовую песню.

Пошел колос на ниву, Пошел на зеленую! Пошел колос на ниву, На рожь, на пшеницу!

Ой, Лада!
Уродися на лето,
Уродися, рожь, густа, 
Густа-колосиста, 
Умолотистая!
Ой, Лада!

Возле села с «колоска» обрывали ленты и лоскуты, их брали на память о прошедшей весне. Разбросанные растенья ржи подбирались парнями: кому достанется с колоском - тому по осени и женатому быть... «С Вознесеньева дня,- молвилось любителями складного слова,- весна потом умывается, честному Семику кланяется, на Троицу-богородицу из-под белой ручки глядит».

Настает лето. На «зеленой неделе» справляли когда-то Семик - девичий праздник. Назывался Семик - честной, подобно Масленице, был одним из наиболее почитаемых народных праздников. В стародавнюю пору Семик посвящали Перуну - самому грозному языческому богу. Перун не только держатель гроз и молний, но и обладатель животворных сил - одевает леса листьями, а луга - муравою. На Семик особая честь воздавалась березе. Она у древних славян считалась священным деревом, олицетворяющим богиню Ладу.

С утра в семицкий четверг по селам и городам молодежь с песнями носила изукрашенные лентами зеленые березовые ветки. Затем девушки шли в лес плести венки из цветов. В Москве местом сбора цветов была Марьина роща. В венках девицы шли к реке завивать березку. У корня березу обвязывали шелковым поясом, на ее ветки, перевитые лентами, вешали венки. Усевшись в кружок, поодаль от березки, девушки принимались распевать:

Береза моя, березонька, Береза моя белая, Береза кудрявая...

В селе Богородском Пермской губернии любимой семицкой песней была такая:

Во лузях было, во зеленых лузях - Вырастала трава шелковая, Расцветали цветы лазоревые, Понесли духи анисовые.

Уж я той травой повыкормлю коня, Уж я выкормлю, выглажу его, Уж я выглажу, хвост подвяжу. Наряжу коня в золоту узду, Поведу коня на ключ на реку, Со ключа коня ко батюшке...

У батюшки девица собирается просить, чтобы он не отдавал ее замуж за старого, «он неровня мне». Старый муж ей будет постылым.

Когда наиграются и напоются, девушки возвращаются в село. Сперва они заходят в один из домов, где заранее сообща наготовили вкусной стряпни. А отобедав, шли на луг, где происходил смотр невест. Там степенно, с напевами проходили они мимо односельчан, среди которых стояли и женихи. Какая приглянется, к той по осени и сватов засылали.

На Семик одна из деревенских забав - гонять русалок. По поверьям, русалки в этот день наиболее коварны: выходят ночами из омутов и бочажин, хохочут в лесу, раскачиваясь на ветвях. Несдобровать тому, кто поддастся их чарам,- защекочут. До самого Петрова дня продолжаются проказы русалок, которые, по воззрениям славян, являются душами умерших насильственной смертью. Выгоняла русалок из деревни, само собой, молодежь. Девушки и парни весело носились друг за другом, играя в горелки. В отличие от обычных горелок, в руках играющих были стебли полыни или травы заря (лютика), оберегающих от козней лукавых русалок.

Церковь долго, но тщетно старалась отвратить людей от семицких забав, повелевая на «зеленой неделе» почитать убогих и калек. Вместо смеха заставляли лить слезы.

Троица - завершающий день семицких гуляний. В этот день всем миром ходили развивать березки. Разнаряженную березку срубали, обносили ее вокруг деревни, потом втыкали на улице и начинали водить вокруг нее хороводы. Напоследок девушки отправлялись на мосты пускать по воде венки, свитые на Семик. Чей венок легко поплывет - той и замуж вскоре выходить. В Москве обыкновенно венки пускали с Живого моста у Москворецких ворот, куда на Троицу стекалось множество народа разного званья. На Троицу зелень разбрасывали не только в домах, но и в храмах. За веселье и гадания семицкую неделю называли еще «зелеными святками».

Летние общие хороводы продолжались от Троицы до спожинок - до конца жатвы.

Следующий за Троицей понедельник - Духов день. «С Духова дня не с одного неба - из-под земли тепло идет»,- примечалось в старой деревне. Унимаются холодные ветры, устанавливаются жаркие летние дни.

В начале июня сажают огурцы. 2-го числа - Фалалей-огуречник, 3-го - Олены - ранние льны и поздние овсы. Нижегородцы советовали: «Ярицу, лен, гречиху, ячмень и позднюю пшеницу сей с Оленина дня». 7-го - медвяные росы - сладкие выделения тлей и червецов, питающихся соками растений. А четыре дня спустя - Федосья-колосяница: хлеб колосится. Владимирцы называли ее «гречушницей», от сева гречи: «Спеши в вёдро всю работу справить»; «Вёдро колосит хлеба».

На подходе жаркие, неоглядно длинные дни. Месяц подвинулся серединой. После 12-го числа, когда сажали бобы, причитая: «Уродись, бобы, и круты, и велики, на все доли, на старых и малых»,- Еремей-распрягальник, Еремей - опусти сетево. С севом покончено. А еще неделю спустя - солнце на перевале. Астрономический рубеж весны и лета. Самые длинные дни: «Летом свет во всю ночь». 21 июня - «Стратилат - грозами богат».

Летнее утро. Воздух напоен светом, дыханием сочных трав и легким испарением земли. Солнце неярко, не разгорелось еще, проступая еле заметным кружком сквозь редеющую наволочь. Просыпаются цветы, приманивая тяжеловесных шмелей и проворных пчелок. День занимается славный!

В июне неукротимый сор полей - осот, молочай, пырей, повитель (вьюнок), лебеда и другие (им несть числа) пытаются заглушить посевы. Без полки не вырастут или резко сбавят урожайность и просо, и картофель, и конопля, и свекла, и бобы, и морковь, и огурцы, и капуста. А проще сказать: сорнякам в поле не место. Только у лентяя да неряхи они кулижками красуются, а у проворного да заботливого им и взойти не дают.

Рвать сор вручную - труд изнурительный. Горсточкой, щепоткой день-деньской, согбенно под лучами и ветром. Огнем жгут натруженные ладони, трещинами покроются, но отдыха не жди. Не справишься с сорняками вовремя - объедят захребетники, по миру пустят. Вот и торопится крестьянин отмахнуть нахлебников урожая. О сорняках народ говорил так:

Сорняк без хлеба оставит.
Поле полоть - руки колоть, а не полоть, так и хлеба
не молоть.
Осот да лебеда - для посевов беда.
Сорная трава пшеницу перерастает.
Посеяли злаки, а косим осот да маки.

Пока тучнеют нивы, в междупарье, старались побольше навоза вывезти на паровой клин, отчего эту пору и называли навозницей. Сдобрить парующее поле - значит побеспокоиться о ржаном хлебушке на другой год. Ведь «хлеб - всему голова», с ним связывалось благополучие дома:

Не уродится рожь - по миру пойдешь (сравни: «Не
удастся мак - перебудем и так»).
Хлеб в закрому - что хозяин в дому.
Ржаная краюшка - всему свету матушка.
Калач приестся, а хлеб никогда.
Без печки холодно, без хлеба голодно.
Без ума проколотишъся, а без хлеба не проживешь.
Хата бела, да без хлеба беда.
Не шуба греет, а хлеб.
Не дорог виноград терский, а дорог хлеб деревенский.
Хлеб на стол, так и стол - престол, а как хлеба ни
куска, так и стол - доска.

Навоз, или назем,- пища для земли. О нем с уст крестьянина часто слетали яркие выражения:

Возвращай земле долг - будет толк.
Клади навоз впору, соберешь хлеба гору.
На новь - хлеб сеять, на старь - навоз возить.
Добрая земля назем раз путем примет да девять лет
помнит.
Поле обмана не любит. Обманешь его один раз, оно
обманет тебя десять раз.
Гнои (навоз) сухие - хлеба дорогие.

22 июня: «На Кирилу отдает земля солнышку всю свою силу».

На Кирилу - конец весне, почин лету.

В народном календаре июнь - разноцвет. Чаровница Флора, что ни день, рассыпает все новые и новые цветы, одни краше других. За ясноткой, подорожником, лютиками, подмаренниками - иван-да-марья, кипрей, или иван-чай. В садах уже вспыхнули величавые люпины, душистый жасмин; на подходе восточные маки, пионы, шиповник - по-старинному свороборина, растение «от сорока болезней».

К последним числам июня высоко поднялся травостой суходолов и поемных лугов. Злаки - в пояс, особенно вытянулись ежа, лисохвост, тимофеевка. Выколосились, запылили - под косу просятся. Загустело, разрослось тучное разнотравье, раскинулись сочные дятлины - клевера. Вот уж подлинно: «Не сеяно, не полото зеленое золото». Пора запасать сено! Первая коса не прогадывает потому, что урывает сено в сухмень, когда в каждой копне «пуд меду» (у сена, сметанного ненастными днями, в каждой копне - «пуд навозу»).

.Раздолен, вольготен июньский луг. Раным-ранехонько, пока вовсю не занялось солнце и не открылись от поволоки небеса, незабываем свист проворных кос и шептанье, хруст срезанных под корень трав. «Щука ныряет, весь лес валяет, горы подымает» - сказывает о сенокосе русская загадка. Много в старой деревне тратилось времени на выбор и уговор закосчика, без чьей легкой и будто бы счастливой руки старались не начинать покоса. Теперь добытчики сена без подсказки знают, что самая счастливая коса - ранняя, вышедшая на луг в пору зацветания злаков, пока они не задеревенели и не растеряли питательной ценности.

Росным утром легко тарахтят косилки под скрипы коростеля-дергача, снующего в прибрежных кустах ив. Вдоль узкой ленты прокоса тянется высокий, тугой валок. А как наберет высоты солнышко, как засверлят небесную высь жаворонки и заведут свои перебранки перепела («пять-телег, пять-телег»), поваленная трава привянет, сохнуть начнет. К исходу месяца заботливые хозяева поставят июню духмяный памятник - намечут первые копны. А затем - как в живых строчках В. Случевского:

Коронки всех иван-да-марий, 
Вероник, кашек и гвоздик 
Идут в стога, в большой гербарий, 
Утратив каждая свой лик!

По вырубкам и полянам рдеет земляника. «Стоит Егорка в красной ермолке, кто ни пройдет, всяк поклон подает» -сказано об этой ягоде в русской загадке. Бывает, найдешь на полянке бугорок нетронутый, весь в ягодах. А случится, что находишься вдосталь, а проку мало. И все равно остаешься верен завету: «Клади по ягодке, наберешь кузовок».

Землянику лучше собирать утром, после схода росы, или к вечеру, потому как собранная с росой, она раскисает, а сорванная в полдневный зной - вянет. Попозже лесной земляники нальется дикая клубника, она и ягодой покрупней да и кустиком выше.

У края поймы блещет луговая река. Здесь на зорьке удильщики вываживают крупные рыбины. До цвёлой воды нерестятся сазаны и караси. Когда же вода затянется ряской, за икромет примется линь. С уклейками и вьюнами линь замыкает нерест. В мелководье заводей по норам прячутся раки: сбросив тесный панцирь, им поневоле приходится заточаться в ожидании новой защиты...

А в садах цветение подвинулось к оградам, перекидываясь на зеленую защиту - спирею и калину. Не перестают радовать взор радужные ирисы, красные и белые маргаритки, многоцветные анютины глазки.

25 июня - день солнцеворота: «Солнце с Петра-поворота укорачивает ход, а месяц идет на прибыль».

Выпадают большие росы. На охладевающие травы из влажного воздуха осаждаются мельчайшие капельки, которые, сливаясь, и образуют росу. Надземная роса вместе с изморозью, инеем и туманами в общем количестве годовых осадков занимает около трех процентов. К этому надо прибавить влагу подземной росы - есть и такая. Внутри почвы также происходит осаждение паров воздуха и грунтовых вод, составляя в год 600 - 1000 кубических метров воды на гектар. Эта вода совершенно чистая, лишена растворов солей.

26 июня - «Акулина- задери хвосты». «Задери хвосты», может быть, дерзкое прозвище святой, но не до боголепия, коли в полдень, в тягостную жару, оводы и мухи так донимают быков и коров, что они, не зная куда деться, с ревом бегут из стада, закатав хвосты,- зикуют. Скот тощает, сбавляет удои. От мошкары сильно страдает лось. Когда становится совсем невмоготу, он по ноздри забирается в воду и так простаивает часами.

С Тихона (29-е число) солнце идет тише и птицы стихают. Астрономы свидетельствуют, что солнце и вправду «идет тише»: к концу июня Земля сбавляет скорость движения вокруг Солнца по сравнению со скоростью на 1 января на 3600 километров в час. Эту особенность небесной механики пытливый народный ум подметил как «застаивание солнца».

На Мануила (30-е число) солнце застаивается.

Июнь в Древней Руси называли изок от слова «кузнечик». Из горячих трав бодро раздается трескотня жесткокрылых попрыгунчиков. Старинное название «червень» дано июню из-за кошенили - червецов, которых наши предки собирали для добывания багряной краски (вспомним - «червление знамен»). Римляне посвятили июнь богине Юноне - покровительнице семейного счастья.