«Все остается людям»

На стене каюты главного инженера-механика - три портрета. Слева - Нильс Бор, один из отцов ядерной физики, оставшийся символом добросовестного, честного и чистого служения науке. Справа - Курчатов, давший атомную энергию нашей стране, сказавший на сессии Верховного Совета СССР незадолго до своей смерти: «Я счастлив, что родился в России и посвятил свою жизнь атомной науке великой Страны Советов, Я глубоко верю и твердо знаю, что наш народ, наше правительство только благу человечества отдадут достижения этой науки». В центре - Ломоносов, который еще в XVIII веке, предвидя значение морского пути вдоль «фасада России», написал; «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным Ледовитым океаном» (последнюю часть фразы обычно почему-то опускают, а она ничуть не менее важна, чем первая).

Путь Следзюка к этой каюте с портретами был долгим, нелегким и не всегда безопасным.

Начался он более полувека назад, когда четырнадцатилетний одесский пацан начал работать кочегаром на пароходе. В 1934 году поступил в Одесский морской техникум. Существовал тогда хороший порядок; прежде чем начать учиться, поплавай, докажи, что получится из тебя моряк. Александр уходил в море с удовольствием, даже отпуск иногда прихватывал, опаздывал к началу занятий.

Еще учась на четвертом курсе, стал механиком.

А в самый разгар Великой Отечественной, в августе сорок второго, после года под бомбежками и обстрелами на «Каменец-Подольске», назначили его «дедом» (так на флоте издавна зовут старших механиков) на «Курск». Наверное, и по тем, и по нынешним временам Следзюк был одним из самых молодых стармехов - едва 23 года исполнилось ему тогда.

- Легко не было ни дня, - вспоминает Александр Калинович. - Не помню, чтобы была хоть одна свободная минута...

Того, что пришлось испытать Александру Калиновичу в войну, иному хватила бы, на всю жизнь. Особенно доставалось, когда «Курск» доставлял войска, боеприпасы, продовольствие для героически сражающихся на Малой земле воинов 18-й армии, с которыми моряков связывала большая дружба.

Как-то выскочил Следзюк на палубу из каюты, услыхав по радио сообщение Совинформбюро о том, что нашими войсками оставлен Армавир. Подбежал к репродуктору, слушал, не обращая внимания на воздушный налет, - ведь там, в Армавире, осталась его семья.

Вернулся в каюту - а здесь все разворочено взрывом, в переборке зияет громадная дыра. Даже кровать выбросило за борт.

Хорошо, что не в открытом море. Пробоину залатали быстро. А по пути в Туапсе - опять налет. Девять самолетов врага на одно транспортное судно! Фугасы падали сверху один за другим, но, к счастью, рвались рядом с пароходом.

Растаял вдали гул моторов. И вновь лишь ровная гладь моря да чистое небо вокруг. Только едкий запах тола и гул в ушах от разрывов напоминают о бомбежке.

Часа через полтора зловещие тени бомбардировщиков опять закрыли солнце. В этот раз на «Курск» посыпались осколочные бомбы. Это было похуже.

В нескольких местах пробило паропровод вдоль правого борта. Судно, груженное боеприпасами, остановилось. Свистели и рвались бомбы. Бурлила и шипела вода. Испуганно ржали лошади в трюмах.

В машинном отделении, куда ринулась вся машинная команда во главе со старшим механиком, - как в бане: печет, дышать нечем, в клубах пара ничего не видно. Обжигаясь, голыми руками ставили хомуты на пробитый раскаленный паропровод, оставляя на нем куски кожи. На несколько минут по очереди выбегали на палубу отдышаться - и вновь в пекло.

Когда к пароходу подошли две канонерские лодки и буксир, помощь была уже не нужна. Машина дала ход.

Сколько их было, таких эпизодов? Десятки, сотни?..

Из них складывались дни, а из дней - жизнь. Именно о жизни думали они в те годы, идя на смерть, рискуя ради других своими собственными жизнями. И потому машинная команда знала, что если Следзюк вбегал в машинное отделение и командовал: «Вылетайте отсюда!» - значит, начинался очередной налет. А сам стармех оставался в машине вдвоем с вахтенным, прекрасно понимая, что произойдет в случае прямого попадания, и, не желая рисковать подчиненными.

После войны были дальние плавания по мирным морям. Экватор, Индия...

- Я ведь моряк тропический, в ледокольщики случайно попал, - говорит Александр Калинович.

Произошло это два десятилетия назад. Он был тогда начальником техотдела в Черноморском пароходстве. Пришла радиограмма из министерства: необходимо выделить пять человек с такими-то и такими-то данными. Четверых нашли быстро. А вот пятого... Обязательно нужен был турбинист, а их так же немного, как и турбоходов.

- Давайте Следзюка пошлем, - предложил кто-то из руководителей. - По всем параметрам кандидатура подходящая...

Думали, что посылают ненадолго, на приемку новых судов. А оказалось - навсегда. И не на приемку новых судов, а на строительство первого в мире атомного ледокола «Ленин».

С этого момента начинается путь Следзюка-ученого. Путь, сделавший его кандидатом наук, одним из крупнейших специалистов по строительству атомных судов.

И я позволю себе не согласиться с Александром Калиновичем, считающим это делом случая. Жизнь, к счастью, устроена так, что в ней случается только то, что должно случиться. И именно с теми людьми, с которыми и происходит. К счастью - потому что очень трудно представить на месте Следзюка другого человека.

Как и в годы войны, не было ни одной свободной минуты. Иногда приходилось убеждать, доказывать то, что для самого Александра Калиновича было очевидным. Да и понятно: они были первыми, идущими по никем еще не проторенному пути, и прогресс рассматривали не просто как новое, а обязательно как лучшее новое. Это служило главным критерием оценки рождавшихся в муках и спорах идей.

15 сентября 1959 года - вышедший в свой первый рейс атомоход «Ленин» открыл новую эру в арктическом мореплавании. Конец девятой пятилетки - спущена на воду «Арктика», впервые в истории достигшая в 1977 году Северного полюса. Десятая пятилетка - началась эксплуатация «Сибири», также впервые в столь ранние сроки прокладывающей сейчас высокоширотную трассу для «Капитана Мышевского».

Ко всему этому Следзюк лично причастен. Одно из доказательств того - Золотая Звезда Героя Социалистического Труда на его груди.

За годы истории нашего атомного судостроения немало воды утекло. Менялись концепции, совершенствовались атомоходы, новые идеи воплощались в жизнь. Но одно оставалось в Следзюке неизменным - его нравственные убеждения, цель, к которой он стремился, И все такой же активной оставалась его жизненная позиция.

Говорят, что лицо, - зеркало души. Об Александре Калиновиче я бы сказал иначе: зеркало его души - улыбка. Обаятельная, искренняя, заразительная улыбка доброго, отзывчивого, по-хорошему чуть старомодного, человека. А добрым, кстати, быть гораздо труднее, чем обыкновенным. Доброта - удел сильных духом.

...Случилось это давно, не в плавании, не во льдах. Надо было, понемногу вытаскивая краном стержни, которые, двигаясь внутри реактора, управляют его мощностью, осмотреть их.

Следзюк сам полез в реакторный отсек и оттуда начал командовать подъемом. Никто, конечно, не заставлял. Но есть у этого человека железное правило: руководитель должен знать и уметь все, что имеет отношение к его работе, иначе он невольно тормозит движение вперед.

Медленно ползет вверх стержень. «Стоп!» Все в норме. Еще чуть-чуть «вира» - и порядок...

Лишь нижнюю часть стержня, находящуюся в самой активной зоне реактора, решили не вытаскивать: опасно, слишком большой будет радиация. И вдруг...

Как сейчас перед глазами Александра Калиновича - выскочивший из отверстия, покачивающийся в воздухе конец стержня, испускающий во все стороны губительные для всего живого невидимые лучи.

Решали секунды. Что делать? Бежать? А потом что?..

Следзюк, стоявший ближе всех к реактору, сделал то, что считал самым естественным, В сразу заполнившей отсек мертвой тишине он голыми руками схватил стержень, вставил в отверстие реактора и крикнул! «Опускай!..»

Медики, когда узнали о случившемся, ахнули. Стали расспрашивать, кто где стоял, сколько времени прошло, начали высчитывать полученные рентгены.

- Надо ложиться в больницу, - твердо сказали Александру Калиновичу.

- Да что вы, мне в рейс идти надо, - искренне возмутился тот.

И ушел. Язвы, появившиеся на руке через несколько дней, доставили немало беспокойства судовому врачу. Но все обошлось. Как поется в песне, «...удача - награда за смелость».

Не раз и не два приходилось мне задавать разным людям банальнейший вопрос о любимом кинофильме. Задавать вовсе не для того, чтобы писать об этом, а просто из любопытства. Спросил я о любимом кинофильме и у Следзюка.

В отличие от подавляющего большинства других - терявшихся, начинавших мучительно копаться в памяти, мысленно перебирать виденные в разные годы фильмы, словно боясь ошибиться, - Александр Калинович ответил мгновенно: «Все остается людям!..»