Напрямик или через пролив Вилькицкого?

- «Сибирь»! Я - «Мышевский». Машина работает «полный вперед», хода не имеем, - раздалось из динамика на мостике атомохода в 3 часа утра 29 мая.

Первая остановка. Первые проблемы для судоводителей: началось сжатие - враг номер один всех ледокольщиков. Для остальных - первая возможность отдохнуть от грохота ломаемых льдов, насладиться мгновениями тишины, которой, пожалуй, больше всего не хватает с начала похода.

«Сибирь» медленно движется кормой к «Мышевскому», окалывает его с одного борта, давая дизель-электроходу возможность более-менее уверенно двинуться дальше, раздвигая обломки льда.

И снова - полный перед!

Только набрали ход - повторяется та же история. И еще... И еще...

Да, последние мили, остающиеся до мыса Желания, достаются маленькому каравану тяжелой ценой. «Два шага вперед, шаг назад», - говорит кто-то из собравшихся на мостике.

И вдруг стихли удары и скрежет ледяных глыб о борта «Сибири». Но мы... движемся. Да еще как - ровно, без тряски, быстро.

Словно река в заснеженных берегах, тянется к горизонту широкая черная полынья. Стрелка индикатора лага, будто обрадовавшись, перескакивает цифру 18.

Фоторепортеры и кинооператоры откладывают в сторону свои камеры - до следующего «героического» момента.

- Вот что надо снимать, - говорит начальник экспедиции, показывая на уходящую за горизонт полосу чистой ото льда воды. - Это же самые уникальные кадры: конец мая, а мы идем по воде...

В этих словах - очень важная мысль. Не «безумство храбрых», а храбрость разума поставлена в наши дни самой жизнью во главу угла. Не трудности сами по себе, а умение преодолеть их с наименьшими затратами сил и средств - вот критерий оценки нынешнего эксперимента в Арктике, гарантия будущей уверенной работы тех, кто поведет суда по пути, прокладываемому сейчас «Сибирью» и «Капитаном Мышевским».

Идти бы и идти этой полыньей. Хоть до Берингова пролива. Но Арктика остается Арктикой. Не будь этого покрывающего верхушку планеты ледового панциря площадью 8 миллионов квадратных километров - и наш рейс был бы ни к чему.

Все уже и уже полоса чистой воды - словно рельсы, оканчивающиеся у горизонта белым тупиком. И вот «Сибирь», не сбавляя хода, всей своей массой врубается в сплошной массив полутораметрового льда. Несколько секунд 23 с лишним тысячи тонн атомохода скользят по белоснежной поверхности поля. «Трах!» - будто сломали гигантскую доску. Черные молнии трещин побежали в разные стороны из-под корпуса, и вот корабль с гулом проваливается в воду - только брызги веером разлетаются выше палубы. И опять заскрежетали выворачиваемые ледяные глыбы, словно нехотя уступая дорогу каравану.

«Сибирь» сбавляет ход. Все чаще оглядывается назад несущий вахту дублер капитана Владимир Николаевич Красовский: как там «Мышевский»?

А тому нелегко - из-под винтов атомохода летят обломки, весящие порой десятки тонн. Поэтому дизель-электроходу приходится лавировать в канале, уворачиваясь от столкновений. Пока это ему удается.

А лед на глазах становится все толще. И, как назло, ни одной трещинки впереди. Надо искать дорогу.

В 13.30 в вахтенном журнале появляется запись: «...Взлет вертолета на разведку, на борту командир Холодняк, гидролог Борисов».