НОВОСТИ    БИБЛИОТЕКА    ЭНЦИКЛОПЕДИЯ    ССЫЛКИ    КАРТА САЙТА    О САЙТЕ  





Как нашли потерянных моряков, которые четыре года прожили с эскимосами

Удивительная Антарктика в фотографиях Josselin Cornou

Ученые нашли источник Кровавого водопада Антарктиды

В Архангельске разработали народный вариант арктического тура

Украинской станции 'Академик Вернадский' в Антактиде

Учёные обнаружили «солнечные фильтры» в растениях Антарктиды

Ученые нашли озеро жидкой лавы на заснеженном острове около Антарктиды




Одноклеточные существа изобрели гарпунные пулеметы

Раскрыт один из секретов тихоходок

Открыто новое царство эукариотов

Открыт новый вид фотосинтеза, использующий ближний инфракрасный свет

Китайские ученые получили ГМ-макак с «получеловеческим» мозгом

Генетики строят родословное древо архей

Учёные вычислили скорость распространения смерти в клетке организма


Народы мира    Растения    Лесоводство    Животные    Птицы    Рыбы    Беспозвоночные   

предыдущая главасодержаниеследующая глава

У водолазов

Первые погружения мы провели с сейнера, в спешном по­рядке, потому они не очень запомнились. Потом начались размеренные исследования с помощью маленького водолаз­ного катера - доры, как называл суденышко его капитан Женя Попов. Очень повезло нам, что довелось поработать с водолазами-профессионалами. Они были в трехболтовых скафандрах, мы - в легких гидрокомбинезонах «Садко».

Наши новые друзья добывали со дна моря трепанга. Они уходили на промысел рано утром и весь день облавливали прибрежные скалистые участки. Команда катера состояла из трех человек, погружались они по очереди, на три часа каж­дый. Члены этой водолазной бригады - умельцы на все ру­ки: и в воду ходить, и катером управлять, и воздух качать, и на камбузе колдовать.

Трепанг
Трепанг

Наше появление на катере несколько уплотнило его на­селение, но водолазы приняли нас приветливо. В первый же день нас решили угостить трепангами. Из раннего улова отобрали ведро самых лучших «морских огурцов».

В Японском море водятся различные голотурии, к коим относятся и трепанги, но «морским огурцом» чаще называют кукумарию - голотурию, способную выпускать щупальца - отростки, похожие на веточки кустов. В дальнейшем мы на­учились отыскивать и кукумарий, и трепангов, и многие другие морские диковинки.

Трепангов нам на пробу Женя отобрал особенных - круп­ных и светлых. Он объяснил, что вареный трепанг, особенно белый, способен снимать усталость, повышать физическую активность, и вообще трепанг все равно что женьшень. Тре­пангов варили весь день; кок четыре раза сливал бурый, как кофе, отвар и заливал варево свежей водой. Наконец, когда мы уже и думать забыли про обещанное угощение, нас по­звали в маленькую каютку на носу катера. Все были в сбо­ре, и дегустация трепанга началась. На сковороде аппетитно шипели темно-коричневые комочки, очень похожие на жаре­ные грибы. Но хрустящие кусочки трепанга оказались упругими, похожими на хрящи. Вкус жареного трепанга, отварен­ного в четырех водах, можно сравнить одновременно с грибами и консервированными крабами. Еда была вкусной и сытной.

В первые дни мы очень уставали, море отнимало бук­вально все силы. Но постепенно вошли в ритм. Надо отдать должное и дарам моря: трепанги, гребешки, кальмары, кре­ветки были хорошим подспорьем в нашем меню.

Отыскивая мидиевые банки - скопления моллюсков, мы работали бок о бок с водолазами. Натянув свои гидрокостю­мы и снарядившись на палубе, наши товарищи заключитель­ную операцию облачения в подводные доспехи осуществля­ли, уже наполовину погрузившись в море. Протопав по па­лубе свинцовыми подошвами ботинок и держась за поручни, они неуклюже спускались по ступеням трапа. В этот момент голова водолаза без шлема, торчащая из ворота рубахи, окаймленного металлическим обрезиненным фланцем, кажет­ся непропорционально маленькой по сравнению с массивным туловищем. Последний этап, одевание и закрепление метал­лического шлема,- самая ответственная операция. Если во­долаз оступится и упадет в воду, его будет очень трудно вытащить на поверхность: все грузы, которыми он обвешан, предназначены для уравновешивания выталкивающей силы воздуха в его одежде - герметичном скафандре. Когда шлем надет и привинчен на горловину, водолаз чувствует себя уве­реннее. Теперь можно и погрузиться. От шлема тянутся на катер шланги - воздушный и телефонный. Снабжение воз­духом принудительное, и водолазу остается только спокойно дышать и стравливать лишний воздух из-под шлема. По теле­фону он может дать команду о добавке или сокращении по­дачи воздуха, сообщить о своем состоянии, попросить потра­вить шланг, поднять его, водолаза, на борт или сделать еще что-нибудь.

Итак, водолаз в шлеме, ему завинтили окошко иллюмина­тора, хлопнули ладонью по шлему - сигнал готовности, и он медленно опускается с трапа в морскую воду. Потравив из­лишки воздуха через клапан, который водолаз нажимает го­ловой, он скрывается под рябью волн.

Мы, аквалангисты, всегда с участием смотрели на дли­тельную процедуру снаряжения водолазов. Наши «Садко-1» можно надеть почти самостоятельно. Незначительная помощь товарища - и мы готовы. Акваланг за плечами, воздух под­ключен, можно нырять с борта. Но войти в воду с трапа удобнее и приятнее. Шлепаешь по нему ластами, вода посте­пенно покрывает ноги, потом тело, море холодит, окунув мас­ку в воду, промываешь ее изнутри, чтобы не потело стекло, стравливаешь через полушлем излишки воздуха, которые со­брались где-то возле, шеи,- и, оттолкнувшись от поручней, уходишь в глубину.

Внизу виден водолаз, который выпускает шлейф воздуш­ных пузырьков. Нагнувшись, он отыскивает добычу. Вот мед­ленно, как в кино при замедленной съемке, оторвал одну ногу от каменной площадки, поросшей мелкими водорослями, и, оттолкнувшись второй ногой, скакнул вперед. Если тече­ния у дна нет, водолаз держит в скафандре много воздуха. Общий вес водолаза, скафандра и грузов почти уравновешен этим воздухом, и водолаз может сделать этакий легкий ска­чок. Но даже при незначительном течении такие манипуля­ции рискованны: вода потащит неуклюжее существо совсем не туда, куда надо. В этом случае помогают свинцовые по­дошвы ботинок, нагрудные и заплечные свинцовые бляхи; воздух почти весь стравливается, и тяжесть грузов как бы прижимает ноги к грунту.

Нагнувшись навстречу течению, наш труженик пытается зацепиться ботинками за грунт, скребет его подошвами и мед­ленно продвигается по выбранному пути. В руках у него багорик, на груди на специальном крючке висит питомза - пле­теная сетка с жесткой горловиной. По мере заполнения ее трепангами водолаз накапливает воздух в скафандре, чтобы уравновесить вес добычи.

Мы ныряем к добытчику, жестикулируем перед его иллю­минаторами; в ответ он улыбается, разводит руками - вот, мол, каково его рабочее место - и продолжает свое дело.

Нам держаться в воде легче: мы ведь можем плавать. Ласты - великое дело, и с течением при достаточном опыте можно справиться.

Под водой, как и в любом уголке живой природы - лесу, поле, степи,- шумное вторжение человека нарушает естест­венную гармонию. Все обитатели морского прибрежного кань­она, куда мы стремимся вслед за водолазом, реагируют на наш визит примерно так: «Спасайся, кто как может!» Рыбы прячутся в щели между камнями и в водоросли, креветки и крабы спешат туда же, гребешки и мидии захлопывают створки; кажется, что даже ежи и звезды замерли, насторо­жились.

Погружались мы вдали от берега, метрах в трехстах от первого мыска, но глубина здесь была не более двадцати метров.

Плыву сквозь сплетение зелено-коричневых гибких и длинных шнуров. Это водоросль хорда, она цепляется за не­ровности камней ризоидами - разветвлениями на нижней части стебля, тянется к поверхности воды. Но вот хорда кон­чается, впереди песчаная поляна с одиноким камнем посере­дине. Около камня видна многочисленная семейка мидий, вокруг - множество плоских круглых раковин с ребристой, поверхностью. Это промысловый гребешок.

Ложусь на дно около крупного моллюска, который при моем приближении захлопнул створки. Хочется сфотографи­ровать его с близкого расстояния. Аппарат готов к съемке, конденсаторы электронной лампы-вспышки зарядились - вижу сигнал неоновой лампы. Проходит минута, другая, створ­ки раковины разомкнулись, показались щупальца, которые белыми ресничками опоясали края розовой мантии - его те­ла. Между щупальцами черные точки. Это глаза животного. Гребешок различает светотень и при колебаниях воды или изменении освещенности закрывает створки, издавая харак­терный щелчок. Мой моллюск размером с десертную тарелку, видимо, уже не молод; на верхней, более плоской створке раковины поселились какие-то животные, которые построили здесь извилистые домики - тоннели. Нижняя створка погру­жена в песчаный грунт.

Мелкие особи гребешков довольно легко парят в воде. Резко закрывая створки раковины, они выталкивают струи воды из внутренней полости, создавая реактивную силу, ко­торая позволяет им толчками передвигаться. Известно, что и крупные гребешки меняют места обитания. Они откочевывают на зиму в более глубокие места.

После съемки гребешка я провел небольшой экспери­мент - вытряхнул его из насиженного гнезда на ровную пло­щадку. Гребешок закрылся и замер на некоторое время, по­том, успокоившись, несколько раз дернулся, щелкнув створ­ками. Поворачиваясь вокруг своей оси, он зарылся в грунт, насыпав на себя небольшой слой оседающих песчинок. На­дежно замаскировавшись, моллюск открыл створки и уста­вился на меня сотнями глаз.

Мое неподвижное лежание на подводной полянке позво­лило приоткрыть еще несколько тайн и понять приемы маски­ровки ее обитателей. Рядом со мной вдруг неожиданно резко выдвинулись метелки пушистых, с тончайшими ворсинками перышек. Это были щупальца морских червей, зарывшихся в песок. Черви выбрасывали щупальца, ритмично шевеля ими, убирали их как по команде, и вновь выбрасывали. Соз­давалось впечатление, будто над ковыльной степью проно­сятся легкие порывы ветра и тонкие метелки растений то при­гибаются, то вновь выпрямляются в полный рост.

Среди мелких бугорков и впадин на песчаной площадке - витые раковины моллюсков, маленькие и большие. При внимательном рассмотрении можно было обнаружить под раковинами клешни и членистые ножки. Это раки-отшельники сделали бывшие домики моллюсков своим пристанищем.

Подплывая к камню, я вспугнул камбалу, которая так слилась с песчаным грунтом, что я чуть было не опустил на нее ладонь, выбирая позицию для съемки. На камне был свой мирок животных и растений. Друза мидий, будто горная де­ревня, лепилась к откосу, множество тонких нитей - биссусов - удерживало и больших, и малых моллюсков. Это ока­залась группа мидий Грайяна, створки многих крупных особей у них покрыты, как мхом, водорослями и известковы­ми наростами. Створки приоткрыты: работают реснички, за­гоняя в полости мантий воду с мелкими органическими части­цами - пищей мидий.

Весь камень был покрыт разноцветными пятнами. Белели наросты известковых водорослей литотамний, очень похожих на кораллы. Зеленели пучки ульвы, на макушке камня кра­совалась белая актиния; рядом с ней прилепились морские ежи - черные, фиолетовые и серые. Многие из них навешали на свои «шубки» разную разность - кусочки раковин, обрыв­ки водорослей, а на одном из них прилепился кусочек газет­ного листка. Странно было видеть в этом подводном уголке на дне моря обрывок газеты.

На поверхности камня виднелись и плоские нашлепки ярко-оранжевого и кремового цвета-губки. Сделав несколь­ко снимков, я поспешил наверх, кончился воздух, да и замерз я основательно - пальцы рук стали непослушными.

Всплывая к катеру, я помахал продолжавшему свою рабо­ту Жене; он уже порядком набил питозму «морским женьше­нем» и готовился послать ее наверх. Водолаз тратил на сбор полусотни килограммов морских огурцов час-полчаса - это питомза, а за смену собирал две-три питомзы, которые отправлял наверх, оставаясь на дне. Всего раз поднимали его на поверх­ность для небольшого отдыха и перекура.

Наш труд был менее утомителен. Подняться на поверх­ность, сменить акваланг, перекусить и передохнуть нам проще, но вот о производительности труда можно было поспорить. К концу экспедиции мы пришли к мудрому выводу: каждой категории подводных работников нужно решать свои задачи.

Настало время отыскивать первую партию установленных у рыбокомбината садков, чтобы загрузить их подготовленными для этого моллюсками. Капитан, понимая серьезность момен­та, без лишних слов повел катер к рыбокомбинату. Мы знали, что водолазам на заросшем ламинариями дне не собрать тре­пангов, животное это обитает на чистых участках дна. Водо­лазы решили передохнут день-два, использовав это время для освоения нашей легководолазной техники.

Место, где опустили садки, искали так. Катер вдет по кур­су, определенному штатным компасом, на один из пеленгов. По второму компасу мы с Олегом прицеливаемся на другой ориентир. Прицел Олег изготовил из двух картонных пластин, прорезав в них вертикальные щели - визиры. Эти визиры за­ранее были установлены по углу второго ориентира, указанного капитаном сейнера при установке садков. Олег смотрит в «прицел» второго компаса и ждет, когда в прорезях появит­ся труба рыбокомбината. Тогда он дает команду сбросить за борт заранее приготовленный буй с буйрепом и якорем. После завершения операции все повторяется еще раз. Теперь мы идем курсом на второй ориентир, а Олег ждет появления в прорезях прибора третьего ориентира. Поставив второй буй, мы готовы к погружению. В воде плавают два буйка, которые помогают определять курс катера, теоретически допустимая ошибка со­ставляет сто - сто пятьдесят метров. Правда, наши два буй­ка, яркие детские мячи в плетеных сетках-авоськах, качаются на волнах на расстоянии полсотни метров друг от друга - это уже успех.

Наше, погружение даст ответ на многие вопросы: правильно ли выбран метод поиска, точны ли приборы, как поживают наши садки. Под воду идем с Олегом. Перед маской - про­зрачная синь моря, не то, что взбаламученная вода у берега. Видны перья руля и винт катера, все изъедено морской водой. На винте - заусеницы и выбоины от ударов о куски льда или бревна, на рулевых перьях - пятна ржавчины и белая россыпь балянусов.

Проплыв под килем катера от кормы к носу, опускаемся по якорной цепи к зарослям ламинарии. Садков не видно. Наш поиск должен определить величину ошибки, и мы уплываем в противоположные стороны. Ищем буйрепы, на которых подвешены поплавки. Течение и ветер развернули катер поперек линии буйков, и мы, ориентируясь на маленькую черную ло­дочку, которой кажется катер отсюда, со дна, плывем, я-от левого борта, Олег - от правого. Внизу - буро-зеленая пло­ская поверхность, покрытая зарослями морской капусты. Все время попадается вездесущая камбала; она то поднырнет под водоросли, то, выскочив из-под них и подняв столб мути, па­рит над бахромой растений. Я плыву и плыву вперед; давно уже должен быть виден буйреп, но его все нет и нет. Стоп, пора остановиться, а то камбала-проводник заведет невесть куда. Разворачиваюсь и осматриваюсь. Над морской порослью зеленоватый сумрак. Ни катера, ни белого шнура буйрепа, ни шлейфа пузырей от акваланга напарника. И камбала скры­лась. Я да прозрачные креветки над зеленым ковром как бы в вязком зелено-синем мешке: сверху голубым пятном рябит поверхность моря, вокруг зеленоватая, без четкой границы сте­на. Куда ни глянь, однообразная картина: зелено-бурая рас­тительность на дне и синеватый сумрак водной толщи.

Решаю всплыть и сориентироваться на поверхности, но в последний момент внимание привлекает бугор, покрытый ла­минариями. Он - на пределе видимости. Подплываю, и - о чудо! - камбала не напрасно «вела» меня за собой: бугор - это наши садки, скрытые лентами водорослей. За неделю, ко­торая прошла после установки садков, примятая раститель­ность поднялась над ящиками и прикрыла их. Три садка стоят рядом, они опустились удачно и не повреждены; два других встали дыбом и, как кони, наскакивают друг на друга.

Нужен буй. Стараюсь всплыть строго вертикально, чтобы не потерять садки. Поднимаюсь вместе со множеством пузырь­ков; они, вылетая из коробки автомата акваланга, рассыпают­ся на мельчайшие шарики, потом, всплывая вверх, увеличи­ваются в размерах и принимают форму вогнутой чечевицы. Постепенно линзочка раздувается - это уменьшается давление воды. Вот на блестящей поверхности пузыря становится видно изображение уродливого человека с огромной головой и ма­ленькими ногами - это мое отражение, Хочется вглядеться в него повнимательнее, но вот уже и поверхность воды, и уродец разлетается с легким хлопком.

Катер от меня метрах в сорока, ошибка поиска невелика, но могли бы и поплутать, да вот камбала вывела на садки. Олег стоит на трапе и что-то объясняет Инне. На корме Женя. Показываю, что нужен буй, и спешу погрузиться. Течение, ко­торое всегда есть в море, может отнести меня в сторону, и тогда ищи садки снова.

Опустившись вниз, конечно, не попадаю к садкам; они мет­рах в десяти, нахожу их только по знакомым мне очертаниям бугра. Взявшись за одну из ножек садка, жду напарника. Олег обязательно заметит шлейф пузырьков из моего акваланга и появится рядом.

Вот и аквалангист, но это не Олег, а Миша. Он притащил с собой груз от поплавка и моток шнура буйрепа, сам буек где-то на поверхности. Наша сигнализация будет состоять из двух буйков. Один - верхний - мы привяжем на длинном поводке, его хорошо будет видно днем; суда, снующие по заливу, на­верняка обойдут его, но ночью наш буй могут сорвать, так как фарватер здесь свободный, а всех капитанов мы не су­мели предупредить о наших работах. Для надежности поста­вим второй буй, на коротком поводке,- на глубине пяти мет­ров от поверхности. Здесь его винты не заденут, а мы сможем легко отыскать.

Как оказалось, у Олега протекал гидрокостюм, и он, по его выражению, «задубел». Так что пришлось нам с Мишей загру­жать садки вдвоем. Мы опускали к садку нужную для опыта порцию меченых мидий, снимали с садка крышку и загружали моллюсков в ящик. Крышку прикручивали проволокой. Опера­ция простая, и, будь у нас свой катер, работу сделали бы за пару дней, но у Жени были свои планы, и мы старались не на­рушать их.

В конце концов, все садки отыскали, ящики загрузили и опытный материал оставили зимовать, привязав к садкам притопленные буйки. Инна очень боялась за своих подопечных: как бы не опустошили ящики морские звезды, не растащили его содержимое осьминоги.

Всех мидий мы предварительно взвешивали. На раковины Инна наносила яркой нитроэмалью номерок. Еще она под­пиливала край створок раковин. Эта операция вскрывала не­сколько слоев известковых отложений на створках моллюска. Каждый год на раковине нарастает новый слой, и по надпилу Инна надеялась определить, как вырастет владелец раковины. Она работала напильником, а сомнения терзали ее душу: не заболеет ли моллюск, не изменится ли его рост? Ведь она шла по неизведанному пути.

предыдущая главасодержаниеследующая глава





Потепление Мирового океана может увеличить частоту экстремальных штормов

Фотографы-любители открыли новую форму северного сияния

В Кавказском заповеднике озеро не пересохло - его временно скрыл ледник

Геологи рассказали о неопровержимых доказательствах существования Паннотии

Миллионы лет назад Амазония была морем

Коралловым рифам предсказали исчезновение к 2100 году

Зелёная Сахара - около 7000 года до нашей эры в Северной Африке начался влажный период




Саблезубые тигры оказались сильнее, чем предполагалось ранее

Лежавшие 140 лет на музейной полке окаменелости оказались неизвестным видом древней рептилии

Среди древних крокодиломорфов нашли несколько травоядных

Древнейший моллюск был похож на шипастого слизня

Кембрийский взрыв происходил в две фазы

В Сибири нашли голову волка, жившего в ледниковый период

В Австралии обнаружили останки гигантского трилобита


© GEOMAN.RU, 2001-2021
При использовании материалов проекта обязательна установка активной ссылки:
http://geoman.ru/ 'Физическая география'

Рейтинг@Mail.ru

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь