ДЕД УРАЛЬСКИХ СЛЕДОПЫТОВ

В Свердловске мы успели встретиться с уральским старожилом доктором Модестом Онисимовичем Клером.

Клер живет в большом деревянном доме, окруженном садом. Нас предупредили, что Модеста Онисимовича нельзя утомлять. Ему восемьдесят первый год, и мы ожидали увидеть усталого старца, - всецело погруженного в воспоминания о своей яркой, богатой событиями жизни. Но на пороге нас встречает маленький подвижной человек с большой головой, высоким лбом, белыми, как кудель, волосами, разлетающимися в стороны, и лохматыми черными бровями, из-под которых весело поблескивают живые, умные глаза.

- Очень рад! Нашли все-таки? - приветствует он нас. - Прошу.

Квартира доктора была очень тесна и на первый взгляд хаотична. Но, приглядевшись, понимаешь, что тесна она от великого обилия книг, а хаотична — от множества всевозможных коробочек с минералами, От статуэток каслинских мастеров, от груд перевязанных пачек писем, от всевозможных уральских поделок, занявших весь стол, подоконник и чемоданы, поставленные один на другой и прикрытые широким холстом.

Древнее кожаное кресло стояло перед столом, но Модест Онисимович редко усаживался в него. Он все время вскакивал, ходил кругом кресла, а потом сознался:

- Не люблю кресла. Оно напоминает о старости. А ведь я всю жизнь провел в бегах.

Модест Онисимович — сын крупнейшего ботаника и археолога Онисима Егоровича Клера — выходца из Швейцарии. В Женеве он закончил университет, несколько лет проработал хранителем геологического и палеонтологического музея, а потом приехал в Россию. Здесь он проводил геологические исследования на строительстве железной дороги Екатеринбург — Пермь, заведовал музеем при Уральском обществе любителей естествознания, одним из основателей которого был его отец. После изгнания с Урала Колчака стал преподавать общую, динамическую и историческую геологию в Уральском горном институте. Первым на Урале Клер разработал вопросы гидрологии горного хребта. В годы пятилеток, когда Урал выходил на широкую дорогу индустриализации, крупные стройки часто нуждались в его консультации. Стройкам нужна была вода, а ее не так уж много на Урале. Клер умел находить воду.

- Урал представляет собой сложную складчатую систему, — рассказывал Модест Онисимович. — Она возникла миллионы лет назад и за это время фактически разрушилась. Высокогорная часть Урала снесена до основания, то есть до самых глубоких своих недр, хранящих полезные ископаемые. Поэтому у нас не случайны находки ископаемых недалеко От поверхности. Атмосферные осадки скапливались в этих трещинах, уходили глубоко под землю, просачивались к водонепроницаемым слоям, образуя своеобразные подземные озера. Вывод прост: там, где есть трещины, и там, где залегает известняк и другие близкие к ним отложения, может быть вода. Трудно лишь разобраться в подземном калейдоскопе уральских пород. Поэтому гиганты пятилеток, такие, как Уралмаш, Электромаш, Уралвагонзавод, испытывали хронический недостаток в промышленной воде. Во многих случаях безводье не позволяло расширить производство...

Клер замолчал, рассеянно вертя какую-то кость, и потом вдруг без всякой видимой связи с предыдущими словами сообщил:

- Вот зуб акулы. Она плавала в Зауралье двадцать миллионов лет назад.

- Так вот о воде, - снова начал Клер. — Мне удалось установить основные закономерности распределения и запасов подземных вод трещиновых, пластовых, рудничных, обследовать около восьмисот озер. Тогда мы бурили неглубокие скважины — метров двести-триста. А сейчас мои ученики уже изучают глубинные воды дальше километра. Но в свое время та вода сыграла большую роль в коренной реконструкции промышленности. И, знаете, радостно сознавать, что твой труд оказал большую пользу Уралу.

Рассказ Клера показал нам другую, менее известную сторону промышленности. Заводы, фабрики возникали не только вблизи полезных ископаемых, сырья, но и вблизи воды.

Мы упомянули о Качканаре. Незадолго до нас, оказывается, был там и Клер.

— Вот уж не повезло горе! — рассмеялся доктор. — Вы знаете, я бы назвал Качканар хитрой горой. Раньше промышленники вокруг нее ходили, как коты вокруг сала. А руда там была им не по зубам. Только в войну у нас научились получать хорошую легированную сталь. Но, мне кажется, есть у качканарцев еще не разрешенная проблема. Куда они будут девать колоссальное количество мучнистой пустой породы? Ведь ее будет так много, что через год-два она загромоздит все окрестности. Видимо, рядом с комбинатом придется создавать не менее мощный комбинат по производству бетона, кирпича, плит.

Я лекцию там читал. Говорил, как складывались на Урале полезные ископаемые. Упомянул вот об этом бетонном комбинате. Молодые рабочие после лекции шумели: «Построим и его, если надо!»

Клер улыбнулся, вспомнив о чем-то.

- Модест Онисимович, расскажите что-нибудь о старом Свердловске!

- Об Екатеринбурге?

- Ну да.

- Что же рассказать. Вы ведь путешественники? Тогда вам будет интересно услышать о посещении Екатеринбурга Нансеном. Довелось мне тогда с ним встретиться.

...В октябре 1913 года в Екатеринбурге проездом в Сибирь остановился Фритьоф Нансен. Прославленного путешественника повели осматривать Верх-Исетский завод. Чиновники Горного ведомства демонстрировали диковинки - трехпудовую кувалду, огромные мехи, водяные механизмы. По знаку начальства бородатые мастеровые в прожженных клеенчатых фартуках, с темными от пыли лицами сгибали и разгибали подковы. Затем Нансена повели в новый цех, «оборудованный великолепной техникой сегодняшнего дня». В цехе стояли карусельные, шлифовальные, токарные, фрезерные станки. Норвежец в черном сюртуке слушал цветистые объяснения переводчика и молчал. На -многих станках стояли заграничные клейма.

Позднее, на вечере, устроенном в его честь, Нансен спросил директора Екатеринбургского музея:

- Неужели Россия не может выпускать станки и сама развивать современную промышленность?

- Конечно, может, — ответил Модест Клер Она ждет лучших времен.

Смешанные чувства владели нами, когда мы слу шали рассказ Модеста Онисимовича о той давней встрече. Горько было вспоминать, что долгие годы не находили себе выхода замечательные качества уральских мастеров — непревзойденная техническая смекалка, точный расчет, пытливая дерзость. И было вдвойне радостно сознавать, что вспоминаем мы о том безвозвратном прошлом в городе, который входит в первый десяток мировых центров машиностроения в столице края, который дает значительную часть всей валовой продукции Советского Союза.

Необозримо широко раздвинулись уральские горизонты. По всей планете трудятся машины, изготовленные уральцами. И трудовое человечество середины XX века видит в Урале символ великих побед освобожденного труда.