На горных курочек

На горных курочек

Мое давнишнее желание съездить на охоту специально на горных курочек осуществилось.

Во второй половине ноября я со своим приятелем и обычным товарищем по охоте Г. Е. выехал на станцию Манас, чтобы оттуда добраться до аула Карабудахкент, в ближайших окрестностях которого, во время своих весенних и летник поездок по Дагестану, я видел много курочек.

Списавшись заранее с нашим общим знакомым, заведующим больницей в Карабудахкенте, мы высадились из вагона почтового поезда в Манасе часа в три дня. От Манаса до Карабудахкента около десяти километров. На станции нас поджидала пароконная линейка. Сытые колхозные лошади быстро побежали по хорошо укатанной дороге.

От Манаса, находящегося в километре от Каспийского моря, начинаются пологие холмы, покрытые ксерофитной растительностью. К морю идет неширокая горная долина с текущей по ней быстрой речкой.

Километрах в пяти от станции начинается подъем, и дорога проходит у скал из желтого песчаника. Часто приходится переезжать по мостикам, переброшенным через узкие поперечные балки, спускающиеся к речке.

Сквозь грохот колес нашей линейки на одном из склонов мы услышали крик курочек и увидели небольшой табунок их, быстро бегущих вверх по открытой травянистой площадке. Предусмотрительно ружья из чехлов у нас были вынуты, выскочить из экипажа и сделать сперва по бегущим, а затем по взлетевшим курочкам по два выстрела было делом одной минуты. Выстрелы оказались удачными - в бегущих попали мы оба; сбить курочку в лёт удалось мне. Наша охота была начата блестяще. Еще не доехав до Карабудахкента, мы имели уже трех курочек.

В ноябре курочки находятся в самом лучшем состоянии - они перелиняли в яркий и эффектный наряд взрослых птиц, перья у них не обиты, не обношены и не выгорели от солнца, и поэтому их яркая окраска особенно красива в это время года. Лапы и клювы у молодых и старых птиц малиново-красного цвета.

Километра за два перед Карабудахкентом начинаются его сады, сплошным кольцом окружающие этот один из красивейших аулов срединного Дагестана. Основное дерево, разводимое в садах, грецкий орех. Уже не одно поколение карабудахкенцев взращивает здесь эту культуру, и столетние ореховые деревья достигают до полутора метра в диаметре. Их кроны затемняют пространство вокруг на десятки квадратных метров. Перед аулом дорога, свернув со склона горы, идет по аллее из нескольких рядов огромных и толстых деревьев ореха, под сплошным шатром из их сомкнутых ветвей.

Карабудахкент построен на нескольких холмах и на горных террасах, опускающихся к садам. В нем много типичных дагестанских двухэтажных домов с плоскими обмазанными глиной кровлями, много мечетей с высокими красиво разукрашенными минаретами.

Проехав по узким уличкам аула, мы в ранние сумерки остановились у большого белого здания больницы, находящегося на противоположной окраине аула. Идти на охоту было, конечно, уже поздно, и вечер был посвящен сборам на завтра и беседе с хозяином. Он дагестанский старожил, опытный охотник-зверовщик. За свою многолетнюю врачебную практику он побывал почти всюду в южном и центральном Дагестане, где много охотился на всякого рода дичь. Рассказы хозяина были очень интересны и красочны, особенно когда они касались его любимого вида охоты - на кабанов.

На следующий день мы не торопились с выходом. По своему опыту я знал, что утром курочки очень быстро бегают, легко поднимаются на крылья, и что спешить начинать на них охоту с раннего утра не следует. Поэтому, напившись чая и позавтракав, мы вышли на охоту только часов в десять утра. Охоту мы начали в широкой долине, лежащей за приаульными садами и занятой убранными посевами пшеницы, кукурузы и подсолнечников. По долине в разных направлениях проходят гряды холмов с камнями и валунами по их склонам. Через долину протекает удивительно полноводный родник с кристально-чистой холодной водой. Склоны гор, окружающих долину, сравнительно пологи и только кое-где пересекаются глубокими балками, выходами скал. Все горы, холмы и берега родника покрыты зарослями держидерева, терновников и барбариса. У нас была одна собака - мой молодой английский желтопегий сеттер Пан (названный в честь заслуженного старого Пана, лучшей из бывших у меня когда-либо охотничьих собак). Это был почти щенок, охотился первое поле, и настоящая охота на курочек была его первой серьезной охотой. Следовательно, мы, в сущности охотились без собак.

Миновав очень скоро сады, мы вышли в долину и пошли по ней, разойдясь на расстояние выстрела друг от друга.

Пан бегал «челноком» впереди меня, старательно принюхивался и делал очень красивые стойки... по жаворонкам. Со стороны моего спутника, с небольшого поля кукурузы, с чиргиканьем вылетел большой гурт серых куропаток. Выстрелы выбили из выводка пару птиц, а остальные, пролетев метров сто пятьдесят, опустились в небольшой терновый куст.

Охотившиеся на серых куропаток знают, что куропатки из «разбитого выводка» (или гурта), т. е. такого, по которому стреляли и из которого были убиты одна или две штуки, при вторичном взлете обычно поднимаются не все сразу, как это всегда бывает в первый раз, а по одной - две - три птицы, и подпускают охотника и собаку к себе часто вплотную.

Поэтому я, кликнув Пана, направился к куропаткам. Не доходя до тернов метров пятнадцать, мой щенок почуял, повертел головой в разные стороны, вытянулся в струнку и верхним чутьем потянул к куропаткам. Не дойдя до куста шагов десять-пятнадцать, Пан лег на стойке. Никакие приказания и толчки не могли его сдвинуть с места, и только после взлета куропаток и наших выстрелов Пан побежал за убитыми птицами. Заметив место, куда опять спустился гурт, мы снова пошли к нему. Дорогой из-под Пана сейчас не сделавшего стойки, слетел еще один выводок куропаток. Выстрелить по нему я успел лишь один раз и убил одну птицу. Этот выводок сел также на виду у нас. Охотясь таким образом по долине, мы настреляли серых куропаток, но не подняли ни одного выводка курочек.

Серая куропатка - чудесная птичка и превосходная дичь, охота на них ничего, кроме удовольствия, доставить не может. А здесь их было весьма изрядное количество, и все выводки были «не тронуты», но... ведь мы ехали на охоту за горными курочками, и взлеты только куропаток нас разочаровали!

Я бывал в Карабудахкенте раньше, правда, hp на охоте, а для зоологических сборов (это абсолютно разные вещи!), но я помнил, что видел многочисленных курочек, когда цыплята у них были еще совсем маленькие, на склонах гор, окружающих эту долину, в зарослях держидерева. Обсудив положение дела с моим спутником, мы, с общего согласия, оставили куропаток «на потом» и, перебравшись через родник, начали взбираться по склонам гор. Здесь, особенно по каменистым осыпям, поросшим редкими кустами барбарисов и держидерева, оказалось курочек очень много.

Однако охота на них в ноябре месяце, когда горные курочки вполне возмужали, оказалась чрезвычайно трудной. Выводки, державшиеся на открытых каменистых склонах, всегда замечали нас раньше, чем мы их, и сперва старались уйти от нас бегом. Если мы преследовали их, они поднимались на крылья, чаще вне выстрела. Конечно, ни о каких стойках по ним такой молодой собаки, как мой Пан, не могло быть и речи; курочки всегда убегали прежде, чем он мог разобраться в следах.

По своему поведению выводки горных курочек резко отличаются от выводков серых куропаток. Вспугнутые куропатки взлетают со страшным треском крыльев все разом и летят вместе, вспугнутые даже в первый раз; курочки взлетают вразброд и разлетаются в разные стороны, непременно начиная минут через десять-пятнадцать кудахтать и перекликаться друг с другом. Куропатки, если они опускаются на открытый склон, на котором есть хотя бы небольшая группа кустарников, садятся или в этот кустарник, или возле него и сейчас же бегут в него, прячутся и затаиваются в нем. Курочки, нисколько не смущаясь открытым местом, садятся где угодно и начинают бежать так быстро, что бегущий, особенно в гору, выводок догнать быстрыми шагами невозможно. (Мне пришлось потратить около пятнадцати минут, чтобы поймать раненую курочку, бегавшую по совершенно открытому пологому склону.)

Несмотря на трудность охоты, курочек оказалось так много, что, в конце концов, наша оживленная стрельба по ним дала некоторый результат. Большей частью вспугиваемые нами выводки улетали от нас вне верного выстрела, но оказалось (к этому мы пришли лишь после опыта), что если начать «вытаптывать» площадку или кусты, откуда слетел выводок, то почти всегда в них остается одна или две птицы, вылетающие теперь уже из-под самых ног.

Беспорядочная стрельба по далеко вылетающим курочкам очень волновала и горячила нас, особенно при хождении рядом, и мы стали делать гораздо больше промахов, чем обычно, поэтому я, отделившись от своего спутника (собака ему при охоте за «такими» курочками оказалась совсем ненужной), пошел к вершине горы.

Выстрелив по дороге туда по налетевшему на меня выводку, я выбрался к самой вершине. Здесь оказалась небольшая блюдцеобразная лощинка с нагроможденными в ней обломками скал и редкими кустами держидерева. Спустившись в ложбинку, я сразу же был ошеломлен количеством курочек, оказавшихся здесь. Видимо, эта ложбинка служила местом отдыха всем птицам, живущим в округе, куда они собирались в полуденные часы. За какие-нибудь 15-20 минут я разогнал не менее ста горных курочек на пространстве в четверть километра. В противоположность тому, что было раньше, в этой ложбинке курочки подпускали меня гораздо ближе. Вероятно, обломки скал, кусты колючих кустарников мешали им видеть меня издали и свободно убегать от меня. Курочки затаивались, и мне удалось сделать по ним три удачных дуплета.

Настрелявшись и разогнав всех курочек, сидевших в «блюдце», я спустился к товарищу. Проверив наши патронташи, мы решили, что пора кончать охоту и возвращаться в аул для пополнения запасов.

Присев на берегу родника, мы разложили добытую нами дичь на траве и пересчитали ее. Конечно, число добытых курочек и куропаток было много меньше числа выпущенных зарядов, но результат был весьма не плох.

Отдохнув с полчаса, мы потихоньку пошли домой, не заходя даже в долину, чтобы поискать куропаток...

Соблазнившись рассказами заведующего больницей о множестве фазанов вблизи аула Губден (12 километров от Карабудахкента), мы на следующее утро на линейке поехали туда.

Оказалось, однако, что фазанов у Губдена почти нет. Пролазав целый день по густейшим зарослям держидерева и изодрав в клочья наши костюмы, мы без всяких фазанов вечером вернулись в Карабу-дахкент. Охота за целый день дала нам одного петуха-фазана. Этого фазана великолепно «сработал» мой Пан, сделавший по нему мертвую стойку и выгнавший петуха из большого куста держидерева. Кроме фазана были убиты три горные курочки, случайно подстреленные на склоне одной горы, по которому мы безнадежно искали фазанов.

На следующий день мы погрузили нашу дичь и вещи на приехавшую за нами линейку, отправили ее в Манас, а сами «охотой» пошли пешком на станцию, надеясь найти курочек, которых мы встретили по дороге сюда.

Товарищ мой спустился вниз к реке, а я, взобравшись на скалы левее дороги, пошел в направлении Манаса по хребту. Долгое время ничего не было. Но вот Пан у одной из балочек, поросшей кустами барбариса, начал искать, и с горы с кудахтаньем вылетели курочки, полетевшие, как это всегда делают горные птицы, вниз, прямо надо мной. Пропустив летящих курочек, я выстрелил и после моего дуплета две птицы комками упали в балку. Одна оказалась убитой наповал, но другую пришлось мне долго ловить меж камней и колючек. Через некоторое время сбоку от меня снова вылетел гурт курочек, спокойно улетевших после моего двукратного салюта. Встречи курочек оживили и меня и Пана.

Пройдя еще немного, я сначала услышал кудахтанье, а потом увидел выводок курочек, бежавших от меня по вспаханному полю. До них было шагов восемьдесят, но боясь, что, если я начну преследовать их, они улетят, я выстрелил «на авось» по бегущим птицам; одна осталась на месте, остальные улетели. Больше дорогой я курочек не нашел, но почти у самого Манаса из небольшого тернового куста Пан выгнал мне выводок куропаток, из этого выводка я сбил двух. Таким образом, мой быстрый «пробег» на расстоянии десяти километров по ровной линии дал мне пять птиц. Охота закончилась...

В моей комнате, где я работаю, на стене висит чучело старого петуха-фазана с поднятыми «ушами» и с очень большими заостренными «шпорами» на лапах. Когда я смотрю на него, перед моим взором всплывают ореховые сады Карабудахкента, желтые песчаники дороги у Манаса, непролазные чащи держидерева, и я вспоминаю, как этого петуха «сработал» мой щенок Пан у Губдена...